Академик Андрей Боков: "Спрос на архитектуру в Москве исчез. И это - трагедия"

Почему так происходит? Какие ходы и планы обезличивают столицу и страну? Чем это чревато для будущего и сегодняшнего дня? Своими соображениями поделился Андрей Боков, академик РААСН, Народный архитектор России:

Состояние столицы, других российских городов природных территорий вызывают вполне оправданную тревогу и явную необходимость заботиться о них лучше, чем сейчас. Особенно это ощущаешь при сопоставлении с тем, как это делается у соседей-конкурентов на западе и востоке.

Наши проблемы возникли не вчера и стали они результатом отказа государства и власти от пространственного регулирования. Это произошло с принятием Градостроительного кодекса, основной целью которого было создание благоприятных условий для деятельности крупного нарождавшегося тогда девелопмента.

Этому девелопменту и поддерживающей его исполнительной власти, эффективный генплан, правила землепользования и застройки, как и любой иной документ, предполагающий соблюдение некоего порядка в интересах общества, в интересах будущего, не нужны. Тем не менее, управление пространством, их развитием, как никакая иная область нуждается в четкой стратегии, в видении будущего, в осознании настоящего и в понимании пути, каким к этому будущему двигаться. Нынешние стратегии лишены ясных заинтересованных драйверов, исполнителей, энтузиастов. Повестку определяют сторонники сохранения сложившегося порядка. Горизонт видения многих, принимающих решения, ограничен пределами нескольких месяцев или лет, силы их брошены на решение тактических задач. Задачи и темы стратегического уровня, оценка последствий решений или нерешений вычеркнуты из рассмотрения. Спрос на архитектуру исчез. Для профессионального цеха – это трагедия, для градостроительства – катастрофа.

Проблемой озаботилось руководство страны. Есть поручение президента подготовить предложения о переходе в сфере градостроительства от генплана к «документу, определяющему стратегическое направление развития». Оно вызвало неоднозначную реакцию в профессиональной среде.Те стратегии, которые сейчас спешно пишутся чиновниками для поправки положения, не связаны ни с друг другом, ни со стратегией социально-экономического развития, ни с ясной картиной будущего, ни с понятными целями и ценностями. По существу, это - довольно произвольный набор фрагментов, многие из которых выглядят крайне неопределенными, и совершенно очевидно, что при таком подходе нынешний генплан, которого Градкодекс лишил смысла и содержания, действительно не нужен. Всем занимаются городские земельные комиссии, они решают задачи вручную, с помощью документа, который работает по местной ситуации и называется «проект планировки», и никакого отношения к генплану и ПЗЗ может не иметь. Отсутствие стратегии, в свою очередь, лишает возможности предугадывать и адекватно реагировать на жесткие вызовы. Постоянно горящие леса и разрушительные наводнения в Сибири и на Дальнем Востоке легко предсказуемы и прогнозируемы. Тем не менее они становятся всякий раз полной неожиданностью, влекут за собой огромные жертвы и затраты, которые легко можно избежать.

Формирование любой стратегии связано с прогнозированием и с планированием. Исходя из анализа процессов и тенденций, того что происходит внутри и вовне, можно представить, спрогнозировать будущее, увидеть реальные угрозы и наметить корректирующие воздействия, отвечающие четко сформулированным целям. Общенациональные стратегии, которые самым непротиворечивым образом соединяют социальное, хозяйственное и пространственное содержание, могут дополняться стратегическими «портретами» территорий и отраслей экономики.

Планирование – это норма существования сложных систем, которыми являются страны. Система стратегического и оперативного планирования, которая осуществлялась в СССР Госпланом и Госстроем отличалась крайней жесткостью и следовала целям далеко не безусловным и безупречным. Тем не менее она породила культуру, которая была во многом адекватна российской действительности, и которая породила множество успешных практик вроде целевых программ. Культура эта, вместо того, чтобы быть адаптированной, быстро деградировала и страна быстро утратила и лидерство и навыки.

