Только бизнес: Россия воюет в Сирии за «Турецкий поток»

Этот текст касается событий, предшествующих началу российской интервенции в Сирию. На мой взгляд, простое перечисление ряда общеизвестных фактов вполне укладывается в совершенно иное прочтение причин, по которым Путин был вынужден начинать еще одну войну за интересы олигархов, воров и бандитов - в общем, «элиты» современной России, - уведомляет своих читателей блогер Эль Мюрид.

1 декабря 2014 года было объявлено о прекращении работ по проекту «Южный поток». Соответствующее заявление сделал Владимир Путин по итогам переговоров в Турции. Было заявлено, что Россия готова увеличить поставки газа на внутренний турецкий рынок по действующему трубопроводу «Голубой поток» на 3 млрд кубометров газа в год, при этом снизив цену на газ на 6 процентов. Параллельно с этим заявлением было сказано о возможности строительства новой газотранспортной системы для подачи дополнительных объемов газа на внутренний турецкий рынок и, если это будет признано целесообразным, хаба для поставки газа в направлении европейского рынка:

«С учётом растущих потребностей Турции мы готовы не только расширить «Голубой поток», но и построить ещё одну трубопроводную систему для того, чтобы обеспечить растущие потребности самой турецкой экономики. А если будет признано целесообразным, то создать на турецкой территории на границе с Грецией и дополнительный так называемый газовый хаб для потребителей в южной Европе», - рассказал Владимир Путин.

27 января 2015 года руководитель «Газпрома» Миллер и министр энергетики и природных ресурсов Турции Йылдыз провели переговоры о строительстве нового газопровода мощностью в 63 млрд кубометров в год, одна нитка которого (из четырех) должна будет подать газ на внутренний рынок Турции взамен тех объемов, которые сегодня Турция получает через территорию Украины в дополнение к газу из «Голубого потока». Через территорию Украины газ в Турцию поступает по Трансбалканскому газопроводу через территорию Украины, Румынии и Болгарии.

7 февраля 2015 года на повторной встрече Миллера и Йылдыза был согласован маршрут, точка входа на турецкую территорию в районе населённого пункта Кыйыкёй, точка сдачи газа для турецких потребителей — Люлебургаз, точка выхода на турецко-греческую границу в местности Ипсала.

7 апреля 2015 года в Будапеште главы МИД Греции, Сербии, Македонии, Венгрии и Турции подписали декларацию об энергетическом сотрудничестве в создании «экономически оправданного пути диверсификации маршрутов и источников» для транспортировки природного газа из Турции в страны Европы.

Однако уже через две недели возникли первые признаки осложнений. Визит Путина в Армению на 100-летие геноцида армянского населения был воспринят в Турции крайне жестко, несмотря на то, что в своем выступлении Путин произнес слово «геноцид» лишь один раз, да и то в контексте названия «Конвенции о предупреждении преступлений геноцида». Сами события были названы «репрессиями» и «драматическими событиями в истории». Тем не менее, Турция отреагировала крайне негативно, практически на грани дипломатического скандала. Российские лица, комментирующие реакцию турок, выглядели даже несколько обескуражено, практически дословно друг другу повторяющие тезис о новом этапе отношений с Турцией в связи с перспективами, которые открывает целый перечень новых проектов — и «Турецкий поток», и строительство атомной станции в Аккую. Складывалось полное впечатление, что резкий демарш Турции не был просчитан, а причины, побудившие турок на него, попросту были не поняты, по крайней мере, «по горячим следам».

Через месяц, 24 мая 2015 года посол Турции в России Умит Ярдын обозначил новый подход Турции к вопросу строительства «Турецкого потока». Турция, подтверждая оговоренные параметры «Турецкого потока» в четыре нитки мощностью каждая чуть выше 15 млрд кубометров газа в год, не возражает против той части, которая должна пойти на внутренний рынок Турции, оговаривая, что объем в 15 млрд кубометров заместит газ, поступающий по украинскому транзитному маршруту через «Трансбалканский трубопровод». Однако три нитки «Турецкого потока», предназначенные для транзита в Европу, вызывают необходимость более тщательной проработки в связи с тем, что необходимо удостовериться, что для этих объемов газа есть покупатель:

«...Что касается "Турецкого потока", то здесь важно отметить, что в настоящее время между Россией и Турцией нет подписанного обязывающего договора относительно этого проекта. Но желание и намерение реализовать проект "Турецкий поток" есть как со стороны России, так и со стороны Турции...

...Всего у "Турецкого потока" будет четыре нитки. Как характерно для подобных крупных проектов, недостаточно просто пожелания в его реализации: требуется выполнить технико-экономическое обоснование.

