Хрущев: чёрная неблагодарность или странное непонимание

Сергей Баймухаметов

65 лет назад, 5 марта 1953 года, в день смерти Сталина, началось восхождение Никиты Хрущева к вершине единоличной власти.

Сталин был еще жив, лежал при смерти после инсульта, когда Хрущев вечером 5 марта открыл созванное по инициативе Берии и Маленкова совместное заседание Президиума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР, на котором Сталина, еще живого, освободили от обязанностей Председателя Совета Министров и секретаря ЦК КПСС. Почему заседание не открывал и не закрывал Георгий Маленков, заместитель Председателя Совета Министров, то есть заместитель Сталина? (Он уже занял кабинет Сталина.) Наверно, соблюдал формальность: неловко самому вести заседание, на котором планируется его же назначение на пост главы правительства – на пост еще живого Сталина. Что и было сделано по предложению Берии. Но сам факт председательства Хрущева очень много значил для участников заседания – как факт его возросшей роли в иерархии власти. Тогда же приняли решение освободить его от должности первого секретаря Московского горкома, «чтобы он сосредоточил все свои усилия на работе в аппарате ЦК КПСС». То есть Хрущев стал руководителем партийного аппарата страны.

Сталин умер примерно через час. О его смерти сообщили на следующий день, 6 марта, в 6 часов утра.

Хрущева назначили председателем комиссии по организации его похорон. Тоже признание его новой значимости. Именно с тех пор установилось негласное правило: председатель комиссии по организации похорон главы партии и государства становился преемником.

В борьбе за власть не стеснялся в методах

До смерти Сталина и в первые месяцы после никто и не думал, что Хрущев может претендовать на высшую власть. Была старая сталинская гвардия - Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович… Считалось очевидным, что отныне первое лицо – Георгий Маленков. Притом все в верхах знали, что за ним стоит его друг Лаврентий Берия, что главный в их тандеме – жесткий и жестокий Берия, а не рыхловатый телом и духом Маленков, которого Сталин называл Маланьей. Не случайно на том памятном заседании Маленков предложил назначить Берию первым заместителем Председателя Совета Министров, объединить Министерство государственной безопасности и Министерство внутренних дел в одно Министерство внутренних дел и во главе его поставить Берию. То есть Берия сосредоточил в своих руках и высшую, после Маленкова, власть в правительстве, и всю власть в карательной системе.

Казалось, сила тандема неодолима. Однако Хрущев смог его разрушить.

В течение прошедших десятилетий в массовом сознании установилось, что Маленков был «временный», и вообще – «ни рыба, ни мясо», а Берия – враг, злодей, монстр. (К слову, все они, включая Хрущева и других, были монстрами той преступной системы.) Однако суждение о Маленкове и Берии – поверхностно. То, что они предлагали и сделали за короткое время после смерти Сталина, было значимо и направлено на благо народа и страны.

Мало кто помнит, что разоблачение «культа личности» начал именно Маленков. Через четыре месяца после похорон Сталина, на июльском Пленуме ЦК, сделав приличествующие оговорки: «И у великих людей могут быть слабости», он заявил: «Культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры… Уродливое проявление культа личности и уничтожение методов коллективности в работе… повлекли за собой ряд ошибок в руководстве партией и страной».

А затем перешел к резкой критике уже экономических решений Сталина.

В первые же месяцы Маленков отменил введенные Сталиным непомерные налоги в деревне. На каждую яблоню во дворе. Чуть ли не все денежные доходы колхозников уходили на налоги.

Он предложил сократить расходы на вооружение и за счет этого увеличить производство товаров народного потребления. Он привлек ученых к разработке путей развития СССР.

Не менее масштабной, и более заметной, стала деятельность Берии. Притом, что после смерти Сталина он пробыл в правительстве всего 112 дней.

