Вадим Жартун: чем опасно вставание с колен

Аналитик Вадим Жартун продолжает исследовать парадоксы отношения российского общества к победе 1945 года и делает весьма неутешительные выводы:

«Вы ещё помните присказку «лишь бы не было войны»? Для жителей позднего СССР эти слова были чуть ли не высшей ценностью, достаточной причиной переносить любые тяготы, унижения, несправедливость. Пребывая на пике своего могущества после Второй Мировой, СССР не вёл захватнические войны, не стремился присоединять новые территории.

Да, он впутывался чуть ли не во все заварушки на планете деньгами, оружием, военными советниками, а в Афганистане — 140-тысячной армией, но никогда этого специально не афишировал и тщательно драпировал своё участие в войнах нейтральными эвфемизмами: помощь братскому народу, интернациональный долг, ограниченный контингент войск и так далее. Всё, что угодно, лишь бы не прозвучало страшное слово «война».

Это настолько не вяжется с людоедским имиджем СССР, выкованным Сталиным в лагерях ГУЛАГа, и настолько отличается от ситуации на современном постсоветском пространстве, буквально покрытом «горячими точками» локальных конфликтов и междоусобных войн, что просто диву даёшься, как мы смогли за столь малый отрезок времени деградировать так сильно, а народы, прошедшие плечом к плечу через Вторую мировую, передраться друг с другом.

Россия в этом зашла дальше остальных: на её счету, помимо миротворческих миссий, две кровавых Чеченских войны, война с Грузией, затем война с Украиной (аннексия Крыма и создание двух анклавов), участие в Сирийской авантюре, а в довесок — конфронтация со всем цивилизованным миром, истеричные попытки напугать его мультиками с новым «вундерваффе» и даже то, что раньше было просто немыслимым — прямые боестолкновения с силами НАТО в Сирии, то есть кратчайший путь к Третьей Мировой.

Это колоссальные изменения для страны, ещё совсем недавно (по историческим меркам) декларировавшей свою приверженность миру и разоружению.

Последствия этих изменений мы и так видим каждый день, а вот их сущность не так очевидна. Тем не менее, есть ровно один день в году, когда ярко проявляются сдвиги, происшедшие в массовом сознании россиян. Когда их можно рассмотреть во всех неприглядных подробностях, как под микроскопом. Когда отношение к войне и миру становится главной повесткой дня для всей страны. Разумеется, этот день — 9-е мая. День Победы.

Праздник войны

Первое радикальное изменение коснулось самого праздника.

Когда-то День Победы был праздником мира, а сейчас он всё больше и больше превращается в праздник войны.

В советской идеологии война была воплощением ужаса: разрушенные города, сожженные деревни, уничтоженная промышленность; угнанные в плен или попавшие в концлагеря люди; миллионы погибших в боях, под бомбардировками, от голода и болезней или просто искалеченных; дети, потерявшие родителей и выросшие в детдомах.

Сейчас война постепенно превращается в некое далёкое и полумифическое «время героев»: сильных, смелых, беззаветно преданных Родине и мудрому, хотя и суровому вождю. Обязательно обвешанных медалями, покрытыми славой, пользующихся всеобщим уважением и внушающих страх врагам. Ну как можно не захотеть стать такими же, как они? А ещё война теперь — это сексуально.

Сравните советское «праздник со слезами на глазах» с современной глянцевой картиной разухабистого карнавала. Советская версия праздника формировала отрицательное отношение к войне, современная — аккуратно обходит её ужасы и больше фокусируется на победах и подвигах, как плутоватый продавец, выпячивающий достоинства и скрывающий недостатки товара, который хочет нам навязать.

Суть победы

Коренным образом изменилось содержание понятия «победа».

Для тех, кто пережил войну, победа в первую очередь означала, что больше не нужно умирать и убивать, больше не нужно терять близких и друзей, что можно, наконец, вернуться к нормальной жизни — к семье и созидательному труду.

