Татьяна Становая: "Ветви власти активно столбят себе место поближе к Путину"

О том, какие скрытые от постороннего взгляда процессы происходят в политической жизни страны после летних протестов и сентябрьских выборов, пишет на сайте Московского Центра Карнеги политолог Татьяна Становая.

После протестов 2011–2012 годов, власть пошла на некоторые уступки, в том числе на осторожную либерализацию партийного законодательства, а также вернула прямые губернаторские выборы. Кроме того, Кремль попытался наладить диалог с протестующими, призвав для этого посредников, к примеру, Алексея Кудрина, который выступал со сцены на проспекте Сахарова, или Михаила Прохорова, который участвовал в президентских выборах 2012 года. То есть власть сознавала, что в обществе не все довольны, и что нужно что-то предпринять.

Но после выборов, когда вал протестов сошел, а рейтинги восстановились, они начали репрессии, вроде «Болотного дела», чтобы закрепить свою победу.

Теперь все иначе. Сейчас Кремль считает волну протестов не самостоятельным движением, а частью открытого внешнеполитического фронта против России, а стало быть внесистемная оппозиция представляет собой лишь барьер, чтобы помешать продвижению путинской повестки. Поэтому и поведение политических элит иное: не раскачивать лодку, во всем следовать пути, начертанному Путиным. То есть власти теперь важно обслужить приоритеты главы государства, а все остальное - второстепенно.

По этой логике, между властью и либералами не существует противоречий, поскольку власть не видит в такой оппозиции субъекта для переговоров, а следовательно и уступать ничего никому не будет. Даже освобождение Голунова и пересмотры некоторых приговоров, это не уступки, а лишь самокоррекция власти, стремление сделать репрессии более управляемыми, чтобы поправить излишне жестокие действия силовиков. А они в нынешней ситуации, когда к управлению внутренней политикой пришли администраторы, чья задача – обслуживать, а не конструировать, оказались единственным субъектом внутренней политики.

Если в 2012 году силовики были лишь инструментом в руках Путина для наведения порядка, то теперь, и это видно на примере видеообращения Золотова к Навальному, они с головой вовлечены в дела внутренней политики.

Еще одно отличие от 2012 года, когда идея умеренной либерализации была еще хотя бы на словах, но приемлема для власти, заключается в том, что либерализм официально признан враждебной идеологией. А потому закончилась и эпоха посредничества умеренных либералов. Да и сами они оттесняются с легального политического поля технократами, которые и стали единственным (и то – механическим, а не идеологическим) противовесом силовикам.

Потому и нет ничего удивительного в чистке Совета по правам человека при Путине: режим более не нуждается в демократических декорациях. Вот и новый глава Совета особо подчеркнул, что приоритетом теперь будет не защита неких непонятных свобод, а защита социальных и трудовых прав...

Попутно проходит и активная консолидация всей политической системы. Все, от Совета Федерации и Госдумы, партий системной оппозиции и «Единой России», до министерств и ведомств – мобилизованы борьбу с внешним врагом. А потому никто, в том числе и СПЧ, не будет тревожить Путина «по пустякам».

Последнее кардинальное отличие заключается конечно же в приближении транзита, что очень нервирует правящий класс, который не понимает своих среднесрочных перспектив. Именно поэтому каждый и стремится сделать свой личный вклад в укрепление властной корпорации, чтобы остаться в ней.

Все, от Бортникова и Золотова до Кадырова и Пригожина, стремятся застолбить за собой какие-то уникальные функции, дабы облегчить Путину исполнить транзит 2024 года в наивыгодном для него раскладе. Московские протесты и их жестокое подавление лишний раз это подтверждают. Всеми силами избежать любых непредсказуемых событий, поскольку и так неизвестно, что случится завтра. Ставки теперь настолько высоки, что любая попытка протеста воспринимается как прямое покушение на смену власти.

Это ведет неизбежно к полной изоляции государства от общества, и к тому, что власть уже не сумеет управлять несиловыми методами, а потому хоть и выглядит сверхустойчивой и прочной, на деле эти качества свидетельствуют об отсутствии гибкости, что очень рискованно и для самой системы, и для страны в целом.