Неюбилейное: крепостное право отменили 160 лет назад, а крепостная экономика еще жива

«Новые Известия» уже обращались к этой дате, но тогда ее отмечали по старому стилю, а на 3 марта она приходится по новому. К тому же в календаре 2021 года значатся две круглых даты, связанных с императором Александром II. 160 лет назад, 3 марта (по новому стилю) 1861 года, он, подписав Манифест «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей», отменил крепостное право. А ровно через 20 лет, 1 марта (по старому стилю — или 13 марта по-новому) царь-освободитель стал жертвой террористической атаки народовольцев («Народная воля» — запрещённая в царской России террористическая организация).

В социальных сетях нашлись аналитики, посвятившие в эти дни свои публикации отмене крепостного права, поскольку последстия этого события ощутимы и сегодня. К примеру, Алексей Костенков пишет:

«Можно сколько угодно играть в напёрстки и «доказывать», что это не совсем рабство, и вообще особая скрепная монархическая doukhovnost во славу уваровского трио, но к середине XIX века существование крепостничества было немыслимой дичью в европейской стране. Как и то, в каких условиях существовала большая часть жителей империи.

Очень многое из того, что произошло потом, прямо вытекает из того, насколько поздно и насколько половинчато это было сделано. Но лучше поздно, чем никогда...»

Политолог Александр Маслов в канале «Незыгарь» сравнивает это событие с отменой рабства в США, которая состоялась в 1865 году, то есть через четыре года, после российской реформы:

«Тихая дата» - 160 лет со дня подписания Манифеста об отмене крепостного права в России – прошла не очень замеченной. Между тем, это событие в контексте тогдашних геополитических изменений весьма примечательно. И дает объяснения многим современным реалиям.

Ещё древние римляне знали: «Post hoc non est propter hoc»: «После того — не значит вследствие того».

Даже самые близкие по времени и месту события далеко не всегда обладают причинно-следственной связью между собой.

Но бывает и наоборот: вроде бы не имеющие ничего общего, происходящие далеко друг от друга и/или со значительным интервалом события оказываются звеньями, по сути, единой цепи. Например, что может быть общего между отменой крепостного права в России и Гражданской войной в Америке, кроме практической одновременности событий?

Манифест Александра II был подписан 19 февраля (3 марта) 1861 года. А 4 марта 1861 года Авраам Линкольн принес присягу в качестве 16-го президента США и в своей инаугурационной речи объявил созданную месяцем ранее Конфедерацию штатов Америки (КША) незаконной.

Но «незаконной» — не значит несуществующей. Боевые действия между «северянами» и «южанами» начались уже в апреле и, постепенно разрастаясь, через четыре с лишним года привели к поражению и ликвидации КША.

В современном российском обществе достаточно сильны симпатии к проигравшей стороне, «конфедератам», их романтизация. Но полтора века назад всё было иначе. Россия помогала Северу, а не Югу.

И причина тому считается очевидной — из более-менее крупных держав того времени только США поддерживали дружественный по отношению к России нейтралитет в ходе Крымской войны 1853-1856 гг. Поэтому, мол, «долг платежом красен»: не только ответной поддержкой «федералов», но и последующей уступкой Аляски.

Проблема данной, почти общепринятой и устоявшейся в современной исторической науке, концепции заключается только в том, что она игнорирует коренной перелом в мировой, как сказали бы сегодня, геополитике, — перелом, который был зафиксирован по итогам Парижского мира 1856 года.

И позволил Британской империи окончательно «выиграть XIX век»,выходя победительницей из всех войн, которые она вела. В том числе — чужими руками.

Реформы Александра II в России, включая отмену крепостного права, и Гражданская война в США были попытками этих стран приспособиться к новой «империалистической» реальности, изменив свою социально-экономическую структуру при сохранении структуры политической.

Но, хотя в убийствах как Авраама Линкольна (15 апреля 1865 г.), так и Александра II (1 (13) марта 1881 г.) прослеживается достаточно четкий «британский след», американская попытка оказалась в целом более адекватной и эффективной, чем российская. Даже с учётом уникального опыта СССР.