Для тех, кто составил представление о войне по патриотическим учебникам и кинофильмам, победа — это скорее тешащий самолюбие показатель того, что мы — сильнее и лучше, чем прочие, повод для гордости и показатель превосходства. Как будто мы выиграли не войну, а общий медальный зачёт в Великой Отечественной олимпиаде.

Образы войны

Когда меняется содержание события, меняется и отношение к нему, и его визуальные символы. Советский образ победы передают строгие, лаконичные, тревожные красно-чёрные плакаты. Силуэт солдата, языки пламени, звезда, красное знамя и короткая надпись: «Во имя жизни», «Вечная слава героям», «Подвиг отцов бессмертен».

Образ победы из наших дней уже окрашен в гораздо более позитивные тона, а место языков пламени и звёзд порой занимают миленькие цветочки.

Глядя на этот плакат, создаётся впечатление, что победа — это хорошо, победа — это весело, победа — это легко, победа — это красиво.

Боль, кровь, смерть и страдания миллионов людей остаются где-то далеко-далеко, на самом краешке сознания.

Лозунги к празднику победы

Недавно мне попался на глаза скан очень интересной брошюры Политического управления Ленинградского фронта 1945 года выпуска. Название у неё было простое: «Лозунги к празднику победы». И содержание соответствующее — ровно восемь идеологически выверенных лозунгов, по одному на страницу. Вот они:

1. Да здравствует Победа!
2. Да здравствует день всенародного торжества — великий праздник Победы!
3. Слава мудрому вдохновителю и организатору всемирно-исторической победы Великому Сталину!
4. Да здравствует победоносная героическая Красная Армия!
5. Слава Советским войскам, завершившим полный разгром германских империалистов!
6. Слава нашей великой Родине!
7. Да здравствует партия Ленина-Сталина — вдохновитель и организатор великой победы над немецко-фашистскими захватчиками!
8. Да здравствует великий советский народ, отстоявший отечество от немецко-фашистских захватчиков!

Их стилистика явно контрастирует с тем, что пользуется популярностью сейчас и мелькает на наклейках, плакатах, рекламных постерах и в интернет-мемах: «Можем повторить», «На Берлин», «Помним, гордимся», «Спасибо деду за победу», «Мы — наследники великой победы», «Великая победа в каждом из нас».

Фокус современных слоганов смещён с воинов-победителей на авторов / потребителей этих самых слоганов.

Не «Слава Советским войскам, партии, народу и так далее», а «мы помним», «мы гордимся». А чем гордитесь-то? Вы же сами, кроме этого слогана, ничего не сделали, никого не победили.

Ещё более эгоцентричны лозунги «Мы — наследники», «Великая победа в каждом из нас». Разве убитый в первом же бою и лежащий где-то в болотах под Ржевом прадед сделал вас лучше, добрее, умнее или смелее? Нет, вы просто получили жизнь, которую сейчас проживаете.

Появились отличия и в наименовании праздника: «Великий праздник победы» в 1945 и «праздник великой Победы» сейчас. На первый взгляд, разницы нет никакой — всего одно слово поменяло своё место. И, вместе с тем, оно поменяло весь смысл события: огромное облегчение от того, что война завершилась, превратилось в ничем не замутнённую радость от грандиозного успеха.

У Сталина были основания не называть Победу великой. Немцы дошли до Москвы несмотря на всю браваду предвоенных лет из серии «мы будем бить врага на его территории» и предупреждения разведки, а потери разбитых немецких войск оказались в два раза ниже, чем советских. Потери мирного населения — почти в четыре раза ниже. Завалить врага горами своих трупов это, скорее, трагедия, чем великое достижение.

Можем повторить

Самый яркий, самый опасный, не официальный, но очень популярный слоган «можем повторить» требует отдельного упоминания. Нет, не можем. Полномасштабный конфликт Россия-НАТО закончится глобальной ядерной катастрофой, так что не будет никаких победителей.

