Социолог: противники онлайн-образования просто боятся потерять работу

Известный российский социолог, заведующий лабораторией методологии федеративных исследований ИНСАП РАНХиГС Иван Низгораев занимается изучением эффективности дистанционного образования, на которое в связи с пандемией перешли вузы страны. С этой целью социологи опрашивают преподавателей. Так, результаты опроса, проведенного в апреле показали, что риторика в отношении дистанционного образования существенно изменилась – люди начали говорить не о полном отказе от очного, а о комбинированном, дополняющем варианте.

Вот, как выглядят эти результаты:

«Опросив в середине апреля более 30 тысяч вузовских преподавателей, задав им вопрос о возможностях и угрозах, мы получили два совокупных текста. Один – об угрозах, состоящий из 215 881 слов, или 1 839 683 символов; второй – о возможностях, состоящий из 146 782 слова, или 1 234 954 символов. В среднем респондент писал 12 слов-угроз и 10 слов-возможностей. Самый развернутый ответ об угрозах состоял из 550 слов, или 4106 символов, о возможностях – из 246 слов, или 1973 символах. Самые короткие ответы умещались в одно слово и тройку символов, заменяющих нецензурную брань.

Контент анализ, или подсчет слов, словоформ, словосочетаний, позволил выделить по восемь наиболее частотных групп возможностей и угроз, высказываемых вузовскими преподавателями (см. рисунок). Короткие ответы все больше сводились к указаниям на качество, его падение или рост. Но, чем содержательней становился ответ, тем больше оказывалось нюансов, тем больше можно было сказать о подтексте текущего неприятия или приятия дистанционного формата.

Российское высшее образование раздавлено огромным массивом регулирующих актов. Борьба за качество давно редуцировалась до надзора и контроля за соблюдением внешних требований, заполнением стандартизированных форм. Свободная преподавательская среда ограничилась аудиторией, личным контактом со студентом, за пределами которых отчетность, бессмысленная, мешающая, разочаровывающая, принуждающая к притворству и соглашательству. Аудитория – единственное пространство свободы, самовыражения, производства знаний, противовес, дающий возможность преподавать, сохранять равновесие в жизненном мире вузовского преподавателя.

Пандемия коронавируса и последовавшие административные меры нарушили равновесие. Контроль и надзор ворвались в аудиторию, размыли границы между бюрократией и творчеством. Страх за снижение качества – это страх несвободы, формализации и обезличивания. Уже вторым планом выступает страх потери работы, угрозы здоровью и жалобы на низкую материальную базу. Страх несвободы первичен.

В чрезвычайной ситуации нельзя медлить. Это понимали все: подчиненные и начальники, исследователи и администраторы, студенты и преподаватели. Потому скомкано, на скорую руку, как получалось на дистанционный формат перешли все, почти все, кто остался в системе высшего образования. Нет ни у кого сомнения в осмысленности дистанционного обучения в период пандемии. Полный консенсус.

Различия начинаются во взглядах на будущее, в размышлениях о продолжении или прекращении текущего состояния, в предположениях о последствиях столь радикальной трансформации образования. Угрозы, называемые преподавателями, куда больше связаны с угрозами администрирования, нежели дистанционного формата. Если в очной, аналоговой форме, можно спрятаться, сделать вид, приспособиться к кафкианскому абсурду российской образовательной бюрократии, то в цифровой реальности это становится невозможным. Это даже не снижение качества, это отсутствие такового. Нельзя преподавать с позиции несвободы, через подчинение указаниям и следование прямым инструкциям.

Напротив, возможности цифровизации видят те, кто может абстрагироваться от рисков, над кем, по каким-то причинам, не довлеет бездушная машина российских ФГОСов с декларациями единства, преемственности и эффективности. Тогда возникает разговор о возможностях, росте доступности, индивидуализации, самостоятельности и конкурентности. Цифровая революция в образовании возможна лишь через отказ от указаний и предписаний сверху, отказ от подчинения. Потому у сторонников дистанционного образования гораздо реже упоминаний об административном произволе, риске потери работы и страхе за безопасность.

Единое образовательное пространство может поддерживаться не только и не столько массовой стандартизацией, но и расширением свободы в выборе образовательных траекторий, самостоятельном, индивидуальном подходе к производству знаний. Дистанционное образование сейчас – это сфера политической борьбы вовсе не за цифровое или аналоговое житие, а за свободу или зависимость. Кому что нравится, кто что выбирает. И удивительно одно – в обоих лагерях сейчас перемешаны сторонники и противники конкурентного, свободного, независимого обучения. Любой кризис и катастрофа тасуют людей, производят конфликты, ломают судьбы, но и дают возможность помыслить происходящее, сделать выбор, отстоять свою свободу. Насколько последняя связана с дистанционным образованием – вопрос открытый...»