Учтем, что Берия в сталинскую эпоху не только руководил НКВД-МГБ-МВД, но и, в рамках этой карательной системы, фактически возглавлял отрасли экономики. Энергетическая система СССР (мощнейшие гидроэлетростанции), ядерный и космический щит СССР создавались в системе ГУЛАГа. «Министерство внутренних дел СССР превратилось в основную организацию по золотой и платиновой промышленности; продолжает расти программа производства угля, нефти, сажи газовой, лесоматериалов, олова, никеля, меди, кобальта, алмазов, янтаря, вольфрама и т.д.» (Из доклада МВД, 1948 г.).

За 112 дней нахождения в должности первого вице-премьера и министра внутренних дел Берия запретил пытки при допросах, отменил паспортные и «режимные» ограничения для граждан, инициировал указы и постановления об амнистии, закрытии сотен тысяч следственных дел, о реабилитации невинно осужденных, прекратил «дело врачей»... Он предложил изъять у ГУЛАГа и передать гражданским министерствам «Дальстрой» (это одна седьмая территории страны, государство в государстве, вплоть до своего морского флота), «Норильский комбинат», «Главзолото». А в целом - ликвидировать ГУЛАГ как производственно-экономическую империю и перевести пенитенциарную систему в подчинение министерства юстиции.

Хрущева активность Берии и масштаб его реформ пугали. Он проговаривается в мемуарах, что организовывал противодействие начинаниям Берии не столько потому, что считал их вредными, а больше из-за того, что они сделают Берию главным действующим лицом и могут вывести его уже в формальные лидеры. При этом Хрущев обосновывал свое противостояние борьбой за возврат ведущей роли КПСС, которую Маленков и Берия отодвигали, перенося центр власти в правительство. Ну и, конечно, использовал общий страх.

Маленкова и Хрущева в высших кругах не боялись, а Берию – боялись. Действительно, никто не мог знать, как он поведет себя, если получит полную власть.

Хрущев с каждым из членов Президиума ЦК провел тайные беседы, пугая их возможными репрессиями и расстрелами: «Это будет начало нашего конца. Берия уничтожит всех нас… Надо что-то сделать, иначе для партии будет катастрофа... Получится возврат к 1937-1938 годам, а может быть, даже похуже».

Заручившись поддержкой членов Президиума, приступил к обработке Маленкова: «Неужели ты не видишь, куда клонится дело? Мы идем к катастрофе. Берия подобрал для нас ножи». Маленков ему отвечал: «Ну, а что делать? Я вижу, но как поступить?.. Ты хочешь, чтобы я остался один? Но я не хочу».

То есть понимал свою зависимость, не мыслил себя отдельно, боялся остаться без защиты Берии.

Хрущев его убеждал: «Почему ты думаешь, что останешься один? Ты и я - уже двое. Булганин (министр обороны – С.Б.), я уверен, мыслит так же, потому что я не один раз обменивался с ним мнениями. Другие тоже пойдут с нами…»

И – убедил. Маленков отрекся от своего дружка, сдал его. Так был свергнут и арестован, а в декабре 1953 года расстрелян всемогущий Берия.

Никаким «вредителем» и «английским шпионом» он, разумеется, не был. Однако требовалось убедить народ и, особенно, партийные кадры, что ближайший соратник Сталина оказался «врагом народа». Через неделю после ареста, 2-7 июля 1953 года, состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором главный доклад делал Маленков. Все 6 (!) дней заседаний были посвящены «разоблачению» Берии. Стенограмма свидетельствует, что они встречались с одобрением, аплодисментами. Ничего удивительного, народ и партия давно привыкли к таким поворотам. Это сейчас обвинения против Берии, прозвучавшие на Пленуме ЦК, звучат едва ли не пародийно:

«Берия выступает под видом проведения сталинской национальной политики, а по существу вносит раскол между нациями… Берия на словах говорил о величии русского народа, а на деле он давно имел вражеские намерения».

