Посол Польши в РФ Ежи Бар

– Господин посол, возможное размещение в вашей стране американской системы ПРО вызвало болезненную реакцию в России. Как компенсировать политический ущерб, который наносит двусторонним отношениям такое развитие событий?

– Прежде всего, я хочу сказать, что мы затрагиваем вопросы, по которым Польша еще не приняла окончательного решения. Фактически мы говорим о мнимой ситуации. Вы упомянули ситуацию вокруг ПРО как элемент двусторонних отношений. По нашему же мнению, это касается глобальной безопасности, включая, конечно, в какой-то степени и безопасность России, но никак не наших двусторонних отношений. Недавно администрация Джорджа Буша подтвердила, что еще три года назад начались переговоры с Россией по этой тематике. Так что проблема не нова. Но я никому не хочу давать советов. Главное – не впасть в истерику по этому поводу. Мне очень понравилось, что о том же недавно говорил и министр иностранных дел России Сергей Лавров, как раз употребив слово «истерика». Когда Польша примет решение, это будет решение суверенной страны.

– А как вы прокомментируете заявление командующего ракетными войсками стратегического назначения РФ генерал-полковника Соловцова о том, что объекты ПРО на территории Польши могут стать целями для российских ракет?

– Военные имеют право заявлять, кто какой целью может стать. Я хочу сказать, что мы имеем в виду оборонительный характер этих возможных военных объектов. Вообще не представляем себе такой ситуации, в которой Польша, по глобальным меркам средняя страна, могла бы пойти на какой-то шаг в ущерб интересам России. Если кто-то думает по-другому, надо ему дать время на размышления.

– Есть какой-либо прогресс в решении затянувшейся проблемы запрета на экспорт польского мяса в Россию?

– Я рад, что применительно к этой проблеме вы употребили прилагательное «затянувшаяся». Проблема, казалось бы, техническая, вроде бы между двумя странами. Но она затрагивает более широкое поле отношений между Россией и Евросоюзом. За то время, что я здесь нахожусь как посол (с июня 2006 года), мне пришлось ознакомиться с позициями разных сторон. Наше посольство было своего рода почтовым ящиком, и могу сказать, что интенсивность переговоров очень большая. Продукция польского экспорта получает оценку «здорово!» во всех других странах, кроме России. Конечно, ваше право определять, что вам «здорово» и что продается на прилавках в вашей стране. Я уверен насчет качества нашего мяса. Польские мясокомбинаты проинспектировали специалисты ЕС. Но нужно еще некоторое время, чтобы прийти к окончательным выводам. Кстати, все взаимосвязано. Вот речь идет о польском мясе, вот – о чьей-то рыбе, вот боржоми стала такая-сякая. Это какой-то новый подход. Но мы не будем заниматься проблемами других стран, хотя запрещенное у вас вино нам как раз вполне подходит.

– Грузинское вино?

– Я не знаю, какое вино вы имеете в виду, но я люблю как грузинское, так и молдавское, и надеюсь, что оно снова появится и на российских прилавках.

– Проект газопровода по дну Балтийского моря особо негативно воспринимается в Варшаве и Минске. Надо понимать, что дело, прежде всего, в сокращении транзита через Польшу и Белоруссию?

– Если посмотреть на карту Европы, то в уже существующей системе газопроводов есть своя логика. Все эти проекты давно окупились. Мы объективно транзитная страна. Этим надо пользоваться, чем Россия и пользуется по соглашениям, подписанным еще в 90-х годах. Есть однозначная позиция польского правительства относительно балтийского газопровода. Есть много разных неправительственных организаций, экологических, солидарных с нами. Нас поддерживают в Швеции и в странах Балтии. Я не буду комментировать отношения между Россией и Белоруссией, но не могу представить, чтобы Россия не была бы заинтересована в Белоруссии как в транзитной стране. Это ваша проблема, возможно, техническая, как уладить отношения с Минском. С точки зрения логики все выглядит искусственно, быть может, в рамках какого-то нового подхода к энергоресурсам вообще.

– Вы не опасаетесь, что упрощение визового режима между Россией и ЕС вызовет сокращение потока российских туристов в вашу страну. Ведь для ряда новых членов ЕС это будет не совсем упрощение. Подорожают визы, срок их выдачи станет более долгим.

– Процесс касается ЕС и России в целом. Нельзя делить ЕС на новые и старые страны – проедешь в новые, доедешь до старых. Польша всегда старалась делать все, чтобы российские граждане не испытывали затруднений при въезде в нашу страну. У нас было так: утром придешь в посольство, вечером получишь визу. Приближаясь к Шенгену, мы вынуждены сделать эту систему более жесткой, зная, что человек, попадая в Брест на Буге, затем может оказаться в Брюсселе и Париже. Конечно, не всем будет легко. Надо еще понять, как будет выглядеть в этом отношении договор Россия – ЕС. Я рад, что до сих пор эта визовая проблема абсолютно не отражалась на количестве русских туристов в Польше. Их все больше и больше. Надо отработать систему, тем более если речь заходит о миллионах людей. Вообще-то добро пожаловать в Польшу! Хотя наша страна небольшая, зато интересная.

– Можно ли сегодня говорить о некой славянской общности, или после того, что произошло с Югославией в 1990-х годах, об этом стоит забыть?

– Подход к этой проблеме у поляков всегда был довольно далек от того, как ее воспринимали в России и на Балканах. Для нас эта общность ощущается в основном тогда, когда вдруг оказывается, что легче поговорить между собой. Все больше и больше поляков хотят учить русский. Это новое явление. Я не думаю, что они делают это как славяне, но ведь невозможно не заметить нашего языкового сходства. Для нас славянство не является клеем, который бы нас особо связывал с другими народами. Возьмем польско-чешские отношения. Мы знаем друг друга довольно слабо, хотя и славяне. Над этим надо работать. С другой стороны, поляк папа римский Иоанн Павел II решил включить Кирилла и Мефодия в число покровителей Европы, ведь они представители восточного крыла христианства. Югославия же – это особая проблема, трагедия всей Европы, не только славян. Не хочу исторических параллелей, но развитие славянской мифологии началось, когда поляки жили под разными оккупантами, и одним из них был царь. Одно явление может иметь разные значения. Славянское сближение имело значение для чешского национального возрождения в XIX столетии, а для поляков оно тогда было чем-то ненужным и даже опасным. Но с практичной точки зрения близость наших языков способствует развитию и сближению наук – славистики, полонистики, изучению русской и других славянских литератур.

– Работа посла – дело хлопотное. А как вы проводите свободное время?

– Например, в свободное время могу встретиться с журналистом «Новых Известий»... Но если говорить серьезно, я не чувствую особой тяжести, я рад, что работаю здесь. Во время досуга первый вызов – это сама Москва. Что бы ни говорили некоторые поляки, Москва – гигантский туристический центр. С каждым полугодием выбор того, с чем здесь можно ознакомиться, все богаче и богаче. Взять хотя бы массу выставок. Например, мне очень понравилась выставка «Арктика» в Манеже. Очень интересно, манерно (в лучшем смысле этого слова) сделана. А находясь недавно в Вене, я пошел на выставку Шагала, а там большинство картин оказалось из любимых мной Третьяковки и Эрмитажа, других российских музеев и из личных коллекций. Очень приятно, что идет такой культурный обмен. К тому же я занимаюсь таким, с позволения сказать, ремеслом, как создание собственных арт-инсталляций. Может быть, покажу когда-нибудь их в Москве. Но мои инсталляции – без политической подоплеки...