Российское правосудие отмечает тридцатилетие "эпохи Лебедева"

Николай Проценко

Пожизненный председатель

Карьерный взлет Вячеслава Лебедева состоялся на волне горбачевской перестройки, когда на многие ответственные посты назначались молодые перспективные кадры. В момент утверждения должности председателя Верховного суда РСФСР на сессии Верховного совета РСФСР Лебедеву было неполных 46 лет, а до этого он еще успел три года поработать на одном из самых важных постов в судебной системе страны - во главе Московского городского суда. Сразу же после принятия Конституции России на референдуме в декабре 1993 года Лебедев был утвержден в должности главы Верховного суда РФ президентом Борисом Ельциным и с тех пор занимает ее бессменно. По всем меркам это самая длительная карьера на одном и том же посту в высших эшелонах российской власти.

В период становления новой судебной системы Вячеслав Лебедев сделал немало для превращения ее в полноценную ветвь власти в соответствии с той доктриной разделения властей, которая была положена в основу Конституции. В Советском Союзе суды, хоть и считались народными, однако на практике зачастую попросту выступали придатком партийных и административных органов – ни о какой реальной их независимости от административно-командной системы не было и речи. Но объявить суд независимым было мало – требовалось еще и создать необходимую для этого инфраструктуру. Для повышения веса и репутации судебной власти Вячеслав Лебедев еще в середине девяностых регулярно ставил вопросы о расширении судейского корпуса, о повышении зарплат судей, об аппаратном обеспечении их деятельности – и успешно их решал.

«Роль председателя Верховного суда не только юридическая и политическая, предполагающая умение выстраивать отношения с другими органами власти, но и хозяйственная, - говорит депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия», заслуженный юрист РФ Михаил Емельянов. - А Лебедев был и остаётся очень хорошим лоббистом, благодаря которому расходы государства на судебную систему постоянно увеличивались. Одновременно происходило разветвление судебной системы – появились мировые, апелляционные, кассационные суды. Именно при Лебедеве судьи стали получать высокую зарплату, хорошую пенсию, был создан Судебный департамент, который обеспечивает судебную систему всем необходимым, были построены современные здания судов».

Со временем аппаратные позиции Вячеслава Лебедева стали невероятно прочны. Трижды – в 1999, 2007 и 2012 годах – он переназначался на свой пост по представлению президента России, а в 2014 году еще на шесть лет стал главой Верховного суда в новой конфигурации, которая возникла после упразднения Высшего арбитражного суда (ВАС). К тому времени Лебедеву успешно удалось решить главный вопрос, препятствовавший сохранению за ним кресла судьи номер один – предельный возраст нахождения на этом посту. Еще в 2012 году, за год до 70-летнего юбилея Лебедева, были отменены ограничения по возрасту для председателя Верховного суда и его заместителей, а также ограничение права занимать эти должности не больше двух сроков подряд.

О том, что за кресло председателя Верховного суда идет острая подковерная борьба, свидетельствуют регулярно возникающие слухи о досрочной отставке Вячеслава Лебедева и публикуемые слухмейкерами списки его потенциальных преемников (среди которых в прошлом году называли даже премьер-министра Дмитрия Медведева). Однако пока позиции Лебедева выглядят непоколебимо, особенно после того, как он выиграл аппаратную борьбу у председателя ВАС Антона Иванова, который не смог отстоять самостоятельность системы хозяйственных судов страны.

Вертикаль с обвинительным уклоном

6 августа 2014 года, день, когда прекратил свое существование ВАС, многие российские юристы считают поворотным моментом в становлении российской судебной власти эпохи Вячеслава Лебедева.

