Эксперты - о "пенсионных" протестах: будет ли бунтовать Россия?

В России начались акции против повышения пенсионного возраста. По данным ВЦИОМ, пенсионную реформу поддерживает лишь каждый десятый гражданин. Аналогичные цифры приводили Фонд общественное мнение и «Левада-центр». По информации сайта Activatica, акции уже прошли не менее чем в 30 городах, при этом число участников сильно разнится - от нескольких десятков до нескольких тысяч человек. Основными заявителями и организаторами протестов выступили сторонники Алексея Навального, «Левый фронт», ряд профсоюзных и пенсионерских организаций, КПРФ, ЛДПР, партия «Яблоко».

Сколько же росиян готовы участвовать в протестах в ближайшее время?

Социолог левого толка Борис Кагарлицкий уверен, что акции протеста будут только усиливаться:

«...Исход протеста будет решаться массовостью. Если выступит не только молодежь Навального или недовольные дальнобойщики, а все социальные группы, силовое подавление уже не сработает. А пенсионная реформа, или лучше сказать — реакция, затрагивает широкие слои населения: все мы станем пожилыми, все рассчитывают на пенсию как на подспорье в старости.

Недовольство будет только нарастать. И знаете почему? При всем огромном значении пенсионной реформы в действительности не это причина для массового протеста. На самом деле недовольство накапливается уже на протяжении примерно 10 лет. Притом люди зачастую не могли четко понять, чем именно они недовольны, не могли сфокусировать свое недовольство на каком-то конкретном объекте. Например, у либеральной публики недовольство было сфокусировано конкретно на Путине, причем не на его режиме и политике, не на государстве, а исключительно на личности. Раздражает конкретно он. Напротив, у большинства населения недовольство размытое, без четко сфокусированного предмета ненависти и неприятия. Теперь же у всех групп недовольства появился идеальный фокус для ненависти — это правительство, проводящее антисоциальные реформы.

Правительство пошло по наихудшему для себя сценарию. С 2005 года, с монетизации социальных льгот, власти хорошо знали, что нельзя оскорблять сразу большую группу населения. Можно по отдельности обидеть, например, дальнобойщиков, шахтеров, работников здравоохранения или образования. Но все это должно происходить в разное время и с разной степенью интенсивности.»

Аналитик Дмитрий Милин, со своей стороны, считает, что если кто и выиграет от протестов, то только популисты вроде Навального, в то время как никакой действительно грамотной пенсионной реформы в ближайшее время в России ждать не приходится:

«Протест 2011 года погубила не неорганизованность оппозиции, его погубила внезапно вздорожавшая нефть, которая дала большинству россиян надежду на "продолжение банкета" сытых 2000-х жизни за счет "освоения" природной ренты. Даже "крымнаш" не смотря на своё точное попадание в российский "постимперский синдром" был связан с надеждами, что сильное государство это путь к повышению уровня жизни без собственных трудозатрат.

Как и ранее надежды на повышение уровня жизни после падения советского режима в 1991 году были связаны с желанием "работать как в СССР, а жить как показывали в кино про Запад". Повышение пенсионного возраста воспринимается большинством как отмена дохода от государства "на халяву" по достижению 55/60 лет и воспринимается в штыки, выражаясь пока в глухом, бурчащем, но уже серьезном недовольстве властями. Интересно, что российское большинство совершенно спокойно восприняло конфискацию пенсионных накоплений под лживым предлогом пятью годами ранее.

Это объясняется тем, что большинство не копило себе на пенсию, а просто ждало халявы по наступлению пенсионного возраста, который тогда не тронули. Вопреки ожиданиям и оппозиции, и властей, постсоветское российское большинство (и советское тоже) предельно цинично, не хочет себя утруждать трудом, брать на себя ответственность, но хочет "халявы" от государства. Поддержку оно готово оказывать тем, кто эту "халяву" обещает. Оно даже готово ради этого "чуть" потерпеть, но сильно меньше, чем кажется и ошибочно самоуверенным властям, и ошибочно деморализованной оппозиции.

