Ариадна Бажова

– Недавно я встретила одну женщину, которая сказала мне: «Вы знаете, я была у вас дома во время войны. У вас так было уютно, и меня так вкусно угощали!». А я подумала: «Бог мой, как же у нас могло быть уютно, если у нас дров не было? Ведь мы прижимались к печке, чтобы согреться! И как могло быть вкусным угощение, если мама пекла лепешки из редьки?». А потом поняла, что «вкусным и уютным» была теплота родного дома. Мама одинаково угощала всех, будь то академик или рабочий с Сысертского завода.

И только для одного человека делала исключение. Когда к нам в гости заезжал маршал Жуков, мама терялась. Жуков был чудесный человек: веселый, простой. Такая улыбка у него была хорошая... Я помню, как-то раз Георгий Константинович приехал неожиданно. Мама переполошилась: «Что я ему подам?! В доме же ничего нет!». А у нас была нажарена целая сковородка чебачков (такая маленькая рыбешка, обжаренная до хруста в сухарях). Так Георгий Константинович съел ее всю с аппетитом.

– Творческие люди часто в жизни оказываются настоящими тиранами. А как обстояло дело в вашей семье?

– Что вы! Папа в жизни никого не обидел. Он был очень добрый человек. После его смерти (он умер в Москве, у меня на руках) мы перевезли его в Свердловск. Так писателя Бажова вышел провожать весь город. И люди пришли не потому, что надо было отдать дань уважения человеку, прославившему Урал, а потому что по-настоящему любили его. Хотя мнение свое он всегда высказывал и был в нем тверд. Молодым писателям он иногда давал весьма суровые рецензии.

– Со своими родными он был так же строг?

– Я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы папа повысил голос. Он был очень спокойным человеком. Но его авторитет в семье был беспрекословным. Он никогда ничему нас не учил. Но мы и так знали, что учиться надо хорошо, что жить надо честно, что врать нельзя, что надо помогать родителям, особенно маме. Они ведь любили друг друга всю свою жизнь. Когда папы не стало, первое, что мне мама сказала: «В его последний день я его любила так же сильно, как и в первый». Папа был талантливый педагог, он и жену себе тоже воспитал.

– То есть как воспитал?

– Так и воспитал. Мама была его ученицей. Папа закончил духовную семинарию в Перми (к нему потом на всю жизнь прилепилась кличка «семинарист»). Но священником быть не хотел. Мечтал о работе учителя. Поэтому отказался от продолжения учебы в Киевской духовной академии – и за ним сразу закрепилась репутация «неблагонадежного». Его не приняли ни в один из университетов, и Бажов устроился на работу преподавателем русского языка и литературы. А одной из его учениц была Валентина Иваницкая. У меня даже сохранились ее сочинения, правленные ее будущим мужем. Мама тогда была красавицей с косой в кулак толщиной. Папа ее заметил, а на выпускном вечере сделал предложение. Они поженились, когда ей было 19 лет, а ему уже 32. Но они прожили счастливо всю жизнь и родили семерых детей.

– На учительскую зарплату, наверное, трудно было прокормить такую толпу?

– Папа всегда много работал. Сначала сам писал, потом редактировал. В Свердловске было три издательства, и во всех трех он работал. Его очень уважали, он был мэтром словесности.

Мама тоже несла огромную нагрузку по дому. Представляете, каждый день за стол завтракать, обедать и ужинать садились по 8–9 человек! Сейчас, когда за моим столом собираются сыновья и внуки, я всегда вспоминаю свою маму. Она никогда не жаловалась, никогда не уставала, все делала как-то быстро и легко. И всегда была в курсе всех наших детских дел. Каждый вечер мы садились за столом пить чай. И вне зависимости от возраста каждый имел право говорить. Мне было пять лет, а отец всегда спрашивал мое мнение. И когда я пыталась его сформулировать, никто меня не перебивал и не смеялся.

– При таком объеме домашних и рабочих дел у Бажова еще оставалось время для творчества?

– В том-то и дело, что практически не оставалось. Шолохов в двадцать с чем-то лет написал «Тихий Дон». А папа написал «Малахитовую шкатулку», когда ему было 60 лет. Он был человеком позднего цветения.

У папы просто появилось время подумать. Он смог быть самим собой и делать то, о чем мечтал всю свою жизнь, а не идти на службу, чтобы читать чужие рукописи…

– И когда это произошло?

– Папу исключили из партии. До этого он успел написать несколько книг по российской истории. Одна из них называлась «Формирование на ходу». В ней он описал события, случившиеся во время Гражданской войны на Уральском фронте. К тому времени многие из главных героев его книг были уже расстреляны. И папу обвинили в том, что он прославляет «врагов народа». Исключили из партии. Повезло еще, что не расстреляли…

С тех пор в нашем доме, где постоянно кто-то гостил, было много друзей, журналистов, наступила тишина. Телефон молчит, дверной звонок как будто умер. Так мы остались вчетвером: мама, папа, я и моя тетя-библиотекарь.

