Обвинил - значит доказал: что такое «новая этика»

В Сети продолжается бурное обсуждение так называемой «новой этики» и причин, ее породивших, первой из которых, конечно же является сексуальное насилие. Журналистка Виктория Рипа поделилась своим непростым опытом и сделала из него совершенно правильные выводы:

«Насилие не ограничивается принуждением к сексу. В 2016 году вышла рекламная кампания «Don’t turn a blind eye to emotional abuse» (англ: не закрывай глаза на эмоциональное насилие), поднимающая тему эмоционального насилия.

Эмоциональное насилие — это психологическое унижение жертвы, с помощью которого насильник (он же абьюзер) заставляет жертву чувствовать себя неполноценной, пристыженной, уязвимой и неспособной дать отпор.

Недавно певица Юлия Паршута рассказала о том, как попала в лапы бойфренда-тирана. Поначалу все шло хорошо, но менее, чем через полгода, она начала замечать, как парень лишает ее личного пространства, а затем проявляет признаки физического насилия (грозится сбросить ее с 14 этажа, сломать ноги, и.т.д).

Паршута боялась просить помощи или идти в полицию. Бойфренд запугивал ее и говорил, что если она пойдёт в полицию, то он сделает все, чтобы «развернуть это против неё не только в России, но и в Штатах».

В 2018-2019 гг Егор Мостовщиков говорил мне, что если я расскажу о том, что между нами происходит, то «мне будет нехорошо».

Я неоднократно сообщала Егору, что мне тяжело общаться с ним в условиях, когда он появляется только тогда, когда нужно ему, целиком игнорируя мое желание общаться, и прикрываясь нескончаемой работой.

Все бы ничего — я тоже не всегда сразу отвечаю, но он возвращался ко мне спустя две недели игнора с фразой вроде: «малыш, прости, я замотался, давай у меня встретимся».

Физического насилия не было, но психологическое/эмоциональное насилие было постоянным.

Я была уверена, что если расскажу кому-то в редакции и за ее пределами о том, что происходит, то Егор испортит мне примерно все.

Таких егоров миллионы.

Совсем недавно, в декабре 2019 года, стало известно о доведении до суицида Марии Клочковой, сочинской полицейской.

Там за Марией стал ухаживать опер, который ее изнасиловал, несмотря на «нет». Уголовное дело на насильника до сих пор не заведено, а опер продолжает работать.

В 2018 году я пришла к психотерапевту абсолютно разбитой и пожаловалась на нежелание жить. Понимаю, что для многих это может быть голословно, поэтому приведу процессанализ из выписки:

«Разбор проблемы показал, что из-за особенностей воспитания и восприятия действительности в детском возрасте клиентка оказалась практически лишена ресурсов и инструментов для определения и отстаивания своих ролей, так называемых «личных границ» и интересов по отношению к мужчинам и в близких взаимоотношениях с мужчинами. МЧ смог воспользоваться этой «уязвимостью» и, по описанию клиентки, «вёл себя с ней как хотел, с наблюдая за её мучениями». Процесс периодически поддерживался «эмоциональными качелями» от демонстрации доброжелательности и близости до игнорирования (оставление без ответа многочисленных сообщений) и агрессии (криков и обвинений). В результате клиентка «зациклилась» на самообвинениях (это я во всём виновата и со мной что-то не так), впала в длительную дисфорию и постепенно стала выпадать из социальной жизни».

Как и примерно всем женщинам, подвергшимся харассменту/ эмоциональному насилию, мне было страшно. Я боялась, что меня осудят. Скажут, что сама виновата, и оставят один на один с проблемой.

Я долго думала кем для пострадавших женщин чаще всего являются их абьюзеры: учителями, старшими товарищами, которым они беспрекословно доверяют и к чьему мнению прислушиваются, руководителями.

Они не могут просто взять и уйти, потому что не уверены, что быстро найдут другую работу, что начальник не испортит их будущую карьеру, не станет распространять грязные слухи в случае отказа и ещё по многим подобным причинам.

Не смогла уйти и я. Тут сыграло неравенство: стажёрка и уважаемый в своей сфере профессионал, которого все вокруг, как мне тогда казалось, обожали.

Я не могла и не хотела ударить Егора. Уверена, большинство пострадавших от того или иного вида насилия женщин тоже не могли дать отпор таким егорам. Кто-то в комментах под текстом советовал «дать в рыло» (вы вообще пробовали «давать в рыло» начальнику? вы знаете, что за это можно получить уголовку, не говоря уже о том, что насилие в ответ на насилие — это тупик.)

