Где заканчивается российский либерализм

Казалось бы, такой незамысловатый вопрос, а поди ты — то один, то другой устремляется то ли в поисках грааля ответа, то ли в крестовый поход против вопроса.

А ведь ответ, во всей своей очевидности, всегда у нас перед глазами. Но, может, именно поэтому его так непросто разглядеть. Как известно: «лицом к лицу…», а уж тем более, если в зеркале.

Границы российского либерализма

Давайте попробуем все же найти этот ответ, тем более, как я уже сказал, он очевиден.

Во-первых, либерал. Либерал, если не опознавать его по принадлежности к одноименно социальной структуре (так-то и Жириновский у нас тот еще либерал), а определять по сущности, то есть по доминирующей культурной установке — то, это человек, ставящий права личности выше любых других прав и интересов, существующих в социальном мире.

В разных культурно-исторических условиях меняются формы, в которых он может воплощаться, но неизменно одно — во всех актуальных конфликтах между интересами личности и любыми иными, он всегда выступает на стороне личности.

И да, хотя бы интуитивно, но способен отличить права личности от эгоистических интересов и желаний индивида.

Так вот очевидно, что российский либерал кончается не на том или ином вопросе, а на любом вопросе, где в игру вступает «Россия». Вот на России он и кончается. Конечно, эта констатация статистическая. Есть исключения. Но это уже оголтелая русофобия, от Чаадаева до Кормильцева.

Статистический же российский либерал, сталкиваясь с «интересами России», ведет себя как герой известного анекдота: «… а принципы пофиг». Ужом ускользает от требования расставить приоритеты, свидетельствуя этим, что в конфликте прав личности и интересов России, он выбирает Россию. Вариации «зачем противопоставлять» оставим для слабоумных. Хотел бы я посмотреть, как такой толераст, одновременно поедет на трамвае и пойдет пешком.

Три матрешки «прекрасной России»

Почему человек говорящий о прекрасной России будущего, свободной и демократичной — не может называться либералом? Очень просто. Все мы знаем, думая об этом или не думая, осознавая отчетливо или лишь смутно чувствуя, но знаем — если дать населению территории под названием Россия всю полноту прав и свобод на самобытность, самоорганизацию и самоуправление — «через неделю» Россия останется лишь в исторической памяти. Поэтому провозглашая не самодостаточную свободу и право управлять своей жизнью, а обязательно на базе России — такой человек завуалированно утверждает права личности по условию России. И этим поддерживает меры по сохранению России, в том числе, от разрушительных для нее свобод и прав.

Достанем вторую матрешку. Вот говорят «многострадальная Рассеюшка», а я никак не могу понять: почему народы ,действительно страдающие от России, в том числе, и народ Пскова, Новгорода, Твери, и то, от чего они собственно и страдают, вдруг объединяются в неразделимое целое? Само употребление слова Россия таково, что одним своим звучанием скрывает это разделение. Результат, кстати, очень интересен. Такое сконструированное целое, присваивает себе и могущество насильника, отражаемое в восприятии насилуемого, и страдание насилуемого. Отсюда тот знакомый образ России, удивительно сочетающий представление о невероятном могуществе, которым она объективно не обладает, но «страшнее кошки зверя нет» - образ этот рождается из опыта внутреннего насилия над народом. И представление о нескончаемом страдании, которое вполне объективно отражает переживания народов, но присваивается самим насильником.

Есть внутри и еще одна матрешка — сам народ. Еще утром мне попалась на глаза очередная новость, о том, как доблестные кондуктор с водителем вышвырнули из автобуса инвалида, за то, что он сделал им замечание. Это в принципе все что нужно знать о простом русском человеке. Я далек от того, чтобы забыть о том, что орки не создания Саурона, а всего лишь искалеченные эльфы. Но текущего положения дел это не меняет. Чем более примитивным является социальное сознание общества, тем более контрастны его эмоциональные реакции. Совсем дикие племена, не только накормят гостя лучшими кусками, но отдадут свою постель и даже жену. Об этой природной «доброте» примитивного человека страшно любят рассуждать особо толерантные мультикультуралисты. Правда, они при этом стараются не упоминать, что по отношению не к гостю, а допустим к пленнику, эти же «добрые дикари» склонны проявлять чудеса жестокости и садизма, и получать от этого массу удовольствия.

Доброта и отзывчивость простого русского человека, которую и по сей день не устают замечать и отмечать испорченные интеллектом интеллигенты — всего лишь оборотная сторона его безжалостности и зверской жестокости, а в целом — естественное проявление малоразвитого уровня социального сознания общества. И в нем нет ни уникальности, ни позитивной особости, ради которой, наступая на горло своей «либеральной песне», стоило бы стремиться к сбережению России; к превращению ее в граничное условие возможности прав и свобод личности. Сберечь эту удивительную доброту и отзывчивость, можно лишь сберегая ту наивность сознания, которая ее порождает. А значит, и ту уникальную жестокость, которая сопровождает историю России вплоть до наших дней с их пытками и сладострастно демонстративным унижением оппонентов.

Оригинал здесь