Уильям Берроуз среди русских берез

Вчера мы вспоминали американского писателя Уильяма Берроуза. Он родился в городе Сент-Луис штата Миссури 5 февраля 1914 года. Это один из ключевых американских авторов второй половины XX века. Он считается важнейшим представителем бит-поколения. Наряду с Джеком Керуаком и Алленом Гинзбергом. Берроуз был членом Американской академии искусств и литературы. Командором французского Ордена Искусств и литературы. Берроуз — один из моих любимейших авторов. Признаться, мне приятно, когда мое имя упоминают рядом с его именем.

«Только ад и выход из него через еще более адский ад в великое Ничто». Витухновская не случайно раз за разом (а именно — пять) поминает в книге Берроуза. Он нужен ей как первооткрыватель вируса языка и апостол Войны (создается впечатление, что это любимое ее слово) с ним. Берроуз воевал с языком, превращая его в вещь — разрывая в нем кат-апом логические связи. Витухновская принимает вирус языка в себя целиком, словно Чужого — как офицер Рипли, перед тем как выброситься в открытый космос.» — пишет критик Аркадий Смолин.

Увы, социалистическое сознание везде норовит увидеть «агитацию и пропаганду». Манифест. Кулинарную книгу. Советы по праведной жизни и ЗОЖ. Как нам обустроить Россию (ой, Аннексию). Далее везде. Вот и Берроуза воспринимают как антинаркотическую пропаганду.

На мой нескромный, Берроуз — это не про наркотики. Наркотики и гомосексуализм в его тексте — лишь метафоры. Проводники в черные дыры изнанки бытия. Взрывоопасные прозрения.

В общем, если кратко, одним слоганом:

Уильям Берроуз —

Вам не Евгений Ройзман.

Свобода вне морализаторства — слишком для автохтонного сознания. Но такой она и должна быть.

«Добро пожаловать в Аннексию» – это известный слоган из романа Берроуза «Голый завтрак» и одноименного фильма Дэвида Кроненберга. Этой фразой пограничники встречают главных героев, когда они на всех парах мчат «из одной реальности в другую». В сущности, она символизирует непрекращающийся кошмар. Так всегда заканчиваются американские триллеры. В них никто не может спастись от маньяков-убийц. У нас же в роли маньяка-убийцы выступает самое бытие.

Аннексия — это «прекрасная Россия будущего» в переводе с берроузовского на русский. Почему? Потому, что сама по себе дихотомия «Гарант — один известный Оппозиционер» антидемократична и тоталитарна. Но Берроуз, конечно, больше не о социальном, он об онтологии бытия, которая и есть истинная Диктатура. Против нее и восстает диктатура текста, диктатура языка.

Качественный текст, в некотором роде, сам по себе тоталитарен, ибо смыслы, на которых он настаивает, деструктивны по отношению к реальности. Но тоталитарен он только для обывательского поверхностного сознания. Деструктивны здесь — равнó гуманистичны. Именно так. А не наоборот. Ибо псевдогуманизм, к которому мы привыкли, подразумевает слияние с реальностью, подчинение ей.

С другой стороны, мы видим попытку полного бегства от реальности, абсолютного дезертирства. Причем делают это не отдельные индивиды, находящиеся в плену страхов или галлюцинаций, а целое государство. Основной страх государства российского — это не страх перед НАТО и не страх перед условным Оппозиционером. Как раз ситуацию с НАТО, не говоря об Оппозиционере, кремль контролирует целиком и полностью. Главным его опасением является область на границе бытия и небытия, кратко именуемая как посмертие.

Здесь речь идет не о метафизике, а о социальной и политической реальности. То есть, существуя по принципу «день прожить, да ночь переспать», власть настолько вошла в этот режим, настолько срослась с этой нехитрой формулой выживания, что действительно не может просчитывать ситуацию даже на год вперед. Не говоря уже о том, чтобы строить грандиозные, под стать создаваемому пропагандистами образу страны, планы.

Разъедающий страх перед будущим заставляет искать спасения в ретроспективных погружениях, «памяти предков», написанной агитпроповцами истории, неизбежно вырождающейся в набор нелепых, скомканных, противоречивых мифов, более напоминающих бредовые сновидения. Этот страх порождает холодное оцепенение, проступающее даже на фоне евразийского исступленного самодовольства.

А пока кремль озабочен играми в военное могущество, повестку перехватывают совершенно неожиданные персоны. Некий глава Общероссийского офицерского Собрания генерал-полковник Леонид Ивашов в своем обращении к гражданам и президенту РФ призвал российское руководство не применять силу в отношении Украины. Я не раз говорила, что не стоит упускать из внимания национал-патриотические силы. С ними надо аккуратно и вдумчиво взаимодействовать. Иначе мы получим «ползучий путч», причем под антивластными лозунгами, но не мы будем являться выгодополучателями этих перемен.

Сейчас у системных либералов протест уводят из-под носа. Пакуют в новую (национал-патриотическую) обертку и несут куда-то, то ли куда партия прикажет, то ли куда бог пошлет. Почему? Лешевики усыпили народ. Усыпили протест. Предварительно зачистив поляну. Отдав ее на откуп тем, кто попроще, да поближе к народу. А я предупреждала.

Все, что происходит сейчас в России, уже было описано у Берроуза. Безумная аннексия в прямом и переносном смысле. А также наркотические бэд-трипы в реальном времени. Только в России вышло все наоборот. У Берроуза наркотики следует понимать как метафору. А в России они, как всегда, превращаются в реальную чекистскую улику.

Так, недавно судмедэксперты нашли в анализах Просвирнина кокаин. Причем, если верить источнику, экспертиза проводилась по просьбе семьи. Я уже писала о близких как соглядатаях. Вот пример. Мать Егора уже писала гневное заявление, что Егор «пиво пил», а его не обнаружили! Непорядок! Мне известно много случаев, когда родители буквально сдавали своих детей, руководствуясь благими намерениями. Возможно, родители, как и супруга тоже чего-то боятся.

Я, повторюсь, не верю, что Просвирнин покончил с собой. Моя версия — политическое убийство. А нам тут как бы хотят сказать — «Обнюхаются своего кокаина и прыгают из окна с криками «За русский мир!» и «Ня, смерть!»

Вот и маргинальный мазохист М. подпевает: «Егорка просто всегда был крут и понял, всё, это профессиональный предел! А единственное утешение — личная жизнь, не сложилась.» Это он про себя пытается. Но у М. ни таланта, ни общественной, ни личной жизни. А реплика — гибрид сочувствия и страха — «Только бы не со мной такое!» Типовой паттерн поведения среднестатистического обывателя.