Добровольно-принудительный кодекс

Как известно, идею создания этической хартии для участников российской киноиндустрии озвучил Владимир Путин. По его словам, это может послужить государству ориентиром для поддержки национального кинематографа, то есть, говоря без эвфемизмов, – для отсортировки проектов, заслуживающих госфинансирования, от проектов, оного не заслуживающих. Председатель Союза кинематографистов РФ Никита Михалков тут же предложил учредить в СК комиссию для разработки хартии, а глава Гильдии продюсеров Ренат Давлетьяров спешно объявил о создании рабочей группы, которая сформулирует положения морального кодекса, и пригласил служащих киноотрасли к совместной работе по натягиванию колючей проволоки. При этом он выразил надежду, что «кодекс, основанный на здравом смысле и доброй воле создателей фильмов», «поможет избежать грубого вмешательства цензоров в авторский замысел» и «снимет напряженность в обсуждении вопроса о допустимости демонстрации насилия и жестких сцен в кино».

Бросается в глаза, что инициаторы хартии ни словом не обмолвились о том, какие фильмы и какие сцены побудили их заняться установкой «самоцензурных» ограничений. Возможно, они не захотели уподобиться Сталину и Хрущеву, которые прямо называли неугодные им произведения искусства, а также министру культуры Мединскому, который недавно присвоил право говорить от имени народа и объявил, что ему и народу не нужен фильм «Бабло». Но, думается, дело вовсе не в обилии «жестких сцен» в каких-то конкретных фильмах, а в том, что насилие на экране исходит, как правило, от представителей власти – полицейских-«оборотней» («Майор», «Скольжение»), коррумпированных чиновников («Долгая счастливая жизнь») и депутатов («Олигарх»). Само собой, что им это не нравится, и они хотят, чтобы кинематографисты изображали их белыми и пушистыми. Это и есть скрываемая цель кодекса – не допустить экранной критики государственных лиц и установлений. Понятно и то, что титром «18+», оберегающим малолетних, но не препятствующим взрослым смотреть то, что хочется, тут не обойтись – нужны меры покруче.

Чему действительно можно верить, так это словам Давлетьярова о «грубом вмешательстве цензоров» в творческий процесс. Казалось бы, откуда цензоры, если в России конституционно запрещена цензура? Да оттуда, что российская Конституция – дышло наподобие советской: куда повернул, туда и вышло. Вот и выходит, что выгоднее самим огородить себя «колючкой», чем ждать, пока обмотают по самое не могу.

И напрасно владелец кинокомпании «Профит» Игорь Толстунов, вторя президенту страны, утешает кинематографистов тем, что «ограничения, налагаемые подобным документом, должны быть добровольными и регулироваться исключительно в рамках самоконтроля». Какая тут добрая воля, если те, кто не подпишет хартию, станут подозрительными и, если не будут вовсе отлучены от стола, на котором режут бюджетный пирог, то попадут под надзор без правил? В СССР такой порядок назывался, по Оруэллу, «добровольно-принудительным».

Но, раз уж всех участников кинопроцесса призвали к коллективному составлению кодекса, стоит внести посильную лепту в обустраивание нового кинематографического пространства.

Тринадцать заповедей кинематографиста (торжественная присяга работников кино).

Мы, кинематографисты России, торжественно клянемся и добровольно обязуемся:

1. Не курить в кадре ничего, кроме фимиама, и не упиваться ничем, кроме восторга.

2. Не бросать тень на действия государственных служащих выше районного уровня, чином старше полковника и народных избранников «Единой России», начиная с депутатов городской Думы.

3. Не выражать на экране сомнений в существовании Бога, поскольку они могут оскорбить чувства верующих.

4. Не показывать священнослужителей в виде, недостойном их сана.

5. Не допускать, чтобы число отрицательных героев превышало 5% от числа положительных.

6. Не выводить на экран положительные лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

7. Избегать сцен, из которых можно было бы заключить, что любовь не ограничивается поцелуями.

8. Исключить употребление слов с корнями, имеющими отношение к интимным местам и интимным действиям.

9. Устанавливать рамки кадра выше пояса или ниже колен.

10. Внушать зрителям трепетное благоговение перед властью и чувство гордости за ее действия.

11. Не давать поводов для порицания стратегических и тактических действий российских и союзных вооруженных сил во время шведской, турецкой, наполеоновской, крымской, японской, финской, Первой мировой, Второй мировой и афганской войн.

12. Не показывать исторические события иначе, чем они будут изображены в едином учебнике истории.

13. Стричь мужских персонажей под бокс, а женским удлинять платья до щиколоток.

Если же мы нарушим эту торжественную присягу, пусть постигнет нас гнев и презрение народа, отвращение родных и близких, немилость государства и суровая кара российского суда. Аминь.

Автор – кинообозреватель «НИ»