Впервые в истории: чем уникально письмо священников РПЦ в защиту активистов протеста

Об удивительном для России событии - открытом письме, которые более ста священников РПЦ подписали в защиту заключённых по «московскому делу», пишет на сайте Московского Центра Карнеги журналист Ксения Лученко.

На запугивании нельзя построить общество свободных, любящих друг друга людей», – говорится в письме, причем его стиль резко отличается от привычно бюрократического стиля официальных заявлений РПЦ.

В чем же его уникальность? Во-первых, такого коллективного действия, не согласовывая его с церковной властью, священники РПЦ ещё никогда в истории церкви не совершали! Даже несмотря на то, что все они активно пользуются социальными сетями, а значит связаны друг с другом гораздо прочнее, чем это было прежде. Удивительно и то, что клирики РПЦ – это чуть ли не самая плохо защищенная социальная группа в стране, целиком зависимая от любого церковного начальства, священники по сути абсолютно бесправны, и не имеют возможности «поменять работу», уйдя к другому начальнику. Нет у них практически никаких прав, ни нормального судопроизводства.

Именно поэтому каждое их высказывание грозит обернуться самыми неприятными последствиями и для них самих, и для их семей. Критика же светских властей и требования справедливости – это действия, требующие поистине большого мужества от клириков, вставших на защиту своих прихожан!

Автор напомнила случай восьмилетней давности, когда в 2011 году, протоиерей Алексий Уминский опубликовал текст «Немолчащая Церковь», в котором говорилось про то, что РПЦ следует заступаться за людей перед государством. Тезисы Уминского бурно обсуждались в церковных кругах, у них были и ярые противники, и убеждённые сторонники. После товарищеского суда, отец Алексий не перестал взывать к справедливости, он в том числе неоднократно высказывался в защиту историка Юрия Дмитриева. Но остальные клирики молчали. Теперь же оказалось, что Церковь – это не бюрократы, а живое человеческое сообщество, способное проявить низовую соборность по традиционному христианскому поводу – печалования о невинно осужденных, заступничества за заключенных, милосердия, которое выше справедливости.

Реакция Патриархии оказалась начальственно-снисходительной по тону, словно священники неразумные дети, которые занялись, чем не следовало бы. Тем более, были в этой реакции и подтасовки. К примеру, чиновник РПЦ Кипшидзе в своем ответе пишет:

«В России, как и в любой стране, в том числе и в тех государствах, в которых живут подписавшие данное заявление священники, есть несправедливо осужденные, но когда из них всех выбираются несколько подсудимых, наиболее известных по СМИ, – это политика, а не печалование»

Но это совсем не так, о чем свидетельствует деятельность священников, подписавших письмо. Так о. Андрей Кордочкин из Мадрида уже больше десяти лет помогает заключенным в Испании, включая мигрантов из России, Украины, Молдавии. А о. Александр Степанов из Петербурга ещё с советских времен занимается тюремным служением в СИЗО Горелово-Колпинской колонии для несовершеннолетних. И так далее. Упрекать этих людей в политической избирательности при выборе, за кого заступиться, – значит клеветать на них.

Поскольку за Павла Устинова вдруг стали вступать даже представители самой российской власти и провластные журналисты и адвокаты, то и официальная реакция РПЦ оказалась мягче, чем высказывания Вахтанга Кипшидзе и чем могла бы быть при ином развитии событий. Так теперь Патриархия считает, что нельзя делать вывод о виновности или невиновности, не изучив профессионально материалы дела, и поручила разобраться правозащитному центру Всемирного Русского народного собора, чтобы «в случае необходимости оказать квалифицированную помощь». Руководитель этого правозащитного центра Роман Силантьев, который, кстати, не имеет юридического образования, предложил священникам, которые подписали письмо и лично знают фигурантов «московского дела», «дать им характеристику в письменном виде». Риторика церковных чиновников пародийно бюрократична на фоне простого и осмысленного текста письма духовенства...

А письмо это уже стало важным фактом жизненного опыта тех, кто его подписал. Более того, оно уже стало событием биографии узников режима, которым наверняка найдут способ сообщить в СИЗО, сколько священников подняли голос в их защиту.