Константин Михайлов: пожар в Кондопоге – приговор системе охраны памятников

Известный российский общественный деятель Константин Михайлов опубликовал своеобразный некролог погибшему в огне шедевру русского зодчества.

Живые забывчивы и перестают чтить волю мертвых. (Марсель Пруст. Памяти убитых церквей)

10 августа 2018 года русская культура понесла тяжелейшую утрату – пожалуй, за последние полвека с лишним.

Да, были Спас-Вежи, Старые Ключищи, Якутский острог в 2002-м, Лядины в 2013-м, Успенская церковь в Иванове в 2015-м и многие, многие другие жертвы 1990-х, 2000-х, 2010-х. Но Успенская церковь в Кондопоге – памятник хрестоматийный, прославленный, необыкновенно ценный и до самого 10 августа 2018 года – редкостно сохранный. С прекрасными росписями неба, с иконостасом в интерьере. Это был национальный шедевр, это был не просто один из символов русского деревянного зодчества, но символ России. Настоящей России.

По важности и невосполнимости утраты кондопожский пожар можно сравнить разве что с гибелью многоглавого Покровского храма в Анхимовском погосте близ Вытегры в далеком 1963 году.

Я не хочу писать дежурных слов. Дежурных писателей дежурных слов и без меня в избытке, в полной боевой готовности, и мы уже слышим – и услышим еще, увы, многократно - все эту оптимистическую казенщину: не нужно спешить с преждевременными выводами, мы все восстановим, мы уже снаряжаем комиссию, мы уже дали поручение проверить и оценить, да и сгорела она не вся…

С этим невозможно и не нужно полемизировать, с мироощущением, в котором святыни, подобные Кондопоге – это «визитные карточки», объекты инвестиций и предмет для разыгрывания бюджетных реставрационных конкурсов.

Церковь, кстати, собирались в 2020-м году реставрировать. Три года назад мы рассказывали, какие экспертные страсти кипели вокруг намерения разбирать шатер и верх повала. Теперь для дискуссий нет предмета, экспертам сражаться не за что. Но это так, к слову.

Оставим в покое «мироощущение инвестиций и отчетов» и его разносчиков. Поговорим как нормальные люди, переживающие безвременную гибель кого-то близкого, живого, родного. Частицы собственной жизни и своей Родины.

Гибель святыни такого значения и такого художественного качества не может быть случайностью. Храм в Кондопоге, между прочим, благополучно пережил Отечественную, Первую мировую, Финскую, Великую Отечественную войны, все наши революции и перестройки. А в наше мирное время вдруг взял да сгорел. Да, конечно, бывают стечения обстоятельств. Жара, группа туристов, после визита которой все почему-то загорелось, суматоха и т.д. и т.п. Но если храм в Кондопоге может среди бела дня сгореть от случайного окурка или чего-то подобного, это приговор всей системе сохранения национального наследия. И по линии Минкультуры, и по всем другим линиям.

Нет защиты, нет охраны. Ни от дурака, ни от злоумышленника, ни от игры стихий.

Глава МЧС Карелии Сергей Шугаев заявил, что «предварительная причина» пожара в Кондопоге – поджог. При этом он отрицает, что в первой прибывшей пожарной машине не было воды. А очевидцы, однако, свидетельствуют, что драгоценное время пожарные тратили не на борьбу с огнем, а на прорубание просеки к воде, чтобы качать воду из Онежского озера. О пожарных катерах, о специальной пожарной пене, о пожарных вертолетах в сообщениях из Кондопоги – ни слова.

О системах автоматического пожаротушения, которыми давно пора уже оборудовать в обязательном порядке все наши деревянные памятники, о чем мы писали три года назад – видимо, в Кондопоге и не слыхивали. Для справки: площадь пожара в Успенской церкви, по сводкам карельского МЧС, была 60 кв. метров. Первый отечественный т.н. «пожарный робот» был изготовлен и успешно испытан в России еще в 1984 (!) году. Одна современная установка автоматического пожаротушения с расходом «раствора пенообразователя» 20 литров в секунду прекращает горение 2 тонн бензина на площади 72 кв. м за 20 секунд.

