Эдуард Бояков

– Десятилетие фестиваля – время подводить определенные итоги?

– Для себя я определил, что мы переживаем этап закрепления «Золотой Маски» как некоего культурного института. Первые годы «бури и натиска» «Маски» были годами поиска. Мы искали наиболее адекватные и наиболее действенные процедурные формы. Как должен работать экспертный совет? Кто должен входить в жюри? Какие должны быть номинации в «Маске»? Какие жанры должны быть отражены? Помните, какую бурю вызвало появление номинации «Новация»? А теперь без нее трудно представить фестивальную афишу. Но в какой-то момент мы почувствовали, что пора прекратить сочинять нововведения. Наступил момент, когда стало понятно, что сформированы некие базовые ценности, за которые мы держимся. И изменять им нельзя, потому что это поставит под угрозу само существование фестиваля.

Первое и главное условие существование «Маски» – дистанция, которая существует между организаторами и экспертами, организаторами и жюри. Я знаю, к примеру, что ежегодно и экспертный совет, и жюри принимают некие решения, которые не во всем нравятся тому или иному члену экспертного совета или жюри. И каждый год я слышу от того же Александра Калягина: «Ну, они что, с ума сошли?! Выбрали этого! Как они могли!» И вот в этом восклицании Калягина, который ничего не может поделать с выбором экспертов, выбором жюри, – для меня признание ценности нашей системы. И сам Александр Александрович понимает, что он никак не может повлиять на ситуацию выбора и его восклицание чисто риторическое. Я раз пятнадцать повторял и еще раз повторю: ну не могу себе представить силу, которая могла бы надавить на Гергиева, на Образцову, на Смелянского, на Соловьеву, чтобы они проголосовали за кого-то, кого им выбирать не хочется. Другой вопрос, что и в жюри, и в экспертном совете всегда будут недовольные, потому что чей-то личный выбор может не совпасть с результатами общего голосования. Как бы ни распределились «Маски» – обязательно кто-то будет обижен. Но я вижу, что процедура, когда экспертный совет в течение года смотрит спектакли, а жюри в течение месяца оценивает их, – работает. И пока никто не предложил более эффективной процедуры отбора или награждения.

Деление на жанры после долгого шарахания тоже, кажется, в результате обрело оптимальный вид. На первых фестивалях, скажем, балет Евгения Панфилова соревновался с Петипа. Сейчас понятно, что введены какие-то рамки, более подходящие современному театральному процессу. Скажем, номинация «Новация» позволила включить в афишу фестиваля какие-то интересные маргинальные явления современного театра.

Вообще, за десять лет существования фестиваль обрел какую-то завершенную форму и вписался в сегодняшний театр, стал необходимой составляющей театрального ландшафта.

– Много ли у фестиваля осталось недоброжелателей?

– Кто-то его принимает. Кто-то нет. Это нормально и естественно. Не бывает, чтобы что-то нравилось всем. Вот не нравится наш фестиваль Татьяне Дорониной, и меня спрашивают, как я к этому отношусь? Нормально отношусь. Для меня вопрос не в том, принимает ли Доронина «Золотую Маску», а как принимает Доронину сегодняшняя театральная жизнь.

Когда я говорю о консерватизме «Маски», для меня важно, что за годы сформировался круг имен театральных лидеров, таких, как Додин, Гергиев, Фоменко, Гинкас, Райкин, которые постоянно присутствуют на нашей афише. И я горжусь, что эти мастера, которые, в общем, делают историю нашего театра, относятся к «Маске» как друзья, как партнеры. Понимают, что на самом деле мы делаем одно общее дело.

Для меня необыкновенно приятно, что все больше театров указывают в своих афишах, программках: «номинант «Золотой Маски», – то есть гордятся не премией, а участием в фестивале. Это для меня ценно.

– Странно слышать именно от вас похвальное слово консерватизму…

– Есть фестивали, чья задача – поддерживать все новое, что появляется в театре, представлять экспериментальные работы. Задачи «Маски» другие. Мы представляем лучшие работы сезона. Не новые, а лучшие. Это то, что касается консерватизма «Золотой Маски».

С другой стороны, там, где возникает консерватизм, возникает опасность консервации. И возникает «OFF-программа», возникает идея привозить лучшие зарубежные спектакли. Возникает идея гастролей лучших спектаклей «Маски» по российским городам. Мы были в Петербурге, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге. Вторая линия – гастроли по небольшим провинциальным городам, то есть по тем местам, куда вряд ли доедут звезды нашего театра. Возникла идея провести девятую «Золотую Маску» в Петербурге. Это была замечательная мысль.

– За десять лет было много всякого. Что оказалось труднее и больнее всего?

– Жизнь состоит не только из юбилеев, но и из прозы: радостей, огорчений, ужасов, триумфов. Радуют люди и расстраивают люди. Это обычно такие точечные уколы, но действуют сильно, больно. Потрясают частные проявления некоторых людей. Расстраивает, когда какой-нибудь известный актер или театральный деятель подходит и говорит что-то вроде: ну я понимаю, что мне не дали «Маску», потому что, скажем, у Иванова юбилей! Не то, что у Иванова спектакль удался или роль удалась. А вот именно потому, что юбилей, или друзья в жюри, или еще что-нибудь подобное. Это и больно, и досадно. Меня пугает мелочность, зависть. Когда получаешь – считаешь, что так и должно быть. А когда не получаешь, то видишь чьи-то происки. Мне не дали, значит, фестиваль плохой!

А хочется услышать что-то вроде: «Я хотел «Маску», но тот, которому дали, – классный».