Кроме того, в этом проекте много нерешенных вопросов: непонятен конечный потребитель этого газа, кто его будет покупать. Также необходимо провести оценку влияния "Турецкого потока" на окружающую среду. Это один из основополагающих моментов. Необходимо получить разрешение для прокладки трубы по дну Черного моря. Наконец, необходимо заключение межправительственного соглашения, где будут учтены все юридические аспекты этого проекта. Для реализации проекта "Турецкий поток", как Вы видите, необходимо предпринять ряд значительных шагов. Пока все эти шаги не выполнены, пока нет соглашения, речь о начале каких-либо работ по строительству трубопровода не может идти...»

Изменение турецкой позиции сопровождалось еще одним весьма примечательным и вызывающим резкую обеспокоенность Кремля шагом: 2 мая 2015 года на переговорах в Ашхабаде турецкий министр энергетики и природных ресурсов Йылдыз заявил о том, что Турция поддерживает транспортировку туркменского газа через Каспий.

Это заявление, без сомнения, вызвало крайне негативную реакцию в Кремле. Дело здесь вот в чём.

Топология газотранспортной системы СССР исходила из внутренних потребностей советской промышленности. Экспортная направленность трубопроводов возникла как дополнение к основной задаче обеспечения энергоресурсами важнейших территориально-экономических комплексов страны и стран-участниц Совета Экономической Взаимопомощи. В рамках этой задачи и расположения месторождений газа и конечных его промышленных потребителей была создана конфигурация поставок, где украинская промышленность была подключена и к российскому, и к среднеазиатскому газу, добываемому в Туркмении и Казахстане. Фактически в сторону Украины был создан отдельный южный газовый коридор. Именно этот коридор впоследствии и стал основной транспортной магистралью для экспорта газа через территорию Украины.

Таким образом, переброска туркменского газа через Каспий (в Азербайджан, а оттуда — в строящийся в 2015 году, а сегодня уже построенный газопровод ТАНАП) довольно существенно уменьшал объемы газа, который реэкспортировался Газпромом по украинскому транзиту, и который должен был быть направлен в систему «Турецкого потока». Фактически турки чуть ли не за спиной Кремля перехватывали долю туркменского газа для нужд системы ТАНАП, входящей в Южный газовый коридор ЕС и включающий в себя три трубопровода — ТАНАП, Набукко и Трансадриатический трубопровод. Южный газовый коридор ЕС вызывал и продолжает вызывать обоснованные вопросы к рентабельности всего проекта, так как азербайджанское месторождение «Шах Дениз-2» не способно наполнить всю систему и обеспечить её рентабельную работу. Требуются дополнительные объемы газа, который, в общем-то, в регионе есть (в Иране, Катаре, Туркмении и Казахстане), однако прямо сейчас нет ни одного проекта, который бы уже реализовывался с опорой на систему «Южного газового коридора ЕС». Турция в силу целого комплекса объективных причин в вопросе транзита газа заинтересована в реализации проекта ТАНАП, а в вопросе насыщения и бесперебойной поставки газа на свой внутренний рынок заинтересована и в проекте ТАНАП, и в проекте «Турецкого потока» в части, касающейся поставок на внутренний рынок Турции. Транзитная часть «Турецкого потока» рассматривается Турцией как обременительное дополнение к поставкам на её внутренний рынок, и что наиболее неприемлемо — как прямой конкурент проекту ТАНАП, который и без того испытывает дефицит газа.

Поддержка Турцией переброски туркменского газа через Каспий в таком случае создает конфликт с Россией, но отвечает интересам развития более важного для Турции проекта ТАНАП.

(Забегая вперед, скажу, что демонстрация российских ракет «Калибр», запущенных из акватории Каспийского моря уже в ходе начавшейся интервенции России в Сирию была проведена явно не для боевиков ИГИЛ. Боевые возможности Каспийской флотилии должны были продемонстрировать угрозу странам Каспийского бассейна, и никому иному. Кремль ясно давал понять, что без его согласия никакие сепаратные маневры с туркменским и казахстанским газом невозможны. Учитывая интервенцию «людей, занимающихся военными вопросами» на территории Украины, угроза в адрес стран СНГ выглядела уже совершенно негипотетической)

Еще один момент, который нужно учитывать — претензии турецкой стороны в отношении непроработанности проекта «Турецкого потока», безусловно, справедливы. Между отказом от «Южного потока» и заявлением о строительстве «Турецкого потока» прошел буквально месяц, за который, конечно же, просто невозможно было сколь либо детально проработать все возникающие проблемы и вопросы. Несмотря на то, что большая часть маршрута «Турецкого потока» повторяла маршрут «Южного потока», согласование остальной его части требовало времени и новых проработок. Турция получала в руки инструмент давления на Кремль в вопросе затягивания сроков согласования и начала строительства трубопровода.