А если защиты нет, это не объективная данность, а субъективная. Есть конкретные люди, при должностях и окладах, которые не подумали, не предусмотрели, не позаботились. После всех предыдущих пожаров наших памятников деревянного зодчества. Не настояли на своем, не внесли в регламенты содержания, в охранные обязательства. Напомню, что кондопожская церковь не была необитаемой. Ей «управляли» каким-то прихотливым совместным образом филиал городского краеведческого музея с епархией.

По нашей информации, уже в середине дня 10 августа карельскими органами МВД было возбуждено уголовное дело «по признакам преступления, предусмотренным частью 1 статьи 243 УК РФ (уничтожение или повреждение объектов культурного наследия)». Будем надеяться, что следствие найдет и назовет всех виновных в гибели Кондопоги, а не только конкретного носителя-заносителя открытого огня.

Поскольку после Кондопоги самое важное – не только покарать непосредственного виновника, но и отстроить систему, не допускающую или хотя бы существенно снижающую вероятность повторения подобных трагедий. И речь в первую очередь не о Концепции сохранения деревянного зодчества, которую Минкультуры заказало, многократно смотрело и слушало, да все никак не может принять, а о системе элементарных предосторожностей. «Пожарных роботах», видеокамерах, смотрителях при объектах и т.п. И, конечно, о конкретной ответственности людей, допустивших гибель национального шедевра.

Теперь я хочу рассказать одну историю из жизни Южной Кореи. В 2008 году в Сеуле случилось несчастье – сгорели деревянные резные крепостные ворота Нандэмун, восходившие к XIV веку. Там был озлобленный поджигатель, которого быстро нашли и арестовали. Но дело не в том, а в реакции корейского общества на ожог. Парламент и правительство Кореи провели специальные заседания с «разбором полетов». Все ведущие политические партии выступили с заявлениями по поводу случившегося. Начальник корейского ведомства по охране исторических памятников подал в отставку, потому что не смог обеспечить сохранность ворот Нандэмун – так в заявлении и написал. Сотрудники корейского охранного ведомства организовали круглосуточное дежурство на обгорелых развалинах, чтобы не допустить утраты уцелевших деталей и фрагментов конструкций.

Мы, конечно, не дождемся в России ничего подобного. Вечером 10 августа я попытался разузнать в федеральном Минкультуры – не об отставках, упаси Бог! – о том, не собирается ли головное ведомство охраны памятников России отправить в Кондопогу какую-нибудь комиссию, чтобы провести собственное расследование. Из ответов следовало, что над этим вопросом думают и решать его будут на следующей неделе. Я не стал задавать других вопросов.

Можно было позвонить еще в Петрозаводск. Но мне кажется, в Карелию пора звонить и приезжать другим гражданам, заинтересованным в торжестве закона по долгу службы. За неполные три года: «реставрационный» погром Успенского собора в Кеми, разобранная, разбросанная вдоль 8-километровой дороги и теперь вроде бы собранная в одном месте, но так и не отстроенная Варваринская церковь из Яндомозера, сгоревшая Кондопога – это как-то чересчур для одного региона.

И наконец, нужно сказать пару слов о том, что произносится сегодня должностными лицами как само собою разумеющееся – о восстановлении кондопожской церкви.

Не надо.

Мы этого не заслужили.

Если бы ее разрушило вражеским нашествием, землетрясением или иным непреодолимым бедствием – ее, конечно, необходимо было бы восстановить. Это было бы и восстановлением исторической справедливости.

Но поскольку Кондопогу погубили нерадение, безответственность и халатность, государственный конкурс на ее воссоздание с последующим строительством новодела на погорелье и оптимистическими репортажами в финале – станут надежной защитной завесой для этих же самых нерадения, безответственности и халатности. Госконтракты будут выполнены, за госпиар отчитаются – а мы будем ждать следующей жертвы.

И это будет большая историческая несправедливость.

