Теннисистка Светлана Кузнецова

– Светлана, почему ваш воскресный матч сложился намного труднее субботнего? Неужели второй и первый номера итальянской сборной так разнятся в классе?

– Да, это так. Мара Сантанджело практически не могла держать мяч в игре. А для Франчески Скьявоне покрытие, уложенное в Лужниках, кажется, оказалось очень удобным, и она просто здорово сыграла. Да и мне не удалось в воскресенье показать свой лучший теннис. Я чувствовала себя очень уставшей и имела некоторые физические проблемы. Разболелись мышцы пресса, причем еще до начала финала Кубка Федерации. Наверное, вы заметили, что я не могла подавать в полную силу. Но я знала, что должна играть, несмотря ни на что, команде нужны были мои очки. Ведь у Нади Петровой травмирована нога.

– Вы играли в финале Кубка Федерации второй раз. Эта победа по эмоциям сильнее предыдущей?

– Я как раз перед этими днями много вспоминала тот, первый финал. В 2004 году мы выиграли у француженок, но я не сумела взять ни одного очка. Тогда матч вытянула Настя Мыскина. Я была рада за команду, но сильно переживала, что не смогла помочь, не показала хорошей игры. Сейчас я знала, что являюсь лидером сборной и что на меня реально рассчитывают. И это был мой шанс реабилитироваться, в этом была моя мотивация.

– А со своей победой в турнире «Большого шлема» нынешний успех можно сравнить?

– Нет, это совсем разные вещи. В «Большом шлеме», хоть ты и представляешь страну и чувствуешь, что за тебя болеют, играешь для себя. А в Кубке Федерации за твоей спиной – девчонки, ты переживаешь не только за себя, но и за них, потому что они все тоже играют и стараются. В общем, это совсем иной уровень ответственности.

– В связи с нашими победами в теннисе много говорят о гениальности капитана сборной России Шамиля Тарпищева. Вам лично он помог?

– Я с ним на скамейке поругалась (смеется). Он хотел, чтобы я подавала Скьявоне под «лево», а я подавала под «право». Ну потом, когда выяснили отношения, все нормализовалось. На самом деле поражаюсь, как спокойно он на все реагирует, хотя внутри сильно переживает. Никогда не скажет, когда я ошибаюсь: «Вот, дура, куда бьешь». Сидит, успокаивает, говорит: ничего страшного, играй, играй…