Мы мгновенно отстали в той сфере, которая именуется стратегическим, в том числе, пространственным планированием. Были уничтожены институты, занимавшиеся территориальным развитием, системы документов и методики, включая те из них, что опираясь на математическое моделирование, достигли в свое время достаточно высокого уровня развитости.

Частью единой системы планирования был генплан, который исполнялся и был законом. В СССР генплан приобрел ту значимость и наполненность, которых ранее не достигали подобные документы. Генплан был многоуровневым и многосложным документом и стратегического, и тактического уровней. Он содержал и видение того, что должно произойти через 20–30 лет и того, что должно делаться по пятилеткам и годам, включая и подробное описание, локализацию параметры объектов социальной, транспортной инфраструктуры, промышленных предприятий и жилья, т.е. советский генплан в общем и целом не сильно отличался от того, что имели и имеют все уважающие себя города мира.

В условиях рыночной экономики возник другой документ, вобравший часть содержания генерального плана, и названный Правилами землепользования и застройки (ПЗЗ). Генплан стал документом для властей, содержащим сведения об инфраструктуре, а ПЗЗ – документом для застройщика, определяющим параметры каждого участка использования. Это разделение стало следствием обращения к западному опыту, в соответствии с которым ПЗЗ – инструмент регулирования, генплан – инструмент развития. В мире есть города, которым не нужно развиваться, и у них нет подобия генпланов, но всегда есть ПЗЗ. Российские города, включая даже столицу, нуждаются в развитии и нуждаются в эффективном генплане, как бы он ни назывался.

В соответствии с Градкодексом генплан и ПЗЗ, имели целью не баланс интересов общества и бизнеса, а создание максимально комфортных условий для большого девелопера, который заменил советский строительный комплекс и казался едва ли не спасителем страдавшей экономики. Сегодня этот бизнес практически сросся с органами управления в одно системное целое, интересы которого в значительной мере определяются его внутренними потребностями.

Необходимость в каких-либо документах стратегического порядка, документах, ограничивающих и регулирующих конкретные действия, отпала. Этим и объясняется кризис того жанра, который называется «стратегическим планированием». Активно действующих лиц, структур, сил, заинтересованных в долгосрочном планировании, в обозначении целей и ценностей, в определении того, что ждет нас в сфере общественных отношений, в экономике и т.д. – сегодня отыскать непросто.

Формально вся страна сегодня обеспечена генеральными планами и документами территориального планирования, но при ближайшем рассмотрении, и по оценкам специалистов, профессионалов, мнению которых трудно не доверять, качество этих документов довольно низкое. Другим оно быть и не могло, поскольку эти документы выполнялись непонятно как и кем и существуют сами по себе, вне связи с реальностью и с практикой управления.

Усилиями Градкодекса содержание и роль генплана и ПЗЗ практически обесценены. Часто эти документы никак не связаны между собой и не подчинены общей методике, которая позволила бы строить планы совместных действий, вести мониторинг, строить прогнозы, наконец следовать общенациональным стратегиям.

Однако при всей их слабости и недостаточности генплана и ПЗЗ удивительным образом сохранились как нечто почитаемое органами прокурорского надзора, вынужденными разбирать конфликты кланов и групп, в которых обычно замешаны и власти. У нынешнего генплана нет будущего, власть его боится, власти он не нужен, а профессионалы справедливо полагают, что в нынешнем своем виде он лишен смысла.

В связи с тем, что генплан и ПЗЗ, утратив действенность и смысл, оказались неким обременением, таящим разные угрозы, включавшие по традиции и уголовное наказание, возникла идея полного от них отказа. Взамен предлагается создание некоего нейтрального и необязательного для исполнения документа, который почему-то назвали «мастер-планом» и добавили к нему мощный эпитет «стратегический», поскольку истинные мотивы этого шага обнародовать рискованно, приходится концентрировать внимание на стратегии и уходить от какого-либо контроля над тактикой.

Не последнюю роль в этой истории играет и заимствованный из американского и английского языка термин, подтверждающий прогрессивность идеи.