Журналистка Анастасия Красильникова в интервью «Новой Газете» сказала, что «Харассмент и сексуальные домогательства — это не про отношения, это не про секс, это про власть. Про то, что один человек, который, как правило, уже имеет какую-то власть в своих руках, хочет продемонстрировать ее другому».

В наших взаимоотношениях с Егором властью был он. Не буду в сотый раз цитировать уже ставшие расхожими цитаты про диван, «хочу тебя» и прочее, но я понятия не имею с чего он решил, что ни с того ни с сего, может мне это написать.

До сих пор виню себя за то, что не смогла сказать «нет». У меня не было подобного опыта, меня никто не учил отказывать. Я была до одури доверчивой и боязливой. Если последнее я искоренила, то с первым борюсь до сих пор.

И я, и другие женщины приходят на работу, чтобы работать, а на стажировки, чтобы учиться работать правильно. Никто не приходит для того, чтобы уворачиваться от домогательств: ни мужчины, ни женщины.

Что изменилось спустя полтора года после описанных событий? Да ничего не изменилось, просто я устала бояться.

(...)

Что я хочу сказать этим постом? То, что такие прецеденты — это ненормально. Ненормально так вести себя с людьми вне зависимости от их пола.

Домогательства — это страшно. Пресечение личных границ — угрожающе.

(...)

Но этот текст не о Мосте и даже не обо мне. Это текст о гранях нормальности и той самой «новой этике», которая на самом деле старая.

Домогательства — это системная проблема, с которой нужно бороться. А как показывает практика, гласность сейчас — это один из инструментов борьбы...»

***

Публицист Михаил Макогон подошел к проблеме с другой стороны:

«Во-первых, регулировать интимную жизнь дееспособных людей - плохая идея. Она никогда не была хорошей и всегда имела дурные последствия.

Во-вторых, секс по обоюдному согласию, в общем случае, не накладывает никаких обязательств на стороны процесса. Есть отдельные обстоятельства, когда накладывает, вроде смертельного неизлечимого вируса в крови или плода в утробе, но в среднем - нет.

Он не обязательно должен оправдать высокие возложенные на себя ожидания или даже вовсе быть приятным. Он не должен привести к долгосрочным отношениям или немедленным бенефитам.

В-третьих, не любой секс - это изнасилование. Не любой секс связан с насилием и принуждением. В нем не всегда есть пострадавшая сторона.

В-четвертых, сексуальное насилие существует. Существуют его жертвы. Выставлять откровенно смехотворные истории за насилие - это девальвировать насилие реальное, лишать его жертв шанса на публичную защиту.

В-пятых, шутить можно про все. Шутка - крайнее выражение свободы слова. Свобода слова - выразитель и сторож всех прочих свобод, поступиться ею не получится. Можно шутить про изнасилования, холокост, педофилию, про расы, национальности и веру.

Самые жуткие практики человечества - это не тогда, когда кто-то отпустил сальный анекдот, это когда за анекдот отправляют в концлагерь.

Юмор - первое, с чем расправляется любая диктатура. Довольно долго можно себе позволить критику и дискуссию, но не относиться к себе несерьезно. Намедни могли жить до 2004 года, Куклы - нет.

В-шестых, вам может понравиться развязывать публичные скандалы, трясти бельем своим или ближнего, собирать на этом лайки. Но стоит помнить, что это совсем не безвредное поведение для вас лично. Даже в странах совсем другой общественной культуры и традиций whistleblower - это человек, у которого будут большие проблемы с дальнейшим трудоустройством.

Неважно, разделяет потенциальный работодатель ваши прогрессивные взгляды или нет, но склонность разбирать внутренние конфликты у прохожих на виду, публиковать личную переписку, общая “скандальность” - это совсем не те качества, за которые вас наймут.»

***

Популярный же блогер Наташа Несбитт уверена: никакой новой этики не существует, а существует возмездие:

«Пещерное пренебрежение к женщинам у многих россиян, особенно 50+, практически в крови. Можете, конечно, говорить, что вам так привычно и хорошо, и что всегда так было. Но так было не всегда. Вас просто некоторое время купали в сточных водах. Вылезайте, наконец, из своей канализации, примите нормальный душ и перестаньте вонять. Не важно, сколько вас по числу, не важно, насколько ваши представления «отвечали стандартам времени». Просто поймите, что ни ваше число, ни ваши стандарты не оправдывают вашу дремучесть. Это касается и лидеров общественного мнения, в том числе пресловутого Виктора Шендеровича.

