Зря ругали: Георгий Арбатов объяснил все плюсы "брежневского застоя"

Любопытный анализ мемуаров известного советского «либерала» времЁн «эпохи застоя» Георгия Арбатова сделал в своем блоге «Толкователь» журналист Павел Пряников:

«Советский системный либерал, советник главы КГБ Андропова и директор Института Америки Георгий Арбатов в автобиографии «Человек Системы» приводит интересные аргументы, чем были хороши годы брежневского застоя. Среди них – «стране нужно было переходное время, чтобы окончательно избавиться от сталинского рабства» и «коллективное руководство Политбюро страной» (при больном Брежневе; как учёба демократии для элит).

Георгий Арбатов сыграл большую роль в становлении режима «просвещённого чекизма». Он стал консультантом Юрия Андропова ещё в начале 1960-х, когда тот был секретарём ЦК КПСС. Тогда при Андропове собралась сплочённая группа «системных либералов» - кроме Арбатова это были Бовин, Шахназаров, Бурлацкий, Иноземцев и др. Когда Андропов стал главой КГБ, эти люди остались при нём и разработали т.н. «теорию конвергенции» - постепенной трансформации советского социализма в советский же капитализм. Ныне модная теория «гибридных режимов» как раз имеет корни в андроповских 1970-х.

В автобиографии «Человек Системы» Георгий Арбатов выступает с неожиданными аргументами в защиту брежневского застоя (и «просвещённого чекизма» как составной части той эпохи). Во всяком случае, я первый раз встречаю такие аргументы в советской и российской политологии.

Арбатов начинает издалека. В начале 1970-х СССР проиграл американцам «битву за Китай». Президент США Никсон и его советник Киссинджер поняли, что Китай - природный, исторический враг России. И одновременно - у маоистской элиты КНР был огромный страх перед соседом. Мао и позднее Дэн Сяопин верили, что СССР спит и мечтает о завоевании Китая. По их расчётам, советские танки при начале войны были бы у ворот Пекина уже через неделю. Не исключали они и нанесения ядерного удара по Китаю. Вот на этих страхах и сыграли американцы. (Интересно, что в то же самое - в возможную войну с Китаем - верили и в СССР. Арбатов пишет, что с тех пор у советской, а потом и у российской элиты появилась вера, что Китай - тоже вечный и природный враг. С американцами можно договориться, это люди одной цивилизации. А с Китаем - никогда). И в руководстве СССР в начале 1970-х возникла идея оторвать Германию и страны Центральной и Северной Европы (в первую очередь Австрию) от США. «Раз вы так - с Китаем, то и мы - с Германией». Ситуации способствовал и приход социал-демократов к власти в Германии и Австрии. «Привязать» их решили с помощью газовой, а затем и нефтяной Трубы. И вот якобы без застоя, частью которого было внешнеполитическое успокоение СССР (т.н. «разрядка», подписание Хельсинкского акта в 1975 году), такого выхода СССР в Европу не было бы.

Предыдущие советские режимы - сталинский и хрущёвский - были агрессивны во внешней политике, рассматривали Европу как сателлит Америки, а Брежнев и Андропов увидели в Европе равноправного партнёра. Внешнеполитическая европеизация СССР вскоре перекинулась и на внутреннюю политику с возрастанием роли в жизни страны «нормальности» и консьюмеризма. Второй аргумент Арбатова в пользу застоя - это усталость страны от сталинских и хрущёвских реформ. Общество само требовало застоя. «Если же исходить из того, что после сталинской диктатуры мы были обречены на очень сложную полосу истории, то общество должно было освобождаться от рабства. Тогда эти восемнадцать лет (застоя) предстанут не такими однозначными, серо-грязными», - пишет Арбатов.

Третий аргумент Арбатова в пользу застоя - это возникновение института коллективного руководства Советским Союзом. Сталинское единоначалие сменилось после его смерти тоже коллективным руководством (Берия, Хрущёв, Маленков, Булганин, Молотов). Впрочем, вскоре (к 1957 году) оно выродилось до склок и попыток госпереворота. Хрущёвское единоначалие было вынужденным, чтобы сохранить единство элит. С приходом Брежнева к власти, казалось, такая система власти сохранится. Однако Брежнев, как пишет Арбатов, честно признавался, что он плохо понимает в экономике, госуправлении, силовых органов и перераспределял полномочия среди этих «крыльев власти».

А его серьёзная болезнь, инфаркт, случившийся с Брежневым в 1974 году, институциализировал коллективное руководство страной. Властным органом стало Политбюро, часто принимавшее стратегическое решения большинством голосов после дискуссий. Резко возросла и роль экспертов - примерно таких, как сам Арбатов, или советник Брежнева - Александров. При этом, в отличие от середины 1950-х, коллективное руководство не привело к заговорам, к попытке сместить недееспособного Брежнева. Элиты стала удовлетворять такая система управления. Арбатов описывает как типичный пример одно из таких экспертных обсуждений перед принятием важного решения - помогать Советскому Союзе Анголе или нет (в середине 1970-х): «Я лично несколько раз говорил об этом с Андроповым. Он внимательно слушал меня, не прерывал. Говорил потом обстоятельно с Громыко (глава МИД). С Брежневым довелось поговорить, поспорить на ту тему с группой товарищей. А потом Брежнев выключился из беседы. И через минуту сказал: «Ну вы спорьте а я пойду к себе». В конечном итоге гуманизация элит, произошедшая с ней в годы застоя, позже позволила СССР относительно безболезненно перейти к реформам конца 1980-х и наступлению капитализма в стране...».