В англосаксонской практике «мастер-планами» называются документы самого разного свойства, такие как и у нас, где генплан может охватывать территорию района, города или конкретного дома с ближайшим окружением, то есть терминологически нет никакой разницы между мастер-планом и генпланом.

Генплан, определяемый российским Градкодексом, содержит некий минимум информации, касающийся границ города и объектов, финансируемых за счет муниципального бюджета, т. е. отражает далеко не всю реальность. До приобретения этих очертаний, генплан постоянно менялся и вместо одного генплана шел иной, вовсе не похожий на него документ под тем же названием.

Генпланы 1924 г., 1935 г., 1971 г. и последующих лет мало напоминали друг друга. Но у них было одно общее – они являлись стратегическими документами, рисовали картину будущего, т.е. были продуктами визионерства в самом высоком смысле слова и это содержание генпланов Градкодексом было уничтожено. Возрождать это свойство генплана вновь, не делая его документом обязательного исполнения, не превращая стратегию в тактику, значит заниматься не пространственным развитием, а размышлениями на тему, для чего им генплан и мастер-план в сущности не нужны. Если речь идет о действенном и продуктивном документе, то неважно как он будет называться, важно понять, что нужда в нем давно назрела.

При советской власти никакие реформы, ни НЭП, ни Хрущевская, ни Косыгинская, ни Горбачевская, – не могли увенчаться успехом, потому что система не принимала изменений, даже в интересах собственного выживания. Тактика побеждала стратегию, завтра и сегодня побеждали будущее.

Нынешние представители бизнеса и власти почувствовали вкус к «ручному управлению», которое открывает безграничные возможности самого разного свойства сегодня, но не открывает двери в будущее. Судя по всему, бизнес и власть добиваются отмены генпланов, место которых займут оперативные земельные комиссии, утверждающие фрагментарные проекты планировок и некий «стратегический мастер-план» существующих независимо от проектов планировок, с реальностью не связанный, но вносивший успокоение в сердца тех, кто озабочен будущем.

Признаком отсутствия видения и непонимания происходящего становится отношение к большому городу, как к главному, едва ли не единственному достойному предмету внимания и заботы. Между тем мир давно перестал быть городом, и превратился в систему расселения, где люди живут в огромном, безграничном средовом континууме, пространстве, где все типы сред, все образы жизни, разные зоны, начиная от высокоплотных городских центров и заканчивая пригородными, сельскими и природными территориями, образуют единую целостную систему. Выделять из этой системы некие города, существующие в своих красных линиях, и нарисованных границах, все более рискованно.

Москва – это не просто город в пределах его границ, она живет благодаря интенсивному обмену со своим окружением, ближайшим и дальним, от которого зависима и без которого жить не может. Все идет к тому, что неагломерированных в той или иной мере поселений в Евросоюзе, Китае и США практически нет. Даже удаленные и малонаселенные места, где ведутся разработки газовых, нефтяных и др. месторождений, все равно они интегрированы в общую пространственную систему, которая не описывается одними генпланами городов.

Взгляд на страну, как на сумму городов – попросту неадекватен. Предметом забот должны становиться не отдельные города, а системы расселения, и которые представляют собой сочетание, по меньшей мере, двух разных слоев: это территориальные образования, среди которых регионы, районы, города, деревни и отраслевые, инфраструктурные, объединяющие узлы и коммуникации, производственные сети продуктов и услуг. И любой документ, заменяющий нынешний генплан, будет содержателен и весом, если станет жить не сам по себе, а окажется одновременно встроенным в систему документов территориального и отраслевого планирования, охватывающего все уровни пространства от огромной страны в целом до пространства, понятного и близкого каждому.

Вывод из сказанного прост. На поручение президента возможны два ответа. В одном случае генплан – мастер-план окончательно превращаются в рассуждения о светлом будущем, от которых ничего не зависит, поскольку реальное управление осуществляется вручную избранными для избранных.

В другом случае придется выстраивать систему, в которой генплан становится основой баланса интересов, документом по которому строят, опираясь на знание происходящего и видения будущего.