Posted 25 августа 2021,, 13:33

Published 25 августа 2021,, 13:33

Modified 7 марта, 13:25

Updated 7 марта, 13:25

Статус жертвы на фоне оптимистического снобизма

25 августа 2021, 13:33
То положение, в котором оказались многие СМИ, правозащитные и общественные организации в России, получив на свой фасад ярлык иноагента и будучи обвиненными во множестве абсурдных правонарушений, вызывает если не отчаяние, то крайнюю степень досады, граничащую с чувством полной беспомощности.

Возможно это прозвучит резко, но это должно прозвучать.

К сожалению, многие пострадавшие от государственного произвола упиваются своим нынешним статусом и даже бравируют им. Им кажется, что клеймо иноагента — есть некий знак качества их работы. Хотя бюрократический маховик репрессий уничтожает всех абсолютно инертно, механически, то есть, «по списку», а не «по качеству».

И данная констатация — отнюдь не виктимблейминг (то есть, не обвинение жертвы), а попытка объяснить, что есть политически эффективно, а что нет. Так вот, попасть в список жертв — неэффективно, начиная от Навального, заканчивая «Дождем».

И возможно этой ситуации удалось бы избежать, если бы формат оппозиционных СМИ не носил корпоративного, т.е. тусовочного характера. Не говоря о том, что на оппозиционных ресурсах были и свои стоп-списки, и свои стоп-слова.

На телеканале «Дождь» уже переживали о том, что остались «одни наедине с диктатурой». А виной тому не столько властный репрессивный механизм, сколько постсоветское внутритусовочное мышление, когда некая интеллектуальная, медийная часть общества прямо или косвенно позиционирует себя как элита.

Поэтому мысль о том, что с ними ничего не случится и была той самой политической мышеловкой, куда один за другим попали Навальный, Милов, Соболь и иже с ними. Одни прыгали прямо в кутузку, другие уезжали, но все они приближались к неизбежному политическому провалу.

Решение по «Дождю», как и по другим иноагентам, является правовым беспределом. По всем признакам гостеррор не остановится и будет доведен до конца.

Это что касается СМИ, отдельных организаций и личностей. Как бы я это назвала? Я бы назвала это оптимизированным террором. Большевистское в своей основе государство за более чем вековое существование медленно, но верно додумалось наконец (а верней — экономически дозрело) до понимания бессмысленности массированного подавления общества (ГУЛАГи и пр.), перейдя на софт-вариант, то есть, террор точечный. Что не отменяет того факта, что перед нами сейчас настоящая сложившаяся диктатура нового типа, существующая вне идеологии, только за счет ресурса и несущаяся, подобно курице без головы, черт знает куда, гремя проржавевшими ядерными цепями.

А теперь я хочу задаться вопросом — какое внутреннее чувство позволяет людям терпеть диктатуру и оказывать ей лишь пассивное сопротивление? Вывод прозвучит неожиданно и парадоксально. Это тот самый современный гуманизм, который все время оборачивается назад, радостно вздыхая — «раньше было куда хуже», упускает настоящее, призывает довольствоваться малым и видит будущее сквозь розовые очки.

«Гуманистические» популисты дошли до того, что стали отрицать экзистенциальное страдание, а любые пессимистические идеи сводить к «фашизму» как апофеозу жизнеотрицания.

Если раньше советские апеллировали то к профанической слезинке ребенка, то к африканским детям, нынешние постсоветские (уже сегодня!) обращаются к субъекту, выдвигающему какие-либо претензии к бытию, примерно так — «Вы же не в Афганистане родились».

(Пост)социалистическому человеку жизненно необходимо непрерывно совершать репрессивный перенос, держа под рукой пример жертв — тех «кому хуже». Именно поэтому они возводят мифического Христа в реальные авторитеты и восхищаются Ником Вуйчичем. Но при этом никто не хочет быть на их месте!

Однако, впервые мы сталкиваемся с общественным «запретом на декларацию страдания и бытийного негативизма», большего, чем прописано в культурных образчиках. То есть, общественное мнение отныне устанавливает нормы страдания, отмеряет кому, как и в сравнении с кем можно страдать. В этом смысле мы переживаем глубокий культурный и философский регресс в сравнении с XIX и XX веками.

Сам факт декларации непонимания чужого страдания — более чем циничен. Это своего рода оптимистический снобизм. Таким образом формируется базовая мотивация к жизни (воля к жизни) как своего рода бегство от худшего (но не стремление к лучшему!). И это и есть причина впервые (!) реально (!) начавшегося экзистенциально-мировоззренческого кризиса глобального современного мира, грозящего ему реальным уничтожением.

Снова пишут о трагедии как о необходимой компоненте «великого поэта». Сколько же можно жить в мире упрощенных черно-белых модернистских конструкций? В мире, которого лет как сто уже не существует.

Никакой прямой корреляции между трагедией и биографией, гением и злодейством, безумием и гениальностью, краткостью и талантом — далее везде, попросту не существует.

Ежели говорить о трагедии, то по мне куда трагичней судьбы условного Рембо и прочих рок-звезд несовременности жизнь обывателя, исполненная рутины, быта, суеты, бесконечных ритуалов, обязанностей и обязательств. С этой точки зрения, как я и писала, быть героем проще всего.

Что же касается совмещения успешности и величия, так потому и не выходит у вас, что вы даже ни разу не пробовали. Нет, ну а как? Не дай «бог» скрепы отечественной духовности не выдержат и порвутся!

В завершение данной статьи вновь позволю себе процитировать Иосифа Бродского: «Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы.»

"