Posted 20 ноября 2019,, 16:34

Published 20 ноября 2019,, 16:34

Modified 7 марта, 15:23

Updated 7 марта, 15:23

Восторги матричного раба: почему 81 процент россиян назвали себя "счастливыми"

Восторги матричного раба: почему 81 процент россиян назвали себя "счастливыми"

20 ноября 2019, 16:34
В стране, где исторически сакрализировано страдание, подавляющее большинство людей считают себя «счастливыми»

Алина Витухновская, писатель

Для начала длинная цитата: «Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал результаты опроса, который был призван выявить число счастливых россиян.

В опросе приняли участие 1600 человек в возрасте от 18 лет.

Как оказалось, определенно или скорее счастливым себя считает 81% граждан. При этом в качестве основной причины счастья было названо наличие семьи (29% опрошенных).

На второе место респонденты поставили здоровье, собственную жизнь и жизнь близких (22%). Наличие хорошей работы, детей и общую удовлетворенность жизнью отметили 13%, 12% и 12% опрошенных соответственно.

17% россиян назвали себя скорее или определенно несчастными. Основной причиной этого стали материальные трудности (15%), а также плохое положение дел в стране (10%). Низкий уровень и задержку зарплаты отметили 5% участников опроса.

Согласно опросу, половина опрошенных видят в своем окружении примерно одинаковое количество счастливых и несчастливых знакомых (48%).»

В реальной основе российского массового бессознательного лежит отнюдь не все то декларируемое разнообразие всевозможных «духовных скреп», о которых без устали вещают с экранов телевизоров. Его подлинной основой является страдание. Как страдание отдельно взятого существа, насильно ввергнутого в бытие, так и страдания целых общественных групп, вброшенных в кроваво-мутный исторический круговорот евразийской энтропийной воронки. Заканчивая, собственно, всем российским обществом, пребывающем в 21-ом веке в состоянии тяжелой ахронии (безвременья), умноженной на тотальное отрицание передовых, прежде всего — социальных цивилизационных достижений.

Ценностью физических и особенно «духовных» страданий буквально пропитана вся русская классическая литература, ставшая если не основным идеологическим катехизисом России, то как минимум фундаментом мышления подавляемого большинства.

Констатация безысходности, жизнь за пределами отчаяния — это лишь немногие из результатов подобного экзистенциального подхода. Неприятие комфорта как такового, причем как личного, так и открытое пренебрежение комфортом окружающих, отсутствие понимания необходимости оптимального пути для решения простейших проблем — это тоже все исходит из глубинного осознания и принятия страдания как единственной формы легализации бытия в его российском исполнении.

Исключением был Чехов, который сказал ставшее уже классическим — «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Все же остальные рассуждают по принципу вынужденной, ложной дихотомии — либо то, либо это. Либо ум, либо красота и т.д.

Люди вполне терпимы к предательству (нетерпимы только на словах). Они не прощают двух вещей — правды о себе (никто не в силах вынести правды о себе). И если вы не разделяете их «мелкие слабости». Проще говоря, нет пороков — нет друзей.

Ежели говорить о социальных успехах, помимо семейно-клановой протекции в России необходимо быть «таким как все» и даже чуть погаже. Вспомните всех этих звероподобных депутатш, хохломских базарных певичек и «властителей дум» с поплывшими лицами.

В России не любят красивых женщин и умных мужчин. Красивых мужчин и умных женщин. Гениев здесь гнобят в силу исторически закрепившихся традиций. Причем свои — сваливая ну чужих (ту же томатную гебню). Ведь не обязательно убить, достаточно не помочь. Не обязательно травить. Достаточно игнорить.

Есть, конечно, исключения — одиночки, играющие не по правилам, Абсолютные Субъекты, расчетливые гении, иные существа. Но их здесь не заслужили — на мой нескромный.

Можно не испытывать страдания, если полностью растождествить себя с природой, бытием, как бы самоупраздниться. От физических и социальных страданий избавляет цивилизация (фармакология) и ресурс (финансовый и прочий). Для социального человека есть только социальные страдания (у меня примерно так). Все упирается в невозможность глобального самоутверждения и устранение причины всех причин (замещение ее собой). На старорежимном это именовали волей к власти, я же назвала это метафизической жадностью.

«Страдание перемен» — смутное переживание непрерывных изменений, ведущих к тому, что все достигнутое будет утрачено. Любые отношения с другим человеком идут к своему неминуемому завершению, любые вещи утрачиваются, любые чувственные удовольствия заканчиваются, здоровье тела недолговечно и неизбежны старение, болезни, смерть. «Мы не осознаем этот вид страданий в полной мере, с ясностью» — так говорят буддисты. Как же это можно не осознавать? Я с детства ежесекундно осознаю это с полной ясностью. Только это не «смутное переживание», а конкретная констатация.

Я с рождения понимала, куда я попала. Есть единственный способ прекратить страдание — остановить процессы... Остальное — транквилизаторы для добровольных (в большинстве) матричных рабов.

Я рассуждаю не с буддийской точки зрения, а с точки зрения своего мировоззрения, некоего изначального гнозиса, помноженного на идеологию. В перерождения я не верю. А если гипотетически допустить такую возможность, тут важен вопрос личного тождества или же вопрос существования того, кого я именую Абсолютным Субъектом.

Абсолютный Субъект сам решает кем он является или желает быть. Например, если Абсолютный Субъект был царем (условно), он не будет никем другим, пока не решит так сам для себя. Но это, разумеется, в идеале.

Вообще идея о перерождениях предполагает полное отсутствие подлинных индивидов (Абсолютных Субъектов), а скорей некую аморфную массу бытия, принимающую форму отдельных существ. Что же, к страданию такого существа я не испытываю сочувствия (а значит и не страдаю).

Проще говоря если я — Это (существо, описанное выше), то мне плевать на свою судьбу. В данном качестве я себя не интересую. Если бы буддисты хотели остановить страдание, они не стали бы плодиться и размножаться. Поскольку они это делают по собственной воле, я вижу в буддизме некие логические несостыковки и большое лукавство.

Но страшнее принуждения к страданию, посредством его сакрализации, коему здесь, кажется, служит всё, от религии до культуры и общественных институтов — только принуждение к счастью.

Ты должен быть как бы и счастлив и несчастлив одновременно. Буквально, ты должен претерпевать страдания — по причинам патриотическим («вместе с народом», «во имя государства»), либо по причинам религиозным («бог терпел» и пр.), при этом с улыбкой на лице — к чему призывает как профанная психология, так и (опять!) традиционная религия («уныние — тяжкий грех»).

Абсолютно садомазохистская и шизоидная конструкция. Лично я не нахожу ни одной причины быть счастливой, во всяком случае в той форме и в том виде, в коем это принято делать.

То есть, быть счастливой или же быть несчастной — мне одинаково тягостно. Я не имею желаний в этих духовно-чувственных сферах.

Другое дело — быть функциональной. Эффективной. Достигать результата. Что значит на языке церкви и ретроградного социума — быть теплохладной. Видимо не случайно попы и культуртрегеры так боятся теплохладности, по сути — проявления неподконтрольной субъектности. Почти механизированной неуправляемости.

"