От дружбы до войны: как менялся в пропаганде смысл сирийской кампании

Многие граждане России уже и не припомнят, зачем Россия начала воевать в Сирии. И немудрено, поскольку обоснования необходимости этой кампании постоянно менялись в зависимости от ее успехов или неуспехов. Публицист Иван Давыдов задался целью проследить изменение целей сирийской войны в государственной пропаганде российских СМИ. Выводы получились крайне интересными.

Первые цели

30 сентября 2015 года Совет Федерации дал согласие на использование Вооруженных Сил России в Сирии. С тех пор телевизор регулярно рапортует о победах и редко вспоминает о потерях. И не вспоминает о собственных интерпретациях происходящего, которые менялись по ходу кампании.

Еще 4 августа 2015 года Кремль выступил с официальным заявлением, которое транслировали все государственные агентства и телеканалы: «Участие российских войск в сирийском конфликте исключено. Авиация России также не будет участвовать в воздушной атаке позиций ИГИЛ (террористическая группировка запрещена на территории РФ) совместно с США».

Но уже в конце сентября сначала Дмитрий Киселев в «Вестях недели» заговорил о неизбежности военной операции в Сирии, а затем тогдашний глава администрации президента Сергей Иванов повторил озвученные Киселевым тезисы в Совете Федерации: национальные интересы России требуют помочь легитимному президенту Сирии Башару Асаду в борьбе с террористами, поскольку иначе они перенесут свою деятельность на территорию России.

К тому же, добавил Иванов, число россиян, воюющих в рядах запрещенной группировки ИГИЛ, растет «не по дням, а по часам».

Так была впервые сформулирована официальная концепция войны в Сирии — войны с терроризмом «на дальних подступах». Для пропаганды она актуальна до сих пор.

Дополнительные задачи

Были еще как минимум две информационные и политические задачи, которые должно было решить вторжение в Сирию. Тогда российское руководство всё ещё воспринимало конфликт с Западом как проблему, а не как главное собственное достижение. Нужен был отвлекающий маневр, способный вывести украинские события на медийную периферию, и вернуть Владимира Путина в круг лидеров, вершащих судьбы мира. Нужна была совместная с миром победа над понятным миру врагом. На роль общего врага идеально подходили «варвары из псевдохалифата». Как раз тогда Киселев изобрел эту формулировку, чтобы не повторять заклинание о «запрещенной в России организации ИГИЛ».

Как казалось поначалу, все получилось. В октябре 2015-го года на Валдайском форуме довольный Сергей Иванов хвалился журналистам, рассказывая о беседах с иностранными гостями: «Про Украину уже почти не спрашивают. Только про Сирию». Правда, один английский профессор в кулуарах форума отпустил после выступления Путина обидную реплику: «Он думает, за Сирию ему простят Украину. Но это так не работает».

Время вспомнить про вторую задачу пропаганды. Украинские события, с осени 2013-го вытеснившие из российского эфира все прочие новости, приедались телезрителю. Внимание населения нужно было переключить, требовалась маленькая победоносная война, участвовать в которой можно открыто, без ложного стеснения и с законной гордостью.

Отсюда — тон первых телерепортажей с сирийского театра военных действий. Военкоры, которые еще недавно рассказывали о подвигах донецких добровольцев, объясняли, что бойцы Асада — «по сути те же ополченцы», противостоящие самому страшному из врагов цивилизации — мировому терроризму. Путин, выступая на генеральной ассамблее ООН, сравнил запрещенную в России группировку ИГИЛ с гитлеровской Германией, то есть повторил то, что больше года говорил телевизор про «украинских нацистов». Он призвал создать для борьбы с террористами правильную коалицию, как это уже было во время Второй мировой.

Первыми жертвами «маленькой победоносной войны» стали мирные россияне: 224 человека, пассажиры рейса Шарм-эль-Шейх — Санкт-Петербург, уничтоженного террористами 31 октября 2015 года. Но на связи трагедии с сирийской операцией пропагандисты старались акцента не делать.

Провал коалиции

Официальные СМИ рапортовали о невероятных успехах, счет уничтоженным «штабам террористов» шел на тысячи, Сирия потеснила Украину в пропагандистских ток-шоу, но ожидаемого внешнеполитического успеха не случилось. Выяснилось, что только Россия считает любых противников Асада террористами, а вот у США и союзников на этот счет более сложные взгляды. Еще выяснилось, что российские стратеги не очень-то и стремились разбираться с реальной ситуацией в регионе: когда турки сбили российский военный самолет, а туркоманы добили экипаж, Путин, демонстрируя прискорбное незнакомство с местными реалиями, пытался отшучиваться: «Туркоманы какие-то». И что-то добавил про «наших родных туркменов».