Некому будет ехать домой с оторванными ногами в товарном вагоне, играя на гармошке песни военных лет.

Да и некуда, в общем-то, будет ехать.

Поразительно, но когда этот слоган появился, он не вызвал у большинства населения ни шока, ни возмущения, ни отторжения, ведь жители СССР получили мощную прививку от войны. Колоссальные человеческие потери, потрясение от первого периода войны, когда Красная Армия в беспорядке отступала, теряя технику и попадая в окружения, руины городов и появившиеся на улицах после войны калеки с оторванными конечностями надолго отбили у советских людей желание повторять подобное, и идеологии пришлось этому соответствовать.

Миру — мир

В советскую официальную риторику прочно вошли лозунги «Зарыть меч войны», «Забудьте слово война», «Мир отстояли — мир защитим», «Миру — мир» и так далее.

Сейчас мы уже не боимся войны, а наоборот — пугаем ею Запад.

Мы больше не говорим, что собираемся защищать мир, нет. Мы всячески демонстрируем свою готовность напасть и устроить расширенную версию ядерного суицида. А иначе для чего нужна демонстрация «оружия Судного дня» во время ежегодного послания президента Федеральному собранию?

У России не осталось союзников и «борьба за мир» постепенно выродилась в неравную борьбу со всем миром, а сокращение вооружений — в тщетную попытку создать новое чудо-оружие с «непредсказуемой траекторией» и вполне предсказуемым результатом.

Страна фактически возвращается на несколько десятилетий назад, в период Холодной войны и гонки вооружений. Правда, на этот раз у РФ для участия в ней нет ни научной, ни производственной базы, ни средств на что-то более опасное, чем мультики с боеголовками, падающими на Флориду, или хакерские атаки.

Война и дети

Интересная метаморфоза произошла с ролью детей на празднике Победы. Идеология СССР отводила им важное место: дети в сюжетах советских плакатов придают смысл всем жертвам, понесённым ради Победы. Завоёванный высокой ценой мир предназначен для них.

Всё то, чего никогда не было (и не будет) у советских людей, пропаганда обещала их детям.

Новую, другую, лучшую жизнь. Спокойную, безопасную и счастливую.

Сейчас официальная идеология не смогла создать для жителей РФ привлекательный образ будущего. Превратить страну в придаток к нефтяной трубе — это очевидный тупик. В такой стране наши дети точно не будут жить лучше, чем мы. Ясно и чётко это осознают немногие, но куда большее число людей это чувствует на подсознательном уровне.

Когда в счастливое будущее путь закрыт, люди стремятся в счастливое прошлое. Например, во время, когда беды закончились, когда наша страна утвердила своё господство над половиной мира, когда всё было просто и понятно, когда мы были победителями — в 9-е мая 1945 года.

Разумеется, эти представления так же фальшивы, как и муляжи боевых наград на детских гимнастёрках, но, возможно, это одна из причин, почему мамочки охотно наряжают своих чад в военную форму, вместо того, чтобы постараться их от этого оградить.

Не уверен, кстати, что прошедшим войну ветеранам было бы приятно видеть своих внуков в той самой форме, в которой наспех подготовленных и плохо вооруженных советских солдат раз за разом бросали в безнадёжное наступление на очередную безымянную высоту до тех пор, пока немецкие пулемётчики не начинали сходить с ума от количества убитых. Или видеть на детской форме знаки различия и медали (обычно — «За отвагу»), которые ветераны получали не в супермаркете, а на поле боя, и платили за них не пластиком, а кровью. Впрочем, я не ветеран и могу это лишь предполагать.

Во время праздничного победного карнавала дети буквально с пелёнок примеряют на себя роль героя войны. Родина любит героев: им всегда найдётся применение в очередной горячей точке за тысячи километров от дома, поэтому пушечное мясо — ходовой товар. И недорогой: когда герою поотрывает руки-ноги или голову, Родина мгновенно превращается в государство и показывает ему или его родственникам увесистый кукиш вместо лечения, приличной пенсии, или хотя бы достойных похорон.

