Вадим Клювгант: зачем следствию "особые" дела и "особые" свидетели

В Москве проходит судебный процесс по так называемому делу «Седьмой студии». О том, какими средствами фабрикуются уголовные дела, подобные делу ЮКОСа или этому, - рассказывает на сайте Московского Центра Карнеги адвокат Вадим Клювгант.

Множество уголовных дел в которых следствие обнаруживает некую «организованную преступную группу» создаются по одним и тем же лекалам.

По закону «организованная группа» – это объединение соучастников для совершения преступлений путем распределения преступных ролей. Однако в жизни это может быть любая группа людей, которые что-то делали вместе: работали, инвестировали, создавали творческий продукт. Важно, что вместе. Обвинение, используя (или фабрикуя) наличие у группы людей какого-то общего дела, просто объявляет такую группу «организованной преступной» и декларирует, что ее участниками был разработан преступный план, для реализации которого они объединились и распределили преступные роли. Место сговора обычно объявляются «неустановленными», поскольку «преступный план» существует только в обвинительных фантазиях и иногда – в показаниях «особых свидетелей».

Это очень удобно обвинению, поскольку позволяет демонстрировать свою удаль, и предъявить преследуемым наиболее тяжкое обвинение, влекущее самое строгое наказание. Кроме того, конструкция «организованной группы» используется следствием, чтобы уклониться от доказывания индивидуальной вины в конкретных деяниях.

Поэтому и применяется шаблонный набор бессодержательных деклараций. Например: «Реализуя преступный план, обеспечил организацию заключения договора». А как, когда и с кем конкретно обеспечил, это никого уже не волнует.

Или – «дал (выполнял) указание». Когда, каким способом, кому, какими конкретно словами указание было отдано, кем и как получено, какими конкретными действиями исполнено? Из чего следует, чем подтверждается, что имярек все это сделал, причем именно так?

Вот эти-то необъясненные и необъяснимые страшилки по каким-то эпизодам хозяйственной, управленческой или творческой деятельности, и создают картину жуткого преступления. Защититься от такого рода «обвинений» невозможно, поскольку вам не только ничего не доказали, но даже и не сформулировали, в совершении какого именно преступного деяния вас обвиняют.

Но это еще не все. Когда не существует реального преступления, а оно только подбирается к заранее назначенной жертве, необходимо назначить и «потерпевшего» и понесенный им «ущерб». Тем более, что сам такой «потерпевший» узнает о своем горе только от обвинителей.

Здесь тоже имеется свой набор лекал. К примеру, в в ход идут «завышенные» (или «заниженные», смотря что удобнее в конкретном случае) цены договоров, закупок, поставок, услуг, которые – sic! - были заключены и исполнены добровольно, никогда никем не оспаривались и претензий к их содержанию не было никаких!

При этом следователи и прокуроры привлекают для своих целей «особых свидетелей» и специально подобранных «экспертов», придающих своими заключениями наукообразный вид обвинительным фантазиям, даже самым абсурдным.

Не обходятся такого рода дела и без «обналиченных денежных средств, использованных по своему усмотрению». В чем именно заключалось это усмотрение, обычно тоже не говорится, а между тем главное именно здесь. Ведь если обналиченные деньги потрачены не на блага жизни, а на реализацию проекта, на который они и были получены, то это никакое не преступление.

Очень важно и то, что само по себе превращение безналичных денег в наличные, как и само по себе уничтожение каких-либо документов преступлением не является и уголовной ответственности не влечет. И то и другое может быть способом совершения или сокрытия преступления, а может и не быть. И в первом случае надо потрудиться установить, описать и доказать все до единого признаки совершенного преступления. Но сделать это по сфабрикованному делу, где нет ни преступного умысла, ни самого преступления, ни незаконного обогащения, невозможно. А потому и появляется формулировка: «Обналичивание и использование по своему усмотрению».

Наконец, «особые свидетели» как важный элемент профанации. Так как реального преступления не было, то и документальных доказательств его не существует. Зато вместо них с помощью кнута и пряника появляются «свидетели обвинения», набранные из состава «организованной группы» и ее окружения.

Отличить их от настоящих свидетелей очень просто, поскольку последние не имеют интереса в исходе дела и сообщают то, что знают, называя источник своей осведомленности. А вот заинтересованность «особых свидетелей» в исходе дела, выгодном обвинению, очевидна. Потому они и повторяют все вложенные им в уста обвинительные мантры из числа перечисленных, но ни конкретизировать их, ни указать источник осведомленности не могут.

Иногда же в их уста вкладывается и прямая ложь, но поскольку они «особые», то ответственности за лжесвидетельство не несут, их задача «изобличить организованную группу».

Остановить экономические или творческие процессы из-за угрозы фабрикации дел, разумеется невозможно, делает вывод адвокат, однако осмотрительность проявлять нужно всегда. Как и знать истинную цену профанационным обвинительным страшилкам и прибалтываниям. Выиграть же по правилам у того, кто ведет нечестную игру, невозможно, его можно только разоблачить.

Полностью здесь