Маленков, оставшись без поддержки Берия, начал терять позиции. В том числе и потому, что сам же отказался от должности секретаря ЦК. То есть отдал контроль над партийным аппаратом Хрущеву, заняв пост Сталина в Совете Министров. Но он-то – не Сталин. (Кстати, и Сталин совмещал посты предсовмина и секретаря ЦК.) Правительство напрямую руководило только министерствами и ведомствами, а вся власть на местах принадлежала обкомам и ЦК союзных республик.

Отметим: в эти месяцы после смерти Сталина с планами реформ выступали Маленков и Берия, а Хрущев был не виден и не слышен. Он вел борьбу за кулисами. И только после отстранения Берии начал крупные кампании. В сентябре 1953-го на Пленуме ЦК выступил с докладом о сельском хозяйстве, используя в том числе идеи Маленкова. Пленум постановил: уменьшить налог в 2,5 раза, списать недоимки предыдущих лет, увеличить размеры приусадебных участков колхозников, повысить заготовительные цены на сельхозпродукцию. Все эти меры связались в народе уже не только с именем Маленкова, но и с именем Хрущева. С докладом-то он выступил! Из репродукторов звучал его голос!

На последнем заседании, 7 сентября 1953 года, несмотря на принятый курс коллегиальности в руководстве (эти слова постоянно употреблял Маленков!), Пленум ввел должность Первого секретаря ЦК КПСС и утвердил на ней Хрущева. То есть возродил партийный титул Сталина в несколько ином названии.

Маленков стал отходить на второй план.

В феврале-марте 1954 года на Пленуме ЦК Хрущев сделал доклад об освоении целины. Целина стала эпопеей! И связывалась уже только с его именем.

А в январе 1955 года Маленкова сместили с поста. Выступление Хрущева на Пленуме ЦК 31 января стало основой уничтожающего постановления. В нем говорилось: Маленков не годен для поста предсовмина; он развалил сельское хозяйство; «поддерживал близкие отношения с Берия, оказавшимся авантюристом и предателем, а иногда являлся безвольным орудием в его руках»; он несет моральную ответственность за фабрикацию уголовных дел против руководящих работников; воспользовавшись ситуацией после смерти Сталина, он дал «возможность провокатору Берия пролезть на пост министра внутренних дел с далеко идущими целями (подчинить себе партию и правительство), что грозило величайшей опасностью для нашего Советского государства»; он «почти до самого ареста Берия находился под его влиянием и в ряде важнейших политических вопросов поддерживал предложения Берия», да еще и «претендовал не только на руководство деятельностью правительства, но и на руководство Президиумом ЦК».

Так Хрущев обыграл всех. Вначале стравил между собой двух главных своих соперников, уничтожил Берию руками Маленкова, а затем убрал и самого Маленкова.

В массах сложилось мнение о Хрущеве как о мужиковатом, балаганном персонаже, простецком и глуповатом. И в современной британско-французской кинокомедии «Смерть Сталина, которая не то выйдет, не то не выйдет на широкие экраны в России, его образ оглуплен. Но завоевать в той ситуации власть, оттеснив устоявшихся в народном сознании «соратников товарища Сталина», мог только изощренный интриган, напористый, целеустремленный и жесткий политик, в этих качествах превзошедший самого Берию.

В менталитете нашего народа – страх перед властью, и как следствие – сакрализация верховных ее носителей. Единственное исключение – Хрущев. Тут уж народ развернулся во всю ширь своего скоморошества. И это тоже – синдром и феномен массового сознания.

А ведь за тысячу лет истории Руси и России ни один правитель не сделал для народа и тысячной доли того, что сделал Н.С. Хрущев за десять лет. Да, ему есть за что предъявить счет. Здесь и скандально-оскорбительные нападки на творческую интеллигенцию, и сельскохозяйственная политика, в частности, с урезанием приусадебных участков, и расстрел демонстрации в Новочеркасске, когда погибли 24 человека. Семерых как «зачинщиков беспорядков» приговорили к смертной казни и расстреляли, 105 человек - к лишению свободы на срок от 10 до 15 лет.