Качественное пушечное мясо нужно готовить с детства, как олимпийских чемпионов, пока восприятие некритично и заложенные установки воспринимаются как собственные ценности.

Я понимаю заинтересованность государства в этом процессе, а вот участие в нём родителей могу объяснить лишь легкомыслием.

Видимо, даже милитаризованный до предела Советский Союз был в отношении к детям гуманнее, чем современная Россия.

День раздора

Я не помню, чтобы во времена СССР День Победы праздновался с такой помпой. Бюджеты праздничных мероприятий растут, пафоса становится всё больше, а сам сценарий празднования становится всё сложнее, включая в себя новую атрибутику и ритуалы. С определённого момента это начало становиться проблемой.

Многим не нравится уже прочно вошедший в канон празднования «Бессмертный полк». У кого-то масса фотографий мёртвых людей вызывает ассоциации с кладбищем, кто-то возмущён тем, что многие несут портреты абсолютно случайных людей, про которых ничего не знают, кто-то пытается включить в канон альтернативу — «Бессмертный барак».

Других раздражают гвардейские («колорадские», «георгиевские») ленточки, торчащие из всех щелей и валяющиеся в каждой урне.

Третьих бесят автомобильные наклейки «На Берлин», «Трофейный», «Можем повторить», особенно глупо смотрящиеся на немецких и японских машинах.

Ещё кто-то возмущён тем, что огромные деньги тратятся на праздничные украшения и прочую чушь, в то время, как последние ветераны доживают свой век в ужасающей нищете.

Существенное число людей негативно относятся к одетой в полевую форму молодёжи, особенно раздражают ряженые в форму НКВД. Дети в военной форме — отдельный повод для дискуссий.

Этот список можно продолжать практически до бесконечности, но суть у всего этого одна: День Победы сейчас празднуют в подавляющем большинстве те, кто эту войну не застал и опирается лишь на свои о ней представления, а они могут быть очень разными. В зависимости от возраста и политических убеждений у людей могут быть абсолютно различные взгляды на итоги войны, роль Сталина, отношения с союзниками, с фашистской Германией до 1939 года, с народами бывшего СССР и массу других вещей.

И когда всё это, подогретое мощной федеральной рекламной кампанией по всем информационным каналам, выплёскивается наружу, получается огнеопасная смесь похлеще любого коктейля Молотова. Со всех сторон звучат взаимные обвинения в предательстве, победобесии, неуважении к памяти победителей, разжигании военной истерии и так далее.

Праздник теперь объединяет не нацию целиком, а одни группы граждан против других.

День поражения

Произошедший разворот в отношении к войне, на самом деле, не новое явление в истории. После разгрома в Первой мировой Германия переживала примерно то же самое, что и многие рождённые в СССР после поражения в Холодной войне и развала страны: гнетущее ощущение фрустрации, разочарование, злость, страх и жажду реванша.

И методы, которыми пропаганда подталкивала общество к новой войне, были ровно теми же, что используются сейчас в России: создание образов внешних и внутренних врагов, внедрение идеи о своей исключительности и национальном превосходстве, рассказы о чудо-оружии и много-много лжи.

Чем это закончилось для Германии, мы знаем. Вставанием с колен, развязыванием Второй мировой войны, геноцидом, а затем — поражением в войне, то есть нашей победой. Сейчас мы уверенно идём по стопам Германии образца 1933 года и хотя военное поражение России, как ядерной державе, вряд ли грозит, политическое и экономическое — запросто.

История сурово наказывает тех, кто её забывает, пытается исказить или приукрасить для манипуляции людьми. Тех, кто использует даже самые светлые моменты, чтобы разбудить в людях тёмные инстинкты.»