Повышение пенсионного возраста проведенное в режиме спецоперации под прикрытием ЧМ по футболу - это катастрофическая ошибка властей, но эта ошибка не приведет к победе оппозиции. Победить в России может только популист (Навальный?) предложивший очередной путь к "халяве без необходимости утруждать себя созидательным трудом" с закономерным последующим разочарованием большинства. Таков путь России на ближайшую перспективу...»

Политолог Владимир Гельман скептически относится к перспективам акций протеста:

«Даже в 1990-е годы, когда экономический спад сопровождался резким снижением уровня жизни и длительными задолженностями по выплате зарплат и пенсий, протестные выступления в России оказались относительно невелики по числу участников и по большей части замкнуты на уровне отдельных регионов страны. Как показал американский политолог Грэм Робертсон, главным фактором, определявшим тогда масштабы забастовок в российских регионах, были конфликты губернаторов с федеральным центром — главы регионов использовали протесты как средство давления на правительство страны с целью выбить из него долги по зарплатам бюджетников и по выплате пенсий. Неудивительно, что после выстраивания «вертикали власти» в 2000-е годы такое развитие событий стало практически нереальным, какой бы ни была ситуация в экономике страны.

Пожалуй, единственным примером массовых спонтанных выступлений россиян в 2000-е годы стали протесты против «монетизации льгот» — плохо продуманной и неверно просчитанной замены на денежные выплаты ряда услуг (общественный транспорт, лекарства), которые раньше предоставлялись пенсионерам и ветеранам бесплатно. В январе 2005 года возмущенные получатели льгот вышли на улицы ряда российских городов, требуя отмены этого шага. Но эти протестные акции оказались разовыми и вскоре сошли на нет.

Во-первых, конвертировать гнев в систематические действия и требования в России оказалось некому, как почти некому оказалось и выступить в поддержку «льготников»: и российский истэблишмент, и общественность если и не безмолвствовали, то почти никаких шагов не предпринимали.

Во-вторых, федеральные власти вполне успешно «перевели стрелки» на руководство регионов, которое и должно было решать проблемы большинства «льготников» и кое-как справляться с наплывом возмущения. Кое-где масштабы выплат и компенсаций были увеличены, и вскоре протест пошел на спад. Хотя урок из опыта «монетизации льгот» российские власти все же извлекли — на само слово «реформы» в риторике правительственных чиновников было наложено табу.

На первый взгляд, пенсионные проблемы, затрагивающие всех и каждого, могут стать тем спусковым механизмом, который запустит большую волну протестов — тем более, что петицию против повышения пенсионного возраста поддержали миллионы россиян. Но, скорее, такое развитие событий маловероятно. Власти умело выпускают пар, позволяя лояльным партиям (таким, как КПРФ) и официальным профсоюзам проводить малочисленные акции протеста и выпускать громкие, но малозначимые заявления против планов правительства. А россияне, несогласные с пенсионной реформой, опасаются репрессивной «политики страха» и не рискуют выходить на несанкционированные массовые выступления...»

Да и в ряде других авторитарных постсоветских стран (таких, как Азербайджан или Казахстан) повышение пенсионного возраста не повлекло за собой массовых протестных акций. Поэтому трудно сказать, удастся ли Алексею Навальному и другим оппозиционерам мобилизовать россиян и убедить их выйти на акции протеста, причем не разово, а на протяжении времени. Однако властям не следует ожидать того, что проявление недовольства россиян окажется разовым и не отразится на уровне их массовой поддержки. Неслучайно в ходе дискуссий о повышении пенсионного возраста президент страны пока не склонен публично обозначать свою позицию.

Отчасти этот прием призван «перевести стрелки» на правительство по прежним рецептам, а отчасти — оставить пространство для маневра в том случае, если массовое неприятие пенсионной реформы останется сильным и длительным, а не просто само «рассосется», подобно прежним протестам против «монетизации льгот». Более вероятен частичный пересмотр правительственных планов, хотя, вероятнее всего, их суть так и останется неизменной. Но полагать, что эти ухабы на пути повышения пенсионного возраста повлекут за собой отставку или пересмотр политического курса российского правительства, было бы неоправданно.»