Если бы советские граждане преисполнились гнева и презрения к Хрущеву за Новочеркасский расстрел – это было бы понятно, логично и справедливо. Но они о нем не знали, пользовались только смутными слухами.

Однако хорошо знали и видели другое. И – не понимали, не ценили. И это – отвратительная загадка отношения народа к власти.

Что сделал Хрущев для страны

Начну с элементарного, главного в жизни человека – жилья, крыши над головой. Панельные пятиэтажки, ныне презрительно называемые «хрущобами», были великим переселением советского народа в светлый, невиданный прежде мир, нежданно-негаданно обретенный рай для одних и мечта о нем - для других.

Как и где мы жили до этого всенародного счастья? (Учтем, что после войны вообще без крова осталось 25 миллионов советских людей.)

Более или менее благополучными (в массе) считались те, кто обитал в благоустроенных коммуналках. Остальные - в частных домах (где под одной крышей теснились три поколения), в бараках и подвалах. Один из моих старших братьев, отслужив, женившись, родив первого ребенка, получил квартиру на окраине города, в бараках, переделанных под жилье из армейских сборно-щитовых казарм. Общий длинный коридор, по обе стороны - отдельные каморки (великое счастье, не тесниться в частном домике с отцом-матерью, бабушкой-дедушкой, младшими братьями-сестрами!), общая кухня с керосинками и керогазами, на каждые два барака – дощатый сортир во дворе. Вскоре брату повезло несказанно: бараки снесли, и он получил двухкомнатную квартиру в построенной рядом панельной пятиэтажке. Чередой тянулись туда друзья, знакомые, родственники - посмотреть. Дивились: балкон! Из кранов прямо в квартире течет вода! Не говоря уже об унитазе!!! Это было вообще за гранью представлений о прекрасной жизни.

Не думайте, что только в провинции так благоговели при получении панельных квартирок с пятиметровыми кухоньками. Точно так же воспринимали их и в Москве. И не только работяги из бараков, а люди, близкие к самым верхам власти!

«В 1956 году мы с женой были в такой вот пятиэтажке на новоселье у знакомого медика - кандидата наук, - вспоминал Алексей Аджубей. - Когда гости собрались, хозяин перерезал ленточку открытия своей квартиры. Она висела в дверном проеме совмещенного с ванной клозета. «Впервые за сорок лет, - сказал остроумный врач, - я получил возможность воспользоваться удобствами данного заведения, не ожидая истошного вопля соседа: «Вы что там, заснули?!»

Алексей Аджубей - зять Н.С. Хрущева. То есть так торжественно отмечал вселение в панельную пятиэтажку не просто рядовой врач, кандидат наук, а друг Аджубея, человек, вхожий в семью Первого секретаря ЦК КПСС!

Через 10 месяцев (!) после назначения Первым секретарем ЦК КПСС, в июле 1954 года, Хрущев инициировал постановление ЦК и Совмина «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и деталей для строительства». Затем - «О мерах по дальнейшей индустриализации, улучшению качества и снижению стоимости строительства» (1955 г.) и «О развитии жилищного строительства в СССР» (1957 г.).

Моментально запустили более 400 заводов сборных железобетонных конструкций, домостроительных комбинатов. И - началась конвейерная сборка жилья. На стройплощадки привозили или панели, или уже готовые комнаты-блоки. Народ смотрел на монтаж домов, как на цирковое представление – с восхищением, радостью и надеждами.

Только за 1954-1963 годы и только в Москве в отдельные хоромы вселились 3 миллиона москвичей.

Население Москвы в 1959 году – 5 миллионов.

С 1956 по 1970 год новые, благоустроенные (!) квартиры получили 100 миллионов граждан СССР. Население СССР в 1970 году – 241,7 миллиона.

Вот какую мощь набрал конвейер строительства жилья, запущенный Хрущевым!

Если сказать кратко, при Хрущеве страна выбралась из подвалов и бараков.

