Центр "Платформа": санкции разделят российский бизнес по степени рисков

«Кремлевский доклад», опубликованный американскими государственными структурами, существенно меняет восприятие российского бизнеса как внутри страны, так и за рубежом.

В этом списке, - отмечают эксперты Центра социального проектирования «Платформа» оказались люди, которые довольно последовательно дистанцировались от власти, интегрируя свой бизнес в западные проекты, а также и совершенно нейтральные персонажи, отобранных исключительно по имущественному признаку — наличию более 1 млрд. В нем есть фигуры, которые попадали под сильное давление государственных структур (то есть вряд ли близки им) и те, кто отличался подчёркнуто либеральной риторикой, хотя и оставались в руководстве государственными структурами. В результате, этот список не сыграл на раскол российской элиты.

«Платформа» решила выяснить, что произойдет с публичной репутацией компаний и их владельцев, попавших в злосчастный список. Опрос экспертов обозначил следующие возможные последствия:

1. В среде крупных игроков возникают новые разделительные линии: бизнес под санкциями, бизнес со значимым риском попасть под них в близкой перспективе (например, через взаимодействие с уже оказавшимися в пуле компаниями), бизнес с условным риском. При этом здесь практически отсутствует четвертая группа, с нулевым риском. Связано это как с субъективностью решений американской стороны (невозможно, к примеру, четко определить, что означает близость к Владимиру Путину), так и с особенностями национальной экономики, где государство центрирует все ключевые процессы. Данные градации станут ключевыми и будут возникать при любой экспертной оценке той или иной структуры или ее владельца.

Таким образом, в России может появиться довольно интересный срез бизнеса, который, с одной стороны, как пострадавшая сторона, будет пользоваться прямой или косвенной поддержкой государства, с другой — находится под возрастающим давлением за рубежом. Это потребует от бизнеса серьезной коррекции своей репутационной стратегии.

2. Связи с государством и использование инструментов господдержки долгое время считались серьезными конкурентными преимуществами на внутреннем рынке. В настоящее время этот фактор выходит из прежней системы координат. Взаимоотношения с государством и лоббистские возможности бизнеса расцениваются в горизонте глобальных рисков: дополнительный доступ к ресурсам внутри страны может вызвать ограничения ресурсов и рынков на международном уровне. В начале года мы уже отмечали характерную стратегию «Альфа-банка» по этому поводу.

При этом по ряду причин функционирование бизнеса в России обречено на взаимодействие с государственными институтами. Финансовый сектор консолидирован вокруг банков с госучастием, доля госсобственности в реальном секторе также крайне высока. Попытка отдельных бизнесменов, таких как Михаил Фридман, Роман Абрамович, демонстрировать высокий уровень автономии и интегрироваться в международные партнерства (например, совместный проект «Альфы» и ВР) гарантий от попадания в доклад не дала.

3. Существуют заметные различия между первой санкционной волной (2014 года) и предстоящей. 3 года назад произошла определенная героизация попавших под санкции бизнесменов: круг их был крайне узок, а мотивом давления на них являлась крымская история, вызвавшая в России массовую эйфорию. Кроме того, в публичном поле активно говорили об альтернативной модели: развороте на Восток, к Китаю, который стал крайне моден в тот период. Теперь подобная реакция вряд ли возможна: санкции будут объявлены в ином контексте, вне увязки с сильным национальным мифом, и могут быть восприняты как продолжение череды унижений, особенно после олимпийской истории. Кроме того, ослабел и восточный тренд: ожидания в отношении альянса с КНР оказались завышенными.

4. Санкционная история хорошо иллюстрирует зависимость российских компаний от международных рынков и регулирующих органов США. Она в такой же мере показывает двойственное положение российской элиты, ее чувствительность к негативным изменениям. Психологически ситуация оказывается крайне сложной: с одной стороны, российские предприниматели по ряду критериев стали воспринимать себя как часть глобальной среды. Они приняли правила игры, прошли значительный этап личного развития, включились в деятельность международных структур. Однако перенос санкционного процесса на персональный уровень существенно меняет эту позицию. Возникает дополнительный негативный маркер восприятия: «человек под санкцией». Разумеется, руки жать не перестанут. Но и про метку не забудут.

Характерно, что обсуждая конкретные имена, американские чиновники используют уже почти вышедшее из оборота слово из лексикона 90-х годов: «олигархи». Разумеется, олигархичность российского бизнеса – это миф, если видеть в этом понятии влияние на политические процессы. Открытый вопрос: является ли использование данной терминологии просто свойственным американскому мышлению упрощением либо принципиальной смысловой конструкцией, реальной моделью описания российской системы.

5. К сожалению, на данный момент не выработано сильной контридеи, отвечающей на санкционную политику. Речь не о том, чтобы нанести американской экономике ощутимый урон (разумеется, это невозможно). Но теоретически можно допустить ситуацию, когда формулируется встречная идеология, сильная ценностная позиция. Однако нынешняя реакция похожа на стремление пропустить волну, нырнув под нее.

В публичном пространстве была запущена лишь одна компенсаторная идея, суть которой сводилась к тому, что напуганные российские бизнесмены заберут деньги с иностранных счетов и вернут их в Россию. Фактически этот процесс происходит, хотя оценить его масштабы сложно. В принципе, использование этого аргумента может быть разыграно во внутреннем пространстве. Неплохо выглядела бы и ТВ-картинка: разочарованные российские предприниматели рассказывают, как они закрывают счета за рубежом и вкладывают деньги в некую лесопилку в Амурской области, чтобы экспортировать кругляк в КНР. Однако ряд опрошенных нами финансовых экспертов скептично отнесся к данным возможностям, ссылаясь на слабую защищенность собственности внутри страны.

Теоретически можно было бы допустить, что санкции могли бы активировать власть на запуск серьезных институциональных изменений, нацеленных на раскрытие внутреннего потенциала страны. Однако заметная часть экспертов считает более вероятным мобилизационный («брезентовый») подход. Вероятна и реализация обоих сценариев сразу: с одной стороны, возникнет реформаторская стратегия, с другой — ряд силовых акций, призванных продемонстрировать полный контроль за ситуацией.

Полностью мнения экспертов здесь