«После устранения достаточно независимого и прогрессивного ВАСа судебная система стала еще более закрытой и зависимой от исполнительной власти. Из судейского сообщества ушли наиболее независимые и авторитетные судьи, после чего в этой профессии в основном остались те, кто понимает, что они встроены в вертикально-подчиненную систему и должны выполнять определенные правила игры. В частности, по такой категории дел, как «споры с бюджетом», позиция оставшихся судей поменялась на 180 градусов, и найти правды в суде налогоплательщику стало практически невозможно. Это одна из главных причин того, почему сегодня отмечается наиболее высокий уровень недоверия населения и бизнеса к правосудию», - констатирует генеральный директор Национальной юридической компании «Митра» Юрий Мирзоев.

Не увенчался, по его мнению, особыми успехами и предыдущий важнейший период эпохи Лебедева - 1993-1998 годы, когда происходило формирование новой системы судов общей юрисдикции, отличной от советской судебной системы.«Этот процесс не привёл к тому, что судьи стали в государственном механизме самостоятельной влиятельной силой, независимой в своей деятельности от исполнительной власти. Судьи Верховного суда и судов общей юрисдикции так же, как и в советское время, остались закрытой кастой, практически не идущей на контакты с общественностью и СМИ. В уголовном судопроизводстве, как и при советской власти, отсутствует реальная состязательность в процессе, судьи продолжают себя ощущать частью правоохранительной системы – отсюда и обвинительный уклон судопроизводства, и такое малое количество оправдательных приговоров», - говорит Мирзоев.

К похожим выводам приходят и специалисты Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге, занимающиеся социологическими исследованиями российской правоохранительной системы. Вот как они характеризуют в одной из своих недавних монографий под названием «Траектория уголовного дела» реалии, в которых существует среднестатистический отечественный судья:

«Несмотря на некоторую автономность, суды работают так же, как вся остальная машинерия российской системы уголовного преследования, — они всегда перегружены, судьи постоянно задерживаются после работы, у них есть довольно жесткая, хотя и не такая сложная, как в полиции, система формальных оценок, большая часть их работы — это подготовка относительно бессодержательных бумаг, что создает ситуацию постоянного цейтнота, конвейера и замыкания судьи только на своей работе».

Формально, напоминают авторы «Траектории уголовного дела», никакой отчетности и системы оценки деятельности судей не существует — это несовместимо с принципом независимости суда. Однако фактически основным критерием оценки качества работы судьи в России является «устойчивость» решений — доля отмененных судебных актов: чем она выше, тем больше шансов, что у того или иного судьи возникнут проблемы по работе.На практике, указывают социологи, у судьи есть начальник — председатель суда — и вышестоящая организация — суд субъекта федерации, которые спрашивают с него за качество его работы. И опираются они при этом примерно на такие же статистические показатели, как в других включенных в процесс рассмотрения уголовного дела ведомствах: сроки, нагрузка, результативность, доля сбоев — в случае судьи это будет отмена или изменение решения вышестоящей инстанцией.

Иными словами, за три десятилетия Вячеслава Лебедева в российской судебной системе сформировалась своя жесткая вертикаль, работающая по принципам, которые чем-то напоминают пресловутую «палочную систему» в МВД. Отсюда во многом и проистекает хорошо известный факт – мизерное количество оправдательных приговоров по уголовным делам: судьям просто нет резона лишний раз спорить с другими правоохранительными ведомствами. «Так, в атмосфере дружбы и взаимопонимания между гособвинителем, судьями и следователем, и выносится приговор», - иронизирует один из респондентов питерских социологов в должности помощника прокурора.

Немалый вклад в этот обвинительный уклон российского правосудия вносит и специфический отбор кадров – ряды судейского корпуса в значительной степени пополняются, с одной стороны, представителями силовых структур, а с другой, мелкими судейскими клерками, изначально встроенными в вертикаль. Кадровая политика в российских судах действительно носит силовой, правоохранительный уклон, констатирует Михаил Емельянов. Однако, полагает депутат, эту проблему можно решить:

«Один из механизмов, способных повлиять на сложившуюся ситуацию – введение льгот для поступления адвокатов на судейскую службу, с таким предложением уже выступала наша фракция».

