Комплекс взрослого ребенка: кому Советский Союз кажется утерянным раем

Елена Кадырова

Люди, воспитанные в советской парадигме, тоскующие по той системе экономических отношений, где якобы не было эксплуатации, а все трудились на общее благо, отрицают тот факт, что система их как раз и эксплуатировала. Происходит это потому, что в их внутреннем мире на бессознательном уровне законсервировалось психическое восприятие самих себя как выросших детей.

Выросших, но не повзрослевших. Ну сами посудите: не могут же дети считать, что родители их эксплуатируют - когда заставляют ходить в школу и дают денег на карманные расходы, и при этом еще «бесплатно» лечат, учат и заботятся. Да и какие свои доходы, кроме карманных денег, у детей? Кроме тех крох, выданных за хорошее поведение и трудовую повинность? «Главное, что никто друг на друге не наживался, люди были братья», - ностальгируют они по советскому раю и действительно, «дети» были более-менее равны по скромному уровню достатка и одинаково зависимы.

Психология ребенка у взрослого человека - это и есть по сути психология раба. Причем слово раб здесь употребляется не в оскорбительном смысле, а как обозначение индивидуума, отказавшегося от груза свободы и ответственности. То, что гармонично на одном этапе личностной и социальной эволюции превращается в патологию на другом. Для того, кто хочет остаться в детском саду пожизненно, в капиталистических отношениях западных демократий никаких преимуществ нет - наоборот, они угрожают экзистенциальным холодом одиночества и незащищенностью в экономических джунглях, ничего при этом не предлагая взамен. Ничего, кроме свободы. Но маленькие дети боятся свободы, она им не нужна, им нужно просто иметь возможность поиграть и пошкодить внутри простых и ясных поведенческих рамок и смыслов, спущенных сверху под присмотром мудрых правителей, которые будут заботиться, руководить и распределять.

Потому-то советская экономическая модель как раз и подразумевает сакрализацию власти и инфантилизацию населения, как базовый социально-психологический конструкт. Именно этот конструкт - и есть те самые корни, из которых могут прорастать только разные модификации авторитарных и тоталитарных систем.

Вот и наша нынешняя система - в исторической перспективе нежизнеспособная химера, родившаяся от попытки подсадить на наши корни западную экономическую и социально-политическую модель. Эта система, хотя иными и отторгаемая, постепенно принимает пусть и искореженные, но знакомые традиционные формы. С той лишь разницей, что власть, вкусившая прелестей личных сверхдоходов в условиях полной безнаказанности, теперь уже беззастенчиво экономит на своих детях, то есть по факту бесправных рабах. При этом сохраняя прежнюю отеческую риторику и распаляясь все больше и больше, пугая ужасами сиротства или опасностью для Родины-матери со стороны внешних врагов и накачивая чувством причастности к величию государственного организма.

В имперской модели буквальный размер государственного тела сакрализируется на фоне обесценивания маленькой жизни конкретного человека. Эта матрица подробна рассмотрена мною в статье «Страна матрёшек».

Однако мне бы хотелось отметить вот что: констатируя это, было бы ошибкой делать однозначно пессимистичные прогнозы на будущее, исходя только из предыдущего опыта. Хотя бы просто на том основании, что каждый новый системный кризис имеет свои неповторимые характеристики и свой исторический контекст, а значит открывает какие-то непредставимые возможности. Особенно в силу того, что наш локальный кризис детонирует назревший глобальный кризис всей человеческой цивилизации, оказавшейся перед угрозой уничтожения и зажатой между технологическим прорывом и экзистенциально-смысловым тупиком мира потребления.

Выскочить из этих тисков и заодно выжить, можно только взмыв ракетой на принципиально новый эволюционный уровень осознанности и восприятия реальности. Как перекуется нынешняя реальность в этом прекрасном далеко нам знать не дано - хотя бы потому, что мы только влетаем в этот кризис на огромных скоростях и с сумасшедшими рисками…