Поэтому гораздо честнее и правильнее ничего в Кондопоге не восстанавливать. Законсервировать уцелевшие остатки храма, если это возможно. А рядом поставить памятный знак с фотографией и краткой надписью. Примерно такой:

«Здесь стояла церковь Успения в Кондопоге, объект культурного наследия федерального значения, шедевр русского деревянного зодчества. Построена в 1774 году. Сгорела 10 августа 2018 года при министре культуры Российской Федерации Владимире Мединском, губернаторе Республики Карелия Артуре Парфенчикове, начальнике Управления по охране объектов культурного наследия Республики Карелия Юлии Алиповой, мэре города Кондопоги Валерии Анхимове».

P.S. от Московской Патриархии

Русская православная церковь призвала Министерство культуры обратить внимание на проблему сохранности деревянных храмов-памятников в связи с пожаром, уничтожившим в Карелии шедевр русского зодчества XVIII века – Успенскую церковь.

«Приходится констатировать, что охране и обеспечению сохранности этого шедевра мирового значения не было уделено достаточного внимания – что может сделать один сторож и пожарная сигнализация, когда идет речь о деревянном строении? Вызывает серьезную обеспокоенность состояние таких памятников, и мы призываем Министерство культуры обратить самое пристальное внимание на существующую проблему, которая так трагически открылась в связи с сегодняшним пожаром», – сказано в поступившем в РИА Новости обращении пресс-секретаря Патриарха Московского и всея Руси священника Александра Волкова.

По его словам, патриарх Кирилл глубоко опечален известием о случившемся пожаре.

Александр Волков также призвал обратить внимание на то, что «храм не использовался Церковью, в нем практически не проводились богослужения, хотя формально, для организации реставрационных работ, которые так и не начались, он был передан на баланс местной епархии». «В действительности, храм использовался местным музеем, его посещали почти бесконтрольно туристы», — добавил представитель Церкви.

Итак, Патриархия сама объявила, что храм Успения в Кондопоге находился на балансе епархии. Которая таким образом, несет всю полноту ответственности за сохранность доверенного ей национального достояния.

Досье

Церковь Успения Богородицы в Кондопоге датируется 1774 годом. Она была построена в память о погибших участниках Кижского восстания 1769-1771 г., в котором принимали участие и крестьяне Кондопожской волости. Храм стоял на берегу Онежского озера, на мысу, вдающемся в Чупа-губу.

Церковь являлась филиалом Кондопожского городского краеведческого музея. Во время православных праздников в церкви проводились службы, в основном в летнее время. Венчающий храм шатер опирался на два восьмерика с повалом, поставленные на четверик, с прямоугольным алтарным прирубом и двумя висячими крыльцами. Высота церкви — 42 метра. Высота шатра и сруба башни, двух восьмериков и четверика, а также высота четверика и его ширина находятся в отношении примерно 1:2. Храм удивительным образом избежал массовых переделок деревянных церквей в конце XIX– начале XX вв.

В Успенской церкви сохранялся иконостас в стиле барокко и иконописный потолок-небо. В центральном медальоне неба — был образ «Христос Великий Архиерей». Вокруг фигуры Христа на рамке центрального кольца и на 16 гранях - херувимы с серафимами и ангелы в дьяконском облачении с литургическими атрибутами в руках, движущиеся по кругу с запада на восток.

В 1829—1831 годах, рядом с Успенской церковью на средства прихожан была построена деревянная колокольня, а в 1857 году — зимняя церковь во имя Рождества Богородицы. Колокольня была разобрана в 1930 году, а зимний храм — в 1960-е годы.

В августе 1926 года церковь Успения в Кондопоге осматривала Онежская экспедиция под руководством И.Э. Грабаря, в которой участвовали архитектор П. Д. Барановский, реставратор Г.О. Чириков, Н.Н. Померанцев и фотограф А.В. Лядов.

Летом 1960 года решением Совета Министров РСФСР церковь была поставлена на государственную охрану как памятник истории и культуры республиканского (ныне федерального) значения.

Оригинал здесь