Особую остроту кадровой проблеме придают коррупционные и откровенно уголовные скандалы с участием судей, которые в ряде регионов, таких как Краснодарский край, происходят с угрожающей регулярностью. В последнее время есть все больше признаков того, что правоохранительная машина наконец стала реагировать на проступки судей быстро и жестко, напоминая судьям, что и они «тоже люди», в смысле простые смертные.

Однако сам факт, что антикоррупционная кампания добралась и до судейского корпуса, лишь свидетельствует о том, что провести самоочищение эта система, видимо, не слишком способна.

Менталитет против институтов

Рано или поздно эпоха Вячеслава Лебедева завершится, и появление во главе Верховного суда другого человека позволит дать ответ на принципиальный вопрос: какова роль отдельной личности в становлении судебной системы? Общественный запрос на повышение независимости судов крепнет год от года, но насколько реализация этого запроса зависит от субъективного фактора?

По мнению Михаила Емельянова, судебная система очень консервативна по самой своей природе и должна быть такой, а тот факт, что суд в России по-прежнему не до конца независимый, имеет прежде всего объективные причины, связанные с особенностями нашей национальной культуры.

«На протяжении последних трех десятилетий российское правосудие мечется между двумя полюсами, - возвращается Емельянов к истории становления новой судебной системы. - Сначала была декларирована полная независимость судов, что представлялось уходом от советских принципов «телефонного права» и зависимости судей от административных органов. Однако вместо независимости судей в девяностых годах мы получили масштабную коррупцию в судах – доходило чуть ли не до того, что существовали негласные прейскуранты на решения по тем или иным делам. При этом привлечь коррумпированных судей к какой-либо ответственности было практически невозможно. Далее произошла реформа, которая связана с именем Дмитрия Козака – независимость судей была несколько ослаблена, что снова привело к телефонному праву, политическому давлению и т.д. Вырваться из этого порочного круга чисто институциональными методами невозможно- это, в конечном итоге, вопросы культуры и ментальности общества».

Поэтому, резюмирует депутат, субъективный фактор в таком процессе, как становление судебной системы, сведен к минимуму, и лично от Вячеслава Лебедева мало что зависело. Аналогичным образом можно утверждать и о его потенциальном преемнике, кто бы им ни стал, ведь факторы, определяющие независимость судов, по словам Емельянова, лежат вне самой судебной системы.

Иной точки зрения придерживается Юрий Мирзоев, вспоминая о таком эпизоде отечественной истории, как судебная реформа Александра Второго. Когда в 1864 году реформа стартовала, суды были намного хуже нынешних, однако всего за несколько лет благодаря группе юристов-реформаторов и политической воле императора российский суд встал в один ряд с лучшими судебными системами мира того времени. Поэтому, настаивает эксперт, главное качество, необходимое для председателя Верховного суда – это именно политическая воля, вкупе с настоящим желанием обеспечить независимость судебной власти.

Важнейшей проблемой, с которой предстоит иметь дело новому председателю Верховного суда, Мирзоев называет, опять же, кадровую политику: «Нужны новые судейские кадры, имеющие хорошую репутацию в профессиональном сообществе и являющиеся лучшими специалистами в соответствующих отраслях права. По-моему мнению, реформы должны делать уже эти новые люди. При этом необходимо выстроить новую открытую систему отбора судей, которая позволит постоянно самообновляться судебной системе и пополняться действительно лучшими юристами. Специфика отбора судей, которая сложилась при Лебедеве (когда судьями становятся либо бывшие полицейские, либо судебные секретари, либо прокуроры) – это не просто мина замедленного действия, а одна из главных причин деградации нашей судебной системы.

Между тем, на мой взгляд, эту тенденцию можно достаточно быстро переломить. Все рецепты хорошо известны, многократно обсуждены юристами, политиками и опробованы в разных странах. Единственное, что для этого нужно – желание действующей власти».