Наконец, еще один момент: целью строительства «Турецкого потока» был отказ от украинского транзитного маршрута. Российские чиновники и руководители «Газпрома» в какой-то момент даже допускали полный отказ от украинского транзита. Это означало, что заявленные параметры «Турецкого потока» становились критически важными — любое уменьшение его мощности создавало избыток газа на этом направлении без возможности перенаправить его в Европу в обход Украины. Да, между северным и южным российскими коридорами транспортировки газа существуют «перемычки», однако простая переброска столь значительных объемов газа с юга на север невозможна — система просто не предназначена для этого. Возникал вопрос не только об увеличении пропускной способности «перемычки», но и об увеличении мощности всех «северных» трубопроводов, что требовало коренного изменения всей газотранспортной системы России.

(Снова забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что война по сравнению с затратами на такое масштабное изменение российской газотранспортной системы выглядела существенно более дешевым мероприятием. По всей видимости, именно это соображение и стало решающим в момент, когда российское руководство сделало выбор в пользу сирийской авантюры)

И, наконец, к середине 2015 года в полный рост встал еще один негативный фактор. Война на Украине. Если поначалу Кремль мог использовать катастрофическую обстановку на Украине в качестве своего козыря в переговорах с Европой о необходимости отказа от украинского маршрута в пользу строительства обходных трубопроводов «Северного потока-2» и «Турецкого потока», то Турция обернула эту ситуацию в свою пользу: украинский маршрут действительно стал для Кремля предельно токсичным, сделав «Турецкий поток» практически безальтернативным вариантом обхода Украины. Поэтому турки получили возможность шантажа Кремля по вопросу согласования сроков строительства, отдавая себе отчет в том, что дедлайном является дата 2 января 2020 года, когда истекает действующий транзитный контракт. Турки получили возможность либо торговаться за дополнительные скидки на газ, поставляемый на внутренний турецкий рынок (в дополнение к тем 6 процентам, которые они получили самим фактом согласия на проект «Турецкого потока»), либо ставить условия по изменению параметров проекта, имея в виду приоритет для себя интересов проекта ТАНАП. Кремль попал в ловушку.

Как следствие — турки не дали согласие на прокладку трубы в оговоренные ранее сроки, и начало строительства «Турецкого потока» было заморожено. Первоначально была достигнута договоренность о начале работ в июне 2015 года, однако они были отложены до осени, причем с вероятностью нового продления сроков задержки. Естественно, что ситуация начала выходить из-под контроля, и Кремль был вынужден искать какие-то инструменты давления на Турцию, с помощью которых можно было создать неприемлемую угрозу для нее, которую затем можно было обменять на принуждение к безоговорочному сотрудничеству по ранее достигнутым договоренностям и параметрам «Турецкого потока». Возникла ситуация, когда экономическое противоречие можно было разрешить только политическим путем, а политическое решение находилось только через военный конфликт.

В начале августа российские СМИ со ссылкой на канал Fox News сообщили о визите иранского генерала Кассема Сулеймани в Россию и даже о встрече его с Путиным. Российские официальные лица, естественно, опровергли информацию, назвав ее вымыслом. Однако в том же августе начался буквально вал сообщений о резком увеличении потока российских транспортных судов в направлении Сирии, стали появляться фотографии российских военнослужащих и техники на фоне южных, а затем уже и совершенно точно сирийских пейзажей, поток аналогичных сообщений нарастал вплоть до конца сентября 2015 года, когда и было объявлено о начале российской интервенции в Сирию. Война России за «Турецкий поток» стала реальностью.

Естественно, что прикрывалась интервенция в Сирию мощной пропагандистской атакой, которая делала упор на борьбу с международным терроризмом. Однако события последнего года перед вторжением давали повод серьезно усомниться в такой трактовке происходящего.

Тем не менее, возникает вполне резонный вопрос — какие цели (реальные цели) могло преследовать вторжение России в Сирию, если принять во внимание весь обозначенный выше массив информации? Если Россия вторглась в Сирию, имея в виду создание неприемлемой угрозы для Турции с целью дальнейшего её размена на приемлемую для Кремля позицию Турции по «Турецкому потоку», то каких именно целей должно было достичь это вторжение? Вопрос непраздный, так как по достижению (или наоборот, недостижению) поставленных задач можно делать вывод о победе или поражении в военной операции. Логично: решили поставленные задачи — победа. Не решили — поражение. Всё просто.

Оригинал здесь