Полет в Ничто на черном лебеде

Складывающаяся историческая ситуация кажется нам беспрецедентной. Но лишь потому, что мы привыкли видеть мир как последовательность рациональных, объяснимых, просчитываемых ситуаций. И собственно, до некоторых пор таковым он и был. Не традиционалистский мир, скорее представляемый набором желаемых проекций и фантазий его приверженцев, а самый что ни на есть современный, перегруженный, усложненный, но в то же время — довольно предсказуемый. Такая ситуация длилась примерно до конца двадцатого века.

Первые знамения и вспышки хаоса обозначились на изломе краха крупнейшей геополитической государственной модели — СССР. Здесь не надо обольщаться иллюзиями об идеологической значимости социалистического проекта как такового, просто по исторической иронии судьбы конец СССР совпал с началом торжества глобального мира, который, безусловно, лучше прежнего, но законы его еще не ясны, а опасности уже многократно умножены и усилены.

Я постоянно пишу о том, что старые политические, этические и прочие нормы уже не работают, а новые еще не сформулированы и не запущены в эксплуатацию на полную мощность. Поэтому всякая аналитика все более превращается в художественную литературу, в ретроспективный анализ, прекрасно описывающий события прошлого, но практически беспомощный перед будущим.

Согласитесь, что никто из нас не был готов к пандемии коронавируса. Целые государства и правительства оказались по сути бессильны, судорожными мерами пытаясь хоть как-то сдержать натиск «чумы 21-ого века» и даже не помышляя о предотвращении новых масштабных вероятных угроз. Но, судя по странной, нелинейной логике разворачивающихся событий, пандемия — лишь первая волна в целой череде опасностей и вызовов, грозящих человечеству. Это прежде всего экономика постэпидемического социума и далее следующие из нее новые вопросы безопасности и экологии. О последнем хочу сказать отдельно — из области романтическо-наблюдательной, познавательной и эстетической, экология сегодня стала краеугольным камнем залога выживания человечества как биологического вида.

Удивительно, что как политический и экономический мир, так и мир академической науки оказался слеп и абсолютно не готов к бурному вихрю неожиданных и опасных событий, обрушившихся на людей.

Поражает и отсутствие единого глобального научного подхода к устранению и нейтрализации опасных проявлений окружающей природной среды. Притом что существуют репрезентативные международные центры, обладающие полномочиями, бюджетами, людьми, техникой и технологиями — такие как ООН и ВОЗ, которые фактически оказались неэффективными в области предотвращения глобальных угроз. То есть, мы имеем дело с ситуацией, когда есть целые межгосударственные структуры, но нет методик и процедур конкретных действий. Отсюда — тотальная рассогласованность и встреча с агрессивной стихией с растопыренными пальцами вместо кулаков.

Пожалуй, есть всего два современных автора, которые в своих работах сочетают практицизм с прогрессивными теориями. Удивительно, но оба они имеют традиционалистский базис. Это Джордан Питерсон — канадский профессор клинической психиатрии и Нассим Талеб — американский эссеист, писатель, статистик, бывший трейдер и риск-менеджер ливанского происхождения. О первом я уже писала. А о втором хотела бы рассказать поподробней в данной статье.

Его книга «Черный лебедь» 2007-го года могла бы стать учебником по предотвращению глобальных кризисов в университетах всего мира. К ситуации с пандемией коронавируса она подходит как никакая другая. Несмотря на то, что она разошлась миллионными экземплярами и стала бестселлером, судя по всему, она была воспринята как экзальтированная интеллектуальная претензия. На первый взгляд, книга кажется намеренно упрощенной, этаким «Дейлом Карнеги в условиях хаоса». Однако, в ней прослеживается четко структурированная идея, которая видится мне более чем актуальной.

Сама суть концепции «черного лебедя» состоит из трех основ. Кстати, триединство в описательном подходе к явлениям говорит о традиционализме автора, ибо он не может видеть больше того, что он уже успел усвоить в процессе становления своей личности — воспитания, образования. Назовем это «демиургическим» подходом. Хотя, возможно, автор намеренно использует упрощенную схему для того, чтобы быть более понятным аудитории.

Итак, анатомия «черного лебедя», вкратце. Первое. Аномальность. То есть, событие не укладывается в привычный причинно-следственный ряд и потому является абсолютно неожиданным. Второе. Огромная сила воздействия события как следствие эффекта неожиданности. Третье. Объяснить и описать то явление, которое принято именовать «черным лебедем» в режиме реального времени практически невозможно, но можно лишь постфактум. Это значит, что предсказать его появление, исходя из уже имеющихся, либо устаревших, статистических, исторических данных — невозможно. Возникает вопрос — как мы можем эффективно воспользоваться этой информацией?

Я могу согласиться с идеей Талеба, высказанной им в другой книге «Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса».

«Антихрупкость — это прежде всего уменьшение потерь от потенциального неизвестного, а не увеличение приобретений от фактического известного. Для достижения антихрупкости необходимо избавиться от хрупкости предмета, позаботиться о том, чтобы он в дальнейшем не потерпел неудачу. Если вещь хрупка, неважно, что предпринимает человек, чтобы она стала лучше или «эффективнее», пока риск того, что эта вещь погибнет, сохраняется. Нужно уменьшить риск катастрофы. Главное в определении Талеба относительно хрупкости и антихрупкости, это нелинейность реакции и последствий от воздействия стрессора или негативного фактора. Хрупкость — отрицательная нелинейность, антихрупкость, соответственно, может обладать положительной нелинейностью. Антихрупкость по Талебу фундаментальное свойство природы, как правило, это некое единство состоящее из хрупких частей, которые реагируют на случайные события и факторы. Предложение Талеба относительно построения экономической и финансовой антихрупкости — это опциональность, которая на финансовом рынке заключена в специально организованных опционах. Все антихрупкое по Талебу в той или иной степени обладает опциональностью, сочетающей неуязвимость и ставку на крупный выигрыш от редкого события.»

В контексте своего мировоззрения я бы интерпретировала термин «антихрупкость» как воинствующую субъектность. В более глобальной метафизике я обозначила бы это как переход в Ничто. Здесь Ничто мы понимаем как «антибытие» или «внебытие», нечто непознанное, невозможное к принятию упрощенным сознанием и традиционалистско-объективистским подходом.

Таким образом, опыт антихрупкости может быть приобретен только субъектом. Но как и в случае борьбы с вирусом, когда достаточное количество субъектов обретет антихрупкость (критическую «антимассу»), общество получит нечто вроде коллективного иммунитета. Но не раньше. Однако, это дает надежду всем нам на то, что мы не только оседлаем «черных лебедей», но и возможно, сами станем ими.