– А на вас не сказалась родительская опала?

– Честно говоря, я не помню, чтобы мне было трудно. Я слишком была увлечена школой – отличница, староста класса, потом секретарь комсомола в школе. Хотя помню, что атмосфера в доме была гнетущей. Но как раз в это время папа сел за стол и стал писать сказы. Первым сказом стала «Девка-азовка». Потом, в 39-м году, появились «Малахитовая шкатулка», «Каменный цветок». И сразу – бум. Все заговорили. И покатилась слава. Сначала сказочнику Бажову дали Сталинскую премию, наградили орденом Ленина, потом он стал депутатом Верховного Совета. Потом книжку издали в Англии, потом во Франции… В общем, на 100 языков перевели.

Ему очень много писали благодарные читатели с фронта. Видимо, солдаты в то время чувствовали сильную потребность в фольклоре. Людям требовались утешение, ободрение, надежда на лучшее будущее.

Мне особенно запомнилось письмо Бориса Полевого. Он писал папе, как однажды после боя измученные бойцы расположились на отдых. Практически все сразу заснули, а командир взвода, вместо того чтобы спать, достал какую-то книжку и стал читать. Читал всю ночь. Потом Полевой утром посмотрел, что это за книжка. Оказалось – первое издание «Малахитовой шкатулки». «Так я и узнал, – писал Полевой в своем письме, – о существовании уральского писателя Бажова». Он потом часто бывал в нашем доме. Так же, как и Сурков, Кассиль, Михалков, Симонов, Шагинян… – всех не перечесть.

– А как повлияла на вашего отца громкая слава?

– Он относился к ней скептически и всегда говорил: «Это не моя заслуга, это заслуга народа. А я только обработчик». Хотя это, конечно, не так. Сказы – это сплав народного творчества с личным талантом писателя. Но мой отец всегда считал, что именно народ создает лучшие произведения литературы. Вспомните, например, сказки Пушкина. Павел Петрович всегда считал, что они остаются непревзойденными – как по форме, так и по содержанию. Он очень любил и сказки Льва Николаевича Толстого. Они вроде бы просты и доходчивы, но зато – как глубоки.

Папа очень долго занимался сбором фольклора. Он собрал потрясающую библиотеку народных пословиц, поговорок. Все, что он слышал во время своих путешествий, он записывал. Это он называл «узелки на память».

– А какая у вас любимая сказка отца?

– Все-таки сказ. Я, пожалуй, больше всего люблю «Малахитовую шкатулку». Наверное, из-за своих детских впечатлений. Как сейчас помню, как я ее впервые услышала. Было лето, и мы (папа, мама, я и моя средняя сестра Лена) сидели в нашем саду под липой. И этот ясный день, сад, папу в очках, выражение лица мамы я не забуду никогда.

– Говорят, в темное время суток из-под пера выходят самые удачные вещи. Бажов тоже любил уединение?

– Пока все жили вместе, днем было шумно, и папа не мог работать. Помню, когда мы засиживались за вечерним чаем, он нам обычно говорил: «Ребята, расходитесь, вы сокращаете мои рабочие часы. Идите спать». Еще отец, когда обдумывал будущие сказы, любил копаться в земле.

Смешно, но уже после «Шкатулки» отец написал повесть о своем детстве под названием «Зеленая кобылка». И опубликовал ее под псевдонимом Колдунков. Псевдоним, кстати, был выбран не случайно – на заводской начин (сленг. – Прим. ред.) фамилия Бажов переводится как Колдунков. Ведь фамилия Бажов произошла от слова «бажить», «колдовать». И в прессе написали: «Появился молодой талантливый писатель». Папа очень смеялся.

– А как же вы променяли любимый Урал на Москву?

– Я очень любила своего мужа Тимура Аркадьевича Гайдара и не хотела с ним расставаться. Хотя долгое время отказывалась переехать. Ведь Бажовы давным-давно живут на Урале. В 2024 году исполнится ровно 400 лет с тех пор, как наши предки поселились здесь. Надеюсь, что и наши потомки будут жить там. Отец считал, что Урал – необыкновенный край, что там живут замечательные, талантливые люди. Даже когда он стал знаменит на всю Россию, не переехал в Москву. Знаете, как он говорил про столицу: «Я очень люблю Москву из окна поезда, отправляющегося на Урал».

Я тоже с трудом оторвалась от Урала и очень страдала первое время от толпы и недоброжелательности москвичей. На Урале к тебе относятся более доброжелательно, хотя, может быть, люди там более суровы. Но я часто езжу на родину.

Знаете, когда я вхожу в наш дом, мне до сих пор кажется, что всех этих лет не было. И кажется, что сейчас мне навстречу выйдут мои родители – живые, здоровые… И мы все сядем за наш стол, за которым всем хватало места, и все будет как прежде.