Нет никакой новой этики. И старой нет. Просто есть этика. Секс и любые сексуальные действия лишь по взаимному согласию, полученному в прямой и явной форме от объекта, физически способного трезво оценивать реальность (т.е. не пьяного к примеру). Мальчик вы, девочка, трансгендер, неопределившийся – похрен. Вы же чужой бутерброд не отнимаете у прохожего и не начинаете жрать? И чужие вещи не берете. Вот и чужое тело – тоже чужая вещь. Хотите, чтобы с вами поделились? Спросите разрешения. Да, вот на все. Хотите покататься на чужом велосипеде? Попросите. И да, право на отказ принадлежит хозяину имущества, а никакого права жаловаться на то, что сосед не разрешает вам кататься на его велосипеде, у вас нет.

Приготовьтесь к тому, что сексуальных скандалов вас ждет в будущем великое множество. Трезво оценивайте свои силы, на что гавкать и где промолчать.

Справедливость не имеет срока давности. Вот как вы все еще мечетесь со своим дедушкой, погибшим в ГУЛАГе (правильно делаете), желая восстановить справедливость, и не для дедушки, а для пра-правнуков, так и женщина, которая стала объектом преступления, в которой ее единственной виной был ее гендер, хочет справедливости. И каждый ее должен получить. Лучше сразу. Если нет, то хотя бы когда-то. Этим цивилизация отличается от не-цивилизации. Именно этим, а не тем, что вы себе выдумали, пытаясь переписать Незнайку на Луне так, чтобы все хорошее стало плохим, а все плохое наоборот...»

***

А вот журналист Михаил Пожарский посмотрел на проблему еще глубже, и, кажется, нашел адекватное объяснение понятию «новая этика»:

«Пока бумеры во взрослом интернете обсуждают cancel culture, в российском твиттере несколько дней бушуют разоблачения: рассказывают о сексуальном насилии и домогательствах в оппозиционной медиа-тусовке. В основном касается "МБХ-медиа", однако не только. Досталось также некоторым пожилым деятелям, вроде Лобкова с "Дождя".

В связи с этим обсуждают, что такое "новая этика" и существует ли она вообще. Нет, разумеется, борьба с домогательствами и насилием никакой новой этикой не является. Это все и раньше не считалось приемлемым (по крайней мере, в приличных местах). Здесь, как верно заметили где-то в фейсбуке, словом харрасмент ныне называют то, что по сути является "дедовщиной". То есть, отношения власти, где формальная или неформальная власть оказывается основанием для нарушения личных границ. Так редактор может лапать стажерок, а заслуженный журналист - журналистов молодых и неизвестных.

Разумеется, отстаивание личных границ ("самопринадлежности") и ограничение "отношений власти" - это никакая не "новая этика". Это, можно сказать, вся европейская история. Однако "новая этика" действительно существует. И, говоря о ней, говорят вовсе не о целях (вполне благородных), а о средствах, которые здесь применяются.

Если взглянуть на сборник тредов https://twitter.com/valya_de, то там можно найти очень разные вещи. От рассказов об изнасилованиях до душещипательных историй, где самое страшное это "собака бывший называл меня толстой". Однако все это аккуратно подшиваются в одну папочку, а главных персонажей добавляют в одну абстрактную общность под названием "абьюзеры". Именно это и вызывает вопросы: почему настолько разные вещи получают одинаковую оценку?

Однако все становится понятно, стоит лишь разобраться, что в действительности оценивают - не ФАКТЫ, а ЧУВСТВА. Как факты насилие и плохие отношения - это вещи из разных множеств. Но они вполне себе могут вызывать одинаковые чувства. Насилие - это психологическая травма. Плохие отношения - тоже психологическая травма. Факты могут оказаться неверными, но чувства нет - они либо есть, либо нет. Факты можно проверить, чувствам можно только доверять.

Поэтому, когда вы слышите лозунг "верьте женщинам/верьте жертвам" - здесь подразумевают вовсе не то, что они излагают правдивые факты. Речь просто о том, что они говорят о настоящих чувствах. Неспроста ведь на каждом повороте мы видим призывы руководствоваться эмпатией. То есть, попросту отключить разум в пользу сопереживания. По той же причине никто не слушает оправдания "абьюзеров", даже если они начинают разбивать обвинения фактами. Просто, если человека обвинили в том, чего он не делал (или делал, но не совсем то или совсем не то), то это никак не отменяет того, что он нанес психологическую травму жертве. Не было бы травмы - она бы его и не обвиняла. Оценивается не реальность фактов, а реальность травмы. Таким образом, здесь обвинение само по себе оказывается доказательством вины.

Мне кажется, именно это и называют "новой этикой"...»