Тому были не отменимые объективные причины — достаточно сравнить в этом отношении условия царского манифеста об освобождении крестьян с гомстед-актом, принятым в США 20 мая 1862 года. И оба эти документа — с Декретом о земле, принятым правительством Советской России 26 октября (8 ноября) 1917 года.

Или сравнить гражданские войны в Америке и России, разделенные между собой более чем половиной века. Важно то, что все элементы противостояния британской экспансии и британскому господству в политике России и США, несмотря на всю риторику, имели своей главной целью не уничтожение этих экспансии и господства. Но приспособление к ним. Результаты очевидны.

Возможно, только в настоящее время/в ближайшем будущем постановка данной проблемы может приобрести принципиально иной характер. Но для этого необходимо, как минимум, фундаментально и системно её исследовать...»

Политолог Илья Гращенков считает, что экономические последствия крепостного права сказываются в России и по сей день:

«Крепостное право отменили 160 лет назад, а «крепостная экономика» остается базисом развития страны? Развитие практики «закрепощения» принято отсчитывать от 1497 год — введение ограничения права перехода от одного помещика к другому — т.н. «Юрьев день». Тогда же появилось понятие «холопства» (фактически рабов), «черни» и «челяди», которое ментально сохранилось и до наших дней.

Интересный факт. По 10-й ревизии в России в 1858 году насчитывалось 65 губерний и областей. Из них в 56 губерниях и областях имелись крепостные, а в 9 губерниях и областях крепостных не было, а именно: в трёх остзейских губерниях, земле Черноморского войска, Приморской Восточной Сибири области, Семипалатинской области и Области Сибирских Киргизов, а также в Дербентской и Эриванской губерниях. В четырёх губерниях и областях (Архангельской, Шемахинской, Забайкальской и Якутской) практически не было крепостных.

В царской России отказ от крепостничества был во многом продиктован экономическими реалиями, переходом на индустриальную экономику, к интенсивной от экстенсивной, как и в США, где в это же время было отменено рабство. Но даже после революции практики «закрепощения» вроде колхозов (с их припиской крестьян к земле и запретом на выдачу паспортов), присутствовали в СССР. В современной России такого нет, но сам дух отношения «хозяев» земли к ее «холопству» ментально остается.

В современной РФ потребительский спрос в принципе не стимулирует производительную экономику, поскольку удовлетворяется главным образом за счет импорта. Эта «карусель» крутится лишь до тех пор, пока рентный сектор экономики генерирует валютные доходы. Что делает нормальный хозяин, когда у его базового экономического актива падет удойность по независящим от него причинам? Первый естественный ответ на ухудшение экономических условий – оптимизация издержек.

Сейчас для многих стран-экспортеров, в т.ч. и России, население генерирует издержки. В парадигме рентного хозяйства экономически нецелесообразно содержать ненужный актив. Крепостные 160 лет назад имели ценность, как самовоспроизводящийся инструмент, как придаток к земле, которая приносит доход благодаря их труду. Лишние рты были неуместны, и потому их продавали на вывод, то есть без земли другому помещику, испытывающему недостаток рабсилы. В какой-то момент все они стали «лишними» и крепостные «обязательства» были отменены, а крестьяне стали пролетариатом. Экономически самодостаточному населению крепостное право зачем? Не будет богатый фермер платить барину оброк или отрабатывать барщину. Богатому фермеру нужно государство, которое окажет ему конкретные услуги по строго определенным расценкам. Он содержит государство, он его и контролирует.

Поэтому, даже спустя 160 лет, многие поклонники царской России с грустью вспоминают, как барин «держал» своих крестьян, любил и не давал в обиду. Вот и сейчас, многие представляют себе социальное государство именно так, как «доброго барина», который услышит о нуждах народа, даст кусок хлеба и защиту от «злого соседа». Что же, будем надеется, что цифровая экономика позволит окончательно покончить с таким подходом к жизни, а «лишние люди» перестанут быть обузой для государства, а станут его опорой. Хотя, пока и не понятно, как именно это произойдет.»