Член Совета Федерации от Амурской области Игорь Рогачёв

– Каковы задачи форума?

– Этот парламентский форум был создан в 1993 году, в конце того же года к нему присоединилась Россия. Мне довелось участвовать в последней сессии АТПФ в Джакарте – в январе прошлого года, нашу делегацию возглавлял председатель Совета Федерации Сергей Миронов. Дискуссия касалась в первую очередь проблем глобальной и региональной безопасности, в том числе в сфере энергетики. Также много говорили о борьбе с наркотиками, с наркобизнесом, торговле людьми, противодействии терроризму (особенно в морских широтах, что очень актуально для этого региона). Россию избрали председателем АТПФ на 2006 год. АТПФ может стать постоянной парламентской составляющей Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества (АТЭС). Этот вопрос фигурирует в повестке дня московской сессии. Мы, российские парламентарии, ведем дело к тому, чтобы использовать ценный опыт межпарламентского сотрудничества, накопленный в Европе. Конечно, сказывается разница в менталитете, в культурно-исторических традициях и так далее. Но есть все основания полагать, что положительный европейский опыт (существует и отрицательный, но речь не о нем) может и должен быть использован в регионе Азии и Тихого океана. В частности, на перспективу было бы целесообразно подумать о создании системы безопасности в Азии – это предмет будущих дискуссий.

– О системе безопасности по примеру ОБСЕ?

– ОБСЕ не самый лучший пример, с учетом того, какую роль эта организация играет в международных отношениях. Возможно, стоит подумать о разработке договора о коллективной безопасности.

– Трудно себе представить, как, например, Австралия и Китай войдут в одну систему безопасности, ведь Австралия – ближайший союзник США.

– Дело в том, что когда речь идет о глобальной безопасности, такие преференции не стоит принимать во внимание. Я вот, например, в течение почти двух лет, когда еще работал в качестве посла в Пекине, участвовал в заседаниях «шестерки» (Россия, КНР, США, КНДР, Южная Корея, Япония. – «НИ»), занимающейся урегулированием ядерной проблемы Корейского полуострова. Однажды у нас состоялось очень интересное рабочее заседание, на котором японские и южнокорейские дипломаты высказали такую мысль: рано или поздно мы, конечно, найдем решение рассматриваемой проблемы, но уже сейчас стоит подумать о том, как нам сохранить на будущее механизм «шестерки». Может быть, развернуть его в более широкую структуру с целью создания в Азии системы коллективной безопасности. Такая перспектива, на мой взгляд, заслуживает внимания.

– Нередко приходится слышать, что Китай просто «прикрывает» КНДР на переговорах «шестерки» в Пекине.

– Что значит «прикрывает»… Китай и Россия – ближайшие соседи КНДР. И нас очень интересует все, что происходит на Корейском полуострове. И Китай, и Россия оказывают КНДР материальную поддержку, консультируются с северокорейскими коллегами по внешнеполитическим проблемам, содействуют контактам между северянами и южанами.

– А как вы расцениваете реальную угрозу территориальной целостности КНР?

– Существует террористическая организация «Восточный Туркестан», у которой были филиалы в некоторых странах вокруг Китая. Она пыталась провоцировать беспорядки в самом Китае – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Но я думаю, что время этой организации уже прошло и больше не вернется. До сих пор живучи сепаратистские настроения среди тайваньских лидеров, которые все еще не отказываются от идеи «независимости» острова. Руководство КНР последовательно ведет борьбу против «трех зол» – терроризма, сепаратизма и экстремизма.

– Насколько серьезна опасность войны между КНР и Тайванем?

– Есть надежда, что военного столкновения не будет. В отношениях между Пекином и Тайбэем происходит серьезная эволюция, прежде всего в экономическом плане. Ведь тайваньский бизнес уже инвестировал в экономику континентального Китая больше 100 миллиардов долларов, в Шанхае, например, проживают более 400 тысяч тайваньских бизнесменов. Более миллиона человек пересекают Тайваньский пролив ежегодно в ходе контактов между островом и «Большим Китаем». И второй момент – серьезные сдвиги происходят в восстановлении контактов между КПК и оппозиционными партиями на Тайване.

– Вы говорите о китайских руководителях как о прагматиках. А как вы прокомментируете стремление некоторых представителей нынешнего японского руководства пересмотреть итоги Второй мировой войны?

– Я бы не торопился с такими выводами. Вот с прежним японским премьером Дзюнъитиро Коидзуми китайцы, например, не могли контактировать, потому что он регулярно посещал известный храм Ясукуни, где захоронены японские военные преступники. Против этого, кстати, постоянно выступали как Южная, так и Северная Корея. Что касается того, как оценивать роль Японии во Второй мировой войне, то у китайцев есть основания, чтобы быть обиженными, уязвленными, оскорбленными, как угодно можно говорить. Скажем, в 1937–1938 гг., захватив китайский город Нанкин, японские войска уничтожили от 200 до около 300 тысяч человек, включая женщин, детей и стариков. Разве китайский народ может закрыть эту страницу истории? Но с другой стороны, есть понимание, что, как и с Вашингтоном или с Канберрой, надо налаживать политический диалог и с Токио. Вот в экономической сфере связи надежные, японо-китайский товарооборот составляет 200 миллиардов долларов.