Воровской прогон общественного мнения

Умер режиссер Сергей Соловьев. Я решила поинтересоваться его политической позицией в свете событий последних лет. В одном из недавних интервью Соловьев неуклюже пытается уклониться от политической оценки крымской авантюры. Но выходит это из рук вон плохо:

«Никак у меня Крым не связан со всей этой политической дребеденью. Но она, конечно, до меня долетает. Находясь в Крыму последний раз, я получил письмо в конверте, запечатанном сургучом, от главы полуострова. Он приглашал меня встретиться и поговорить.

— Поехали разговаривать?

— А чего ж не пообщаться? Я никак не учел, что нужно двести раз подумать, прежде чем общаться. Сразу поехал разговаривать.

— Что от вас хотел Аксенов?

— Они предложили мне делать Ялтинский кинофестиваль „Асса“.

— И что вы?

— Я подумал, что это роскошное предложение. Можно было бы сделать грандиозный фестиваль. Я ответил, что я готов.»

Интересно, что относительно прогрессивные деятели отечественной культуры в большинстве своем даже к почтенному возрасту не нажили ни ума, ни таланта, чтобы презентовать себя в мировом масштабе. Так до Голливуда никто не доехал, все в Крым, все в Крым.

Я, конечно, к российскому кино с большим скепсисом. Но. Вам не кажется, что одно прямым образом следует из другого? Недоталант, недоум плюс соглашательство. Ведь из-за Крыма их в Европу-Америку и не зовут. Россия сжалась до потрепанной провинции. Бежать им некуда. Никакой смерти в Венеции. Все на местности. Без размаха.

Вообще все постперестроечное кино, весь рок выглядят большой культурной аферой. И не сейчас. А фактически сразу. Уже годам к 20-ти мне стало ясно, что условные «Кино» и «Наутилусы» в подметки не годятся оригиналам, из которых позаимствовали многое, если не все. Они рядом не стояли ни с «The Sisters of Mercy», ни с «Nick Cave & The Bad Seeds», ни с «The Cure», ни с «Art of Noise», ни с «Einstürzende Neubauten», имя им легион.

Поэтому непонятно, зачем смотреть Соловьева, если были Вендерс, Фасбиндер, Гринвей? Зачем вымученный здешний артхаус, когда есть Голливуд? С русской литературой все иначе. Там были воистину качественные, а то и гениальные персоны — от Егора Радова и Евгения Лапутина до Мамлеева и Сорокина. Но это тема для отдельной статьи.

Спустившись на уровень ниже, а именно — с общественного на частный, я обнаруживаю все ту же консервативную серость, унылое согласие на заранее предопределенную, запрограммированную, незавидную роль.

Удивительно, что в прогрессивном XXI веке даже у самых продвинутых людей внутри сидит прошивка о необходимости триады «семья-ребенок-стакан воды». Особенно у женщин. В этом смысле часть женщин остаются чистой программой, неким «Ничто, устремленным в собственную пустоту» (с). Потому что, зачем весь прогресс, вся культура, вся цивилизация, зачем весь индивидуализм, зачем твой интеллект, образование, идеи, зачем твоя Исключительность? Чтоб пополнить миллионные ряды обывателей?

«Господи», какая тоска! В основе которой те самые инстинкты-импринты и его «величество» Общественное Мнение? Которое изволит формировать других, будучи не в силах сформировать самое себя. Это сильно заметно по отношению так называемых масс, например, к КОВИДу или к новоявленной диктатуре.

Общественное мнение — есть не более чем белый шум, декларируемый средой, которой не существует. Как класса. Как политического. Как субъектного. Так и архетипическая женщина — величайший миф модерна, лопающийся на глазах. Сколько лжи было в нем сосредоточено, столько бестолковых иллюзий! Моя читательница Людмила Игнатьева заметила:

«А ведь еще в Древней Греции поэт Анакреон писал подобное Вашему: „Я ненавижу всех тех, кто заботы дня, тягость трудов своих в душах лелеют. Тебя, надеюсь, Мегист, я научил вести жизнь без тревог и не бояться грядущего“. Стих утерян, сохранился лишь этот фрагмент... Гениально о женщинах, как о программе „нечто, устремленное в собственную пустоту“! Сейчас все же свободней, легче, а в позднем СССР такое пропагандировалось вовсю, общественное мнение, лит-ра и особо кино. Задушье! Я была тогда молодой, но независимой по натуре, и меня это раздражало, бесило. Как не понимают, что это унизительно!? — таким было мое настроение.»

Повторюсь, женщина — Ничто, устремленное в собственную пустоту. Не то сакрально-идеологическое Ничто, о котором толкуют философы, а самое настоящее, то есть, суть пустое, не наделенное ни идеей, ни свойствами, кроме имитируемых (например «женщина из журнала»). Мир грядущего — это не женский (конечно) мир, но и не мужской. Это идеально-внегендерный мир.

Интересно, что попытки актуализировать гендерный вопрос всплывают то здесь, то там с завидной регулярностью. От нового сериала «И просто так» (сиквел сериала «Секс в большом городе») до так называемого «воровского прогона», касающегося судьбы лиц, подвергшихся сексуальному насилию в местах заключения.

«Воровской прогон», сулящий нам гуманизм, оттепель и прекрасную Россию будущего — в лучшем случае — маргинализация общественного дискурса, который, с другой стороны, не особо-то противоречит системному.

Ведь дискурс нынешней власти — тоже воровской. В худшем же случае, это был очередной медийный вброс, инспирированный самой же системой для смягчения удара и рассеивания внимания, связанного с темой пыток.

Это были мои писательские наблюдения. А теперь я скажу как политик. Вся система исполнения наказаний в России нуждается в глубочайшей реформе в направлении общей гуманизации, повышения комфорта для осужденных и таким образом, увеличения шансов на то, чтобы человек, понесший пусть и заслуженное наказание, вернулся в общество не травмированным, озлобленным психопатом, прошедшим циничные «тюремные университеты», а буквально — обновленным гражданином. Сама же романтизация и сакрализация тюрьмы и зоны, как некоего прижизненного чистилища, способствует лишь неизбежному возвращению русской истории на круги своя. Не говоря о том, что тот, кто возвеличил свой тюремный опыт, скорее всего, рискует его повторить.