Психолог Рощин - о реакции на теракт: «И не такое видели»

- За последние 20-25 лет в России произошло немало терактов, которые унесли жизни тысяч людей. Сегодня люди постепенно приходят в себя после взрыва в питерском метро. А как менялось восприятие терактов у россиян за 20 лет? Можно ли говорить, что к таким чрезвычайным происшествиям люди привыкли?

- Скорее всего выработалось «притерпелость», как говорил Солженицын. Самый пик терактов пришелся на начало нулевых. Тогда один за другим пошли захват школы, театра. Сотни погибших. Эти события задали некую планку для восприятия подобных актов терроризма, потому что это был не удар из-за угла, а торжество зла. Когда люди в открытую взяли заложников, убивали их. Убивали детей… Все моральные ограничения были опрокинуты. И это очень сильно травмировало общество. И после этого взрывы на Каширке, в троллейбусе, в питерском метро воспринимаются уже как нечто менее страшное. Как бы цинично это не прозвучало. В этом смысле можно сказать, что у россиян слишком высокая точка отсчета по мере ужаса. И взорванные самолет, вагон метро по сравнению с захваченной школой, полной детей, кажутся менее масштабными происшествиями и более рутинными.

- А если говорить о молодом поколении, которое в начале нулевых только научилось ходить?

- Тут другая ситуация. Начиная с нулевых уровень жизни у россиян рос и наращивалось то самое чувство стабильности. Даже сейчас уровень жизни хоть и падает, но не сильно, до самоощущения 90-х, когда большинство не представляли, где будет жить и что есть - пока не дошло. Кроме того, повышался уровень благосостояния. И да, выросло уже целое поколение людей, которое привыкло к гаджетам, полным магазинам, ситуации, что деньги есть всегда. А в психологии известно, чем выше уровень жизни, чем она более безопасна и комфортна, тем болезненнее реакция на опасность эту жизнь потерять. То есть когда царила атмосфера 90-х, все было зыбко, отсутствовала уверенность в завтрашнем дне, в стране шла чеченская война, а ветераны ходили и рассказывали байки о том, кому и как головы отрезали, тогда и отношение к терактам было несколько другое. Человек воспринимал себя как находящегося немного на передовой. И даже крупные теракты входили в картину мира.

Поэтому после терактов и происходит двойственная реакция в обществе. Привыкшие к ужасам и лишениям в 90-е годы люди рассуждают: «И не такое еще видели». Другая часть реагирует болезненно, начинается даже неконтролируемая паника.

- Эту панику усиливают СМИ, которые дотошно выясняют, кто погиб из-за теракта, кем он был, как горюют его родственники, чтобы потом всю информацию предоставить зрителям, читателям?

- Здесь даже разговор не об усилении паники или вызове сочувствия, а об эксплуатации интереса людей к необычному. Эти новости и отвращают и кажутся волнующими и привлекательными. Да, об этом стесняются говорить, но есть люди, которые завидуют тем, кто оказался посреди теракта. «Как было бы классно, если бы я там был и выжил. Я стал бы героем вечера, всем бы рассказывал», - так рассуждает определенная часть людей. Причем, те, кто реально попал в такую ситуацию, совершенно не гордятся этим. Для некоторых это воспоминание калечит жизнь.

- А если сравнить Россию и Израиль, где чаще происходят теракты и каждый сумасшедший может взять нож и наброситься на людей. Чем отличается восприятие израильтян?

- В Израиле готовность к терактам и преодолению терроризма – часть национальной идентичности. Там люди с первых дней так или иначе привыкают к восприятию, что страна окружена врагами и ее хотят стереть с лица земли. И смерть тут может прийти внезапно и неоткуда. И надо этого не пугаться, а нужно этому противостоять. В Израиле у людей вырабатывается постоянная готовность к отпору. Она прописана в национальном коде.

В России, даже несмотря на то, что актов террора было много за последние 25 лет - такого восприятия все равно нет. Наши люди не считают себя страной, окруженной врагами. Хотя пропаганда у нас пытается донести до людей, что кругом все хотят нас поработить и уничтожить. Но наше национальное сознание эту мысль пока что отвергает. И поэтому для нас норма – это ситуация, когда мы живем спокойно и никому до нас нет дела, наша жизнь вне угрозы. А для Израиля норма – жизнь в угрозе. И они привыкли в этой ситуации жить.

Мы были близки к этому в начале нулевых, когда была серия терактов, достаточно близких по времени – Норд-Ост, Беслан, потом два самолета взорвали. Но даже тогда не произошло переключения на ситуацию борьбы. И тем более она не происходит сейчас, когда население этих самых врагов не видит.

Хотя с телевизора вещается, что главные враги – это американцы. С одной стороны, это народом принимается, это видно по опросам. С другой – глубоко не входит в сознание. И я считаю, что это способствует лучшему состоянию психического здоровья.

- Неужели в Израиле люди настолько привыкают жить в постоянной тревоге, что для это становится нормой?

- Есть, конечно, люди, которые не выдерживают этого состояния и уезжают из Израиля. Евреи возвращаются обратно в Россию. Это нормально. У всех разные ситуацию. Но люди ко всему могут приспособиться. Даже к жизни на грани. Тем более, что у израильтян особый менталитет.

- А могут в таком случае люди, живущие в Ираке, привыкнуть к таким кровавым терактам, которые идут практически каждый день?

- В Израиле самосознание людей работает по принципу: «Да, много опасностей, но мы ситуацию держим под контролем; что бы то ни было мы рискуем, но в итоге побеждаем». В Ираке – чистый фатализм. Что ты ни делай два пути – тебя взорвут или нет. Ничем помочь нельзя. Общее ощущение гораздо более депрессивное, которое порождает массу психических отклонений. Гораздо больше, чем у израильтян. Поэтому такой большой поток беженцев идет в ту же Европу, люди вплавь пересекают Средиземное море. Они доведены до отчаяния. К такому ужасу, конечно, большинство людей не в состоянии привыкнуть и не сойти с ума.

- У нас такой ситуации пока не возникло? Люди не побегут из страны, потому что чувствуют свою незащищенность?

- Нет. У нас большая страна. Большая часть людей проживет всю жизнь в России и может ни разу не встретить ни пострадавшего в теракте, ни даже его родственника. У нас если идет нагнетание страха, то через телевидение, газеты, интернет. Такая информационная эпидемия.

- Но у нас практически в СМИ нет сообщений о многочисленных терактах в Грозном, Махачкале. Может, если бы это транслировалось, то большинство россиян задумалось о том, что в стране далеко не так все гладко?

- А люди и думать не хотят об этих терактах. Про Кавказ сложилось мнение, что там живут не совсем люди с точки зрения массового обывателя. Их же давно обозначили таким термином, как лица кавказской национальности. Массовое сознание это спокойно приняло. Это же не люди, а лица. И что там у них происходит – максимум просто интересно, как в зоопарк сходить и посмотреть, что там происходит. Это работает как психологическая защита у людей за счет расчеловечивания объекта. Это печально, цинично, но факт.