Сирия не стала точкой примирения России с Западом, всё вышло ровно наоборот. Сирия стала ещё одним источником проблем и санкций. Война в песках оказалась не ширмой, способной прикрыть украинский конфликт и заставить Европу и США забыть о российской агрессии против ближайшего соседа, а еще одним генератором конфликтов с Европой и США. С новой антигитлеровской коалицией не сложилось, и пропагандистские интерпретации войны пришлось корректировать на полном ходу.

Смена противника

Ответ на вопрос о смысле происходящего ревизии не подвергается: концепция «войны с терроризмом на дальних подступах» все еще считается рабочей. Но постепенно сдвигается фокус, и в главных противниках уже не запрещенная в России группировка ИГИЛ, которая практически разгромлена. Едва ли не главный враг теперь — США, которые поддерживают антиасадовские, то есть, с точки зрения российских пропагандистов, — террористические силы. Разумеется, только террористы могут выступать против легитимного президента Асада. И только провокаторы из организации «Белые каски» могут утверждать, что войска Асада совершают преступления против мирного населения. В спонсорах у провокаторов — естественно, США.

Россия несет в Сирию мир и гуманитарную помощь. Америка несет в Сирию войну и гуманитарные катастрофы. Война, которая затевалась, чтобы как-то примириться с Западом, превратилась в зону противостояния с Западом, пока, по счастью, только на уровне угроз.

Прощаемся, но не уходим

Путин минимум трижды сообщал, что все цели России в Сирии достигнуты, грядет вывод войск и прекращение операции. После чего войска в Сирии оставались, а боевые действия продолжались. Это значит, что внятных, пригодных для общего пользования и для задач пропаганды целей у войны не осталось. Стремление сохранить Асада у власти, чтобы переиграть США в геополитические шашки, самоутверждение национального лидера за счет настоящей войны с настоящими смертями, — не те цели, о которых комфортно говорить вслух. А война, не имеющая внятной цели, естественным образом превращается в бесконечную.

Зато образ войны в пропаганде очевидно эволюционирует — от попытки найти точки соприкосновения с миром до встраивания в схему, внутри которой противостояние остальному миру — наше главное достижение и смысл нашего существования. Ради такого власти не жалко ни взаимоотношений со странами, которые до последнего старались их не портить — с Израилем, например, ни жизней военнослужащих, которые на войне регулярно гибнут.

Жертвы только усиливают пропагандистский нарратив. Во-первых, их немного и они профессионалы, а о мирных жителях, погибших в самолете над Синаем, не то, чтобы совсем забыли, но предпочитают вспоминать аккуратно. Во-вторых, подвиг — часть их работы, подвиг ради подвига — вещь допустимая, отлично встраивающаяся и в тренд на милитаризацию сознания, и в постоянные отсылки к опыту Великой Отечественной. Когда летчик-герой, прежде, чем подорвать себя гранатой вместе с врагами, произносит: «Это вам за пацанов!», других объяснений войне не требуется.

Когда любая жертва — подвиг, отходят на второй план даже дипломатические соображения. Израильтяне, бомбящие Сирию, коварно подставляют наш самолет под братский огонь асадовцев. Нельзя спрашивать почему бомбят — усложнение картины рушит стройность пропагандистского мифа. Путин пытается спасти отношения, изобретает аккуратные и обтекаемые формулировки —"цепь трагических случайностей", но министерство обороны готово идти на таран, игнорируя даже намерения президента. В дело идут советские наработки — «израильская военщина известна всему свету!», а за спиной Израиля сразу же появляются США. Все ведь знают, что суверенное государство в мире только одно — Россия. Прочие пляшут под американскую дудку. Ну, ладно, два. Еще, конечно, Сирия.

Все годится для оправдания войны ради войны, которая так нравится вождю, чувствующему, что это именно он держит руку на пульсе истории.

На самом деле, властям повезло, что сделать Сирию главной темой не для телевизора, а для россиян все-таки не удалось, и война эта находится на периферии общественного сознания. Вопроса о том, сколько эта игра в солдатики, увлекающая президента и его близких, стоит, никто пока всерьез не задавал. Хотя на фоне последних новостей, касающихся нашей экономики, реплика Сергея Шойгу о том, что Россия должна восстановить четыре тысячи школ в Сирии уже выглядит издевкой.

Оригинал здесь.