На пути к ахронии: зачем российская власть озаботилась историей

Алина Витухновская, писатель

История — это, собственно, не наука. Это литературно оформленная манипуляция фактами, их интерпретациями и в конечном итоге — воспоминаниями целых поколений. Манипулировать воспоминаниями отдельного человека довольно сложно технически. А манипулировать прошлым всего общества существенно легче. Прежде всего потому, что масштаб намеренных искажений значительно усиливает влияние за счет эффекта массы, которая давит на индивидуума. И которому проще стать конформистом, нежели самому критически анализировать и сопоставлять фактологию.

Специально размывается грань между строгой исторической последовательностью и «героическим» нарративом. Примеры — брежневская «Малая Земля», отгламуренные воспоминания участников т.н. «ВОВ» типа «28 панфиловцев» и т.д. То есть, подвиги советского человека, придуманные в недрах идеологического аппарата. Вспомним пионеров-героев, этот первый русский некрореализм, превосходящий даже Юфита и Сорокина.

Советская киноиндустрия десятилетиями формировала альтернативную искаженную реальность, способную удерживать и подпитывать аберрацию памяти нескольких поколений подряд. Был сформирован такой психотип, который убежден на уровне практически религиозном, что абсолютно все события настоящего и вероятного будущего происходят из прошлого, которое надо чтить, подобному тому, как это делалось в первобытных племенах. Таким образом, был создан тоталитарный советский детерминист невротического типа. Он настолько зависел от государственной официальной версии истории, что еще раньше готов был впиться в глотку любому оппоненту. Современный человек все же более скептичен. Поэтому и понадобились законы о наказании за попытки пересмотра и интерпретаций официальной версии истории.

В прошлом веке Россия отставала от цивилизованного мира лет на двести. А насколько по-вашему отстает теперь? Ведь временные категории меняются. Даже безвременье обретает особый статус. Но здесь безвременье особого рода. Ахрония — это полное выпадение человека из актуального бытия, отсутствие логической последовательности в осмыслении происходящего, а по сути — безумие.

Сюжет плохой советской фантастики, плохой антиутопии (а почти вся советская фантастика плохая) — это когда целая страна (но вся лента фейсбука точно!) согласилась и решила жить в 1970-х. Притом, они часто отмечают, что им именно так и нравится — все родное, с детства знакомое, все плохонькое, ни с чем не надо конкурировать, ничего не надо знать. И завидовать некому, что немаловажно. И снова у всех почти ничего нет. Тот самый чай. Та самая советская литература.

Цивилизация не здесь, вы не можете пользоваться ее благами. Даже за деньги. Гарантий нет. Ни для денег. Ни для услуг, которые вы за них покупаете. Боком выйдет. Как, например, с эстетической медициной. Всюду молочно-пальмовые реки, кисельные берега, текущий ботокс. А с другой стороны — носогубные складки как признак «интеллекта», морщины на переносице (от долгих дум о судьбах Родины). Выпавшая из времени страна застыла в 1970-х, но это, так скажем, элита. Спросишь у прохожего на улице — «А что ты ел на обед? А в каком мы ныне году?» А он и не ответит.

Есть определенные персоны, озвучивающие специфические тренды — как то — «1937-ой год», «репрессии» и прочие «возьмемся за руки друзья». Дело, конечно, не в том, что следует потакать произволу. Напротив, его нужно радикально пресекать, а если он все же произошел — необходима максимальная огласка и поддержка. Вот только пошлые мантры здесь не помогут. Стилистически звучат они ровно так же как «Гагарин-Матрешка-Балалайка», а практически ничем не отличаются от государственных «Православие-Самодержавие-Народность».

Поле воздействия этих мемов — гиперчувствительная околоинтеллигентская среда, живущая в своеобразной дереализации — имя которой — ахрония. Она (эта среда) — ментально пребывает в историческом промежутке между массовыми репрессиями 1930-1940-х годов и шестидесятнической «оттепелью». Эта закольцованность, вечное возвращение — есть настоящий порочный круг российской интеллигенции и всей России в целом.

Из поколения в поколение люди, живущие в России, натыкаются на одни и те же грабли. Получая навыки, знания, опыт, они не могут капитализировать их. Им просто-напросто не дает это сделать власть, заимствующая, в свою очередь, все самое худшее из мирового опыта (например, марксизм). Однако, при этом существует и прогрессивный мировой процесс, наследием которого являются собственность и капитал — концентрированные, материальные ресурсы и смыслы, как передаваемые по наследству, так и способные попасть в распоряжение лучших представителей общества в режиме «fair play», т.е. честной игры по правилам цивилизованной конкуренции.

В России же принцип наследования собственности через тьму веков остается неизменным и по сей день, являясь исключительно наследно-родоплеменным, т.е. осуществляемым по схеме наибольшей лояльности власти. Отсюда неизбежен конфликт, заключающийся в обратной связи пространства и времени, а именно — при огромных территориальных и природных ресурсах России, люди, имеющие к ним доступ, буквально живут одним днём, практически не заботясь об эффективности и правовой стороне их использования. А для всех остальных остаются лишь исторические сказки о героях-жертвах, бредущих через русском поле экспериментов во всепожирающую бездну безвременья. И эта ситуация может разрешиться только радикальной либерализацией.