Начальник Генерального штаба ВС РФ Юрий Балуевский

– Юрий Николаевич, какие последствия для России может иметь дальнейшее расширение НАТО, возможный прием в альянс Украины и Грузии?

– Я не буду оригинален и скажу вновь о том, о чем и военное, и политическое руководство России неоднократно заявляло: каждое государство выбирает союз, в который оно хочет вступать. Хотят Украина и Грузия вступать в НАТО – это их право. Но России небезразлично, какая ситуация будет на ее приграничных территориях. Грузия и Украина – это наши приграничные территории. И здесь мы хотели бы иметь понятную формулу. Вот прибалтийские государства вошли в НАТО. После этого мы выходим на соглашение с Эстонией (о границе), и вдруг эстонский парламент вносит маленькие дополнения в преамбулу, которые возвращают все на круги своя. Оказывается, кто-то кому-то что-то еще должен. В результате соглашение до сих пор не вступило в силу. Почему я это говорю? Нам не хотелось бы, чтобы после вступления, например, Грузии заявления, которые уже сегодня звучат из уст облеченных властью и полномочиями грузинских политиков, переросли в конкретные обвинения и требования к России. И чтобы эти обвинения звучали при поддержке союза, в котором они будут находиться. Наша позиция проста и понятна: вступайте, но не привносите элементы напряженности на наши границы.
Рассуждая об Украине, Грузии и НАТО, надо напомнить, что сами натовцы когда-то разработали критерии, которым должно соответствовать государство и его вооруженные силы для вступления в альянс. Дай Бог, чтобы я ошибался, но сегодня эти критерии настолько размылись, что их порой уже не замечают. А ведь один из них – отсутствие конфликтных ситуаций на территории государства. В Грузии сегодня не просто конфликтная ситуация. Фактически нет целостного государства. Есть Абхазия, есть Южная Осетия. Как бы там министр обороны Грузии господин Окруашвили ни заверял, что встретит новый 2007 год в Цхинвали. Может встретить, придя туда силой, но долго ли удержится там после 1 января? Ведь фактически это означало бы войну с народом Южной Осетии, а такого развития событий очень не хотелось бы. Далее, одним из условий приема в НАТО было проведение всенародного референдума в каждой конкретной стране. Сегодня об этом уже не говорят. Мол, референдума вроде и не надо. Пусть правительства принимают решения, и этого достаточно.

– В последнее время конфронтационные нотки звучат в связи с планами новых членов НАТО, в частности балтийских и балканских, разместить у себя иностранные военные контингенты. В Москве говорят о возможности ответных мер. О чем идет речь?

– А каких ответных военных мер вы ждете? Что мы должны встать на границе и... Сегодня нет необходимости развертывать какие-то дополнительные силы непосредственно на границе.
И НАТО этого не делает, и мы не собираемся. Выходить на конфронтацию, с военной точки зрения, бесполезно. Надо, наоборот, искать точки соприкосновения. Арифметика проста. Сегодня, в мирное время, вооруженные силы НАТО составляют 4,5 миллиона человек. Мы что, должны увеличить свою армию тоже до 4,5 миллиона, чтобы стать адекватными по численности? Нет. И в этом нет необходимости.
У нас есть вопросы к натовским коллегам. Мне, например, непонятно, когда нам говорят: выведите из Приднестровья вот те несколько сотен военнослужащих, которые решают миротворческие задачи, в первую очередь, и охраняют запасы оружия (мы не можем вывести их в силу того, что нынешняя ситуация этого не позволяет и приднестровская сторона не дает разрешения на вывоз военного имущества). И в то же время заключается соглашение о размещении в Болгарии, Румынии не сотен, а, по крайней мере, двух с половиной тысяч военнослужащих (военнослужащих армии США. – «НИ»). Соглашение, которое недавно заключено с болгарами, допускает одновременное нахождение там пяти тысяч иностранных солдат.

– Формулировка «неразмещение существенных вооруженных сил» появилась в 1997 году, когда перед приглашением в НАТО Польши, Венгрии и Чехии глава МИД РФ Евгений Примаков и генсек НАТО Хавьер Солана вели переговоры об основах отношений Россия–НАТО. Разве тогда использование подобной терминологии не оговаривалось?

– До сих пор мы не можем выйти на «единое закрепление», то есть определить, что в количественном отношении представляют собой «существенные вооруженные силы».

– На днях военспецы НАТО представили технико-экономическое обоснование новой системы противоракетной обороны Североатлантического альянса. Сама по себе она не включает Россию. Но каково сотрудничество в этой области?

– В октябре Россия и НАТО проведут в Москве совместные учения по противоракетной обороне на театре военных действий. Я встречался с председателем военного комитета НАТО генералом Рэем Хенолтом и обговаривал детали его визита в Россию. Он будет приурочен как раз к началу учений, и мы вместе их откроем. Это одно из направлений взаимодействия, где мы действительно видим конкретный результат, который устраивает обе стороны – и Россию, и НАТО. В целом сейчас мы достаточно хорошо взаимодействуем по формуле 26 плюс 1 (В Совете Россия – НАТО. – «НИ»). Кстати, на нынешнем заседании Совета весьма дельное предложение прозвучало из уст латвийского коллеги. Оно полностью корреспондируется с нашими взглядами. Мне кажется, надо находить точки соприкосновения. Да они и есть. С той же Украиной. Я имею приглашение от украинского коллеги посетить с визитом его страну. Правда, пока все времени не хватает...