Романтика vs политика: есть будущее у Егора Жукова и его соратников?

Политический аналитик Ирина Варская серьезно расстроилась, послушав выступление недавнего героя Егора Жукова, судебный процесс над котором вызвал столько эмоций в оппозиционных блогах и СМИ:

«Сходила в Центр Сахарова на обсуждение итогов 2019-го. Признаться, шла прицельно на Жукова, посмотреть, что почем. Впечатление - феерическое, для меня неожиданно тревожное. У 20-летних полностью атрофировано политическое мышление, его не было ни у одного из выступавших из числа молодняка.

«Мы все ответственны», - безапелляционно говорит Жуков. Ок, за что? «Мы должны быть едины». Ок, для чего? «У нас не осталось много времени на солидаризацию, ребята, - месяц». А вокруг чего? «Возьмёмся за руки». Ну, хоть что-то.

Парень обаятельный, находчивый, башковитый, в нем есть ореол сдержанной силы, так бы я сказала. И какое-то особое целомудрие молодости. Но политически он ... романтичен, как давно сгинувшие байроновские герои. Закрепив за собой стезю «общих ценностей», «гуманистической морали», он не знает, куда двинуться дальше. Как создать новый политический запрос (и политкласс), как поставить цели, какие инструменты для этого годны, а какие вообще не потребуются. Об инструментах ни у кого вообще не идёт речь. Ни слова, ни жеста в эту сторону...

«Самоорганизация нужна!» Прекрасно, но по какому поводу?

При этом будущее всем остроязычным, хлестким, горюющем о чем-то своём классом «действующих» от лица молодежи описывается ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО как апокалипсис. «Мы все можем вскоре УЕХАТЬ (так они обозначают посадки), мне стыдно и страшно». «Мне снились кошмары»... Почти все речи - достойная, но эмоция. Она одна. Никакой стратегии, тотальные призывы действовать, поскольку «времени нет». Навалиться прикажете? Как? Взять общей массой? Где она? И как можно считать, что единство создаст идею единства, а не наоборот, кооперация - идею социальной самозащиты, а не наоборот.

В них есть нечто чрезвычайно собранное - представление о призвании, судьбоносности активизма, мере угроз. Но в отсутствие чисто политических идей (и общества, и истории, и принципов построения своей среды) их «возьмут» и направят, куда нужно, ещё более байронические Ставрогины, экспериментирующие с парой-тройкой идеек одновременно, поигрывающие в менее открытый идеализм.

И последнее наблюдение. Все они говорят о «власти», не дав со своей стороны альтернативную концепцию РОССИИ. Двухчасовой разговор о власти не дал ни одного примера генерализующего рассуждения о стране. Об обществе чуть говорили, о регионах чуть говорили, но Россия политическая, альтернативная существующей, вообще не стала предметом разговора и забот...»

***

Отклики читателей блога на эту оценку разнились, так что к общему выводу прийти, кажется, не удалось.

К примеру, журналист Николай Плотников не согласился с автором:

«Политическое мышление ориентировано на поиск союзников и компромиссов. А он подобно Грете Тунберг заявляет бескомпромиссную позицию. И он в сущности прав. Если все политические альянсы демократию в России просрали, то почему молодые люди должны принимать их во внимание?»

Поэт и критик Валерий Шубинский тоже недоумевает:

«Ну а чего можно ждать? Зрелого политического мышления у двадцатилетних? Почему они должны демонстрировать мудрость, которой и у взрослых-то дефицит?

А вот политический аналитик Василий Гатов, напротив, был солидарен с Варской:

«Ох, действительно это постоянная и неизлечимая проблема. Дело даже не в отсутствии "программы" действий, а в том, что "объединяться" нужно не вокруг идеи (или некоей палитры идей), а просто потому, что "если мы не объединимся, они нас поодиночке". С одной стороны, это верное тактическое предположение, но оно заведомо исключает будущее единство, будущую организацию при появлении любого окна возможностей.

Политическое действие - после всех трагических уроков 19 и 20 веков - предполагает (ну или должно предполагать) достижение ощутимого результата в противостоянии с гегемоном. Оно может быть разным - и вооруженным, и ненасильственным, и даже через диалог, - это противостояние, но у него всегда есть цель, в виде ограничения власти гегемона или, как минимум, коррекции курса с учетом интересов других групп (социальных, политических, религиозных, экономических и т.д.).

При этом совершенно необязательно, с одной стороны, чтобы "гегемон" был классом, или даже социальной группой - например, в популистских диктатурах (см. Филлиппины или Зимбабве или Венесуэлу времен Чавеса) речь идет о "вождях", непосредственно опирающихся на альянс "силовиков" и охлоса.

Парадокс российской ситуации - который и Егору, и даже его более опытными товарищам - мешает определиться с интересами гегемона и своими - в том, что массовые интересы либо предельно абстрактны (требования справедливости), либо предельно конкретны (дайте денег, вот столько). Внутри этого пространства интересов нет очевидной логики противостояния (например, вопроса о собственности), нет конфликта свобода-несвобода (части гегемона, возможно, куда как менее свободны чем носители противостоящих им интересов, в том числе и "либералы").

Неким странным образом, основным конфликтом условного Жукова с условным путинским Гегемоном является не изменение устройства общества, а его коррекция в желательном для Жукова направлении - прежде всего, в части представительства (даже не электорального, а просто - представленности его возрастной группы в органах власти), в части "уздечки на репрессии" (смешное требование давать высказываться "конструктивным силам"), в части ограничения гегемонии в содержании и форме государственной пропаганды. Ну и общее желание "подружелюбнее как-то".

При этом, центральной идеей - что у "Жукова", что у многих других становится обязательность наказания - прежде всего для исполнителей воли гегемона в "несправедливых" событиях 2012-2019 годов...»