«Хрущевки» стали символом новой жизни. Не только как жилье. Они слились воедино с хрущевской оттепелью, выходом страны из сталинской репрессивной казармы - в политике, культуре, общественных отношениях. То, что мы сейчас называем убогими бетонными коробками, тогда воспринималось как стиль эпохи, элемент конструктивизма в архитектуре. И вообще, как «современное» - излюбленное слово молодых в 50-е - 60-е годы. В рассказе Василия Аксенова, кумира молодежи тех лет, герой, приехав в деревню, слушает радиоприемник: «Загрохотал черемушкинский наш проклятый джаз».

Джаз – полузапретная тогда музыка. В 1963 году некий суровый писатель выступил в крымской газете с обличением нравов молодых людей, увлекающихся джазом и отпускающих бороды (борода считалась несовместимой с моральным обликом советского человека), что может привести их к измене социалистическим идеалам. В ответ на его статью молодой писатель-сатирик Владлен Бахнов сочинил песню-пародию, которая тотчас стала всенародной: "Сегодня он лабает (лабать - играть, лабух - музыкант. - С.Б.) джаз, а завтра Родину продаст!.. Сегодня парень водку пьет, а завтра планы выдает родного, б…, советского завода! Сегодня парень в бороде, а завтра где? В НКВД! Свобода, б…, свобода, б…, свобода."

Аксенов же написал про джаз «черемушкинский» не просто так, а потому, что Черемушки – символ и знак, первый в Москве и в стране район, застроенный панельными пятиэтажными домами. Таким образом, и как бы ненароком, Черемушки в этих его строках становились символом и современной полузапретной музыки, и вообще – свободы, другой жизни.

Почти в каждом городе страны тогда строились районы под названием Черемушки.

В 1954-м началось освоение целины. Пошел большой хлеб. Немногие знают, что еще за два года до целины, в 1952-53 годах, страна находилась «на грани голода». А в 1946-47 годах в некоторых районах СССР был настоящий голодомор с многотысячными жертвами, так и не учтенными.

В 1956-м колхозникам начали выдавать за работу деньги, а в 1959 году ввели гарантированный денежный минимум оплаты труда. В предыдущие десятилетия советской власти им начисляли «трудодни», называемые в народе «палочками» (по отметкам бригадиров в тетрадках о выходе на работу), и по ним – оплату натурой, то есть произведенной в колхозе продукцией.

Наши доярки к 35 годам получали суставный ревматизм - попробуйте два раза в день выдаивать группу в 15 коров… Хрущев увидел в Америке «карусель», систему механической дойки, и немедленно внедрил ее в СССР. Это было революционное изменение и облегчение труда, жизни доярок. Ничего равного по экономическому и социальному эффекту в животноводстве нет до сих пор.

С 1964 года колхозники получили право на пенсии по старости и по инвалидности, а женщины - право на пособие по беременности и родам. То есть в предыдущие десятилетия советской власти они не имели ни гарантированных государственных пенсий, ни пособий по беременности и родам.

И, наконец, титаническое деяние, предопределившее ход мировой истории, развенчание и крушение мировой коммунистической идеологии и системы - разоблачение сталинизма как преступления против населения, как режима государственных репрессий. Из лагерей вышли и из ссылок вернулись миллионы невинно брошенных за колючую проволоку и сосланных, миллионы осужденных по политическим статьям были реабилитированы. Хрущев уничтожил мистический, парализующий сознание страх, в котором жила страна.

Черная неблагодарность

Ни один правитель до Н.С. Хрущева не сделал для народа и десятой доли того, что сделал он за десять лет. И за все за это получил почти ненависть, презрение. Никого так не проклинал народ, ни над кем так не смеялся и не издевался. Откуда эта слепота и глухота?

