Posted 28 января 2009,, 21:00
Published 28 января 2009,, 21:00
Modified 8 марта, 07:44
Updated 8 марта, 07:44
– Александр, говорят, что, сдавшись грузинской полиции, первым делом вы попросили еды. Это правда?
– Ну, да.
– В каких условиях вы служили в Ахалгорском районе?
– Было очень плохо с едой. Кормили гречневой кашей, супом, но еды было очень мало. Не хватало. Местные жители помогали с продуктами. Жили в палатках. Топилась печка, но все равно было холодно. Баня – всего лишь один раз в месяц.
– С каких пор вы находитесь на территории Южной Осетии?
– С июля прошлого года.
– То есть до начала военных действий?
– Да-да.
– Министерство обороны России утверждает, что вы были похищены грузинскими спецслужбами?
– Это неправда. Я добровольно пошел на этот шаг.
– Говорили с семьей?
– Да, говорил с мамой по телефону. У меня отец, мать и две старшие сестры Надя и Вера. Я не знаю, приедут ли родители в Грузию, должны приехать...
– Ждет ли вас девушка в России?
– Нет, не ждет.
– Собираетесь ли вы принять грузинское гражданство?
– Пока я об этом еще думаю.
– Как вы представляете себе ваше будущее?
– Собираюсь здесь пожить, а на счет гражданства не знаю, может, и приму его, но пока не знаю.
– Есть ли у вас желание встретиться с российскими дипломатами?
– Я еще ни с кем из россиян не виделся, но встретиться могу... Не против.
– Говорят, что в прошлом году вы просили о продлении армейского контракта. Это так?
– Нет, это неправда. До конца службы мне оставалось четыре с половиной месяца, но я просто не выдержал ужасных условий и унижений.
– В вашей воинской части есть еще люди, недовольные условиями службы?
– Наверное, но вслух об этом они не говорят.
– Вы предприняли очень серьезный шаг, вы долго его обдумывали или вдруг решились?
– Я думал об этом...
– Не боялись встречи с грузинской полицией?
– Нет.
– Где вы живете в Тбилиси?
– Я живу во Мцхета, вместе с беженцами.
– Как они с вами общаются?
– У нас нормальные, человеческие отношения, говорим с ними на разные темы.
– Вы не хотите вернуться в Россию?
– Хочу. Но не сейчас, потом, когда все поутихнет. Я опасаюсь уголовного преследования.