Можно понять ненависть номенклатуры. Она обожествляла Сталина, потому что он дал ей неограниченную власть. А Хрущев в 1962-63 годах разделил обкомы на промышленные и сельскохозяйственные, упразднил сельские райкомы, сделал их всего лишь парткомами при районных управлениях сельского хозяйства. То есть, придя к власти как борец за возвращение партии ведущей роли в государстве и обществе, через десять лет начал отстранять КПСС от власти! Такое не прощается. На следующий же год, в октябре 1964-го, заговорщики сместили Хрущева с поста.

Переворот одобряли не только верхи, но и низы номенклатуры. Помню, в 1968 году на одном из совещаний партийно-хозяйственного актива Возвышенского района Северо-Казахстанской области начальник райсельхозуправления начал возражать секретарю райкома. И тут ему из зала (!) закричали: «Это вам не хрущевские времена, когда вы райкомом командовали!»

С советским начальством все понятно. Ну а с рядовыми мужиками что было? Я вроде бы знаю их, жил среди них, работал с ними. Кто-то вышел из лагерей по хрущевской амнистии, практически у каждого были репрессированные родичи; у всех – родственники в колхозах без денежной зарплаты; кто-то из них уже получил благоустроенную квартиру, о которой и не мечтал, а кто-то стоял в очереди, надеясь, что получит.

Все они отзывались о Хрущеве с презрением, рассказывали уничижительные анекдоты, глумились над ним: «Кукурузник», «колхозник», «лысый клоун», «что голова – что ж….» И так далее. Изгалялись, как могли.

Почему? После свержения и развенчания кровавого тирана можно было уже не бояться, и народ с восторгом отыгрывался на фигуре Хрущева за 40 лет жизни в страхе и раболепии? Народ не любит реформы и реформаторов как таковых? Хрущеву не простили низвержения идола, которому поклонялись, благодарили за счастье дышать воздухом - и без этого люди не могут? Люди уважают только тех, кто держит их в страхе?

Помню, сразу после свержения Хрущева мужики, мои знакомые, передавали друг другу, переписывали в тетрадные листки, с восторгом читали друг другу какой-то стишок, из которого я запомнил только одну строфу:

Товарищ, верь, придет она

На водку старая цена.

И на закуску будет скидка –

Ведь ушел с поста Никитка.

Многие десятилетия прошли с тех пор, и я так и не могу понять их, тех мужиков. Они (про себя не говорю, потому что был тогда мальчишкой, подростком) вроде бы все знали, вроде бы все видели – и в то же время как будто ничего не знали и не видели.

В том и феномен. Вчера они жили в бараках и подвалах (не смея и мечтать о благоустроенном жилье), дрожали от страха и славили Сталина (попробовали бы промолчать!) - и были довольны?

Казалось бы, с течением времени многое выясняется, мы что-то узнаём, переосмысливаем. Но отношение к Хрущеву неизменно. По данным социологов, его рейтинг в несколько раз ниже рейтинга Ленина и Сталина – палачей России и СССР.

И потому последние два вопроса. Это мы такой особый, отдельный народ? Или все люди в мире такие?

Узнав, что Хрущев в дачной ссылке (ему запретили жить в Москве) пишет мемуары, в Политбюро ЦК КПСС всполошились; его привезли в ЦК и потребовали прекратить: «Вопросы освещения истории партии, истории нашего Советского государства – это дело Центрального Комитета, а не отдельных лиц, тем более пенсионеров». Пригрозили, что урежут материальное содержание.

«Вы можете у меня отобрать все – пенсию, дачу, квартиру, - ответил Хрущев. - Ничего, я себе пропитание найду. Пойду слесарить, я еще помню, как это делается. А нет, так с котомкой пойду по людям. Мне люди подадут. А вам никто и крошки не даст. С голоду подохнете».

То есть он думал, что народ ему благодарен! За уничтожение ГУЛАГа, за то, что дал колхозникам зарплаты и пенсии, за то, что десятки и десятки миллионов вывел из подвалов и бараков. Как же он ошибался!

Но будем надеяться, что Никита Сергеевич так и умер в самообольщении и самообмане.

Царствие ему небесное.