Posted 30 января 2005,, 21:00

Published 30 января 2005,, 21:00

Modified 8 марта, 09:41

Updated 8 марта, 09:41

Социальная ориентация

Социальная ориентация

30 января 2005, 21:00
Новое, все увереннее заявляющее о себе поколение режиссеров долгое время считалось намеренно ассоциальным – еще бы, дети, выросшие в ту советскую пору, когда само слово «социальность» вызывало тайную гримасу брезгливости. Однако время изменилось. Две недавние премьеры – «Лес» Кирилла Серебренникова и «Бытие №2» – спект

Вся Россия – наш лес

Не успели критики, впечатленные недавним московским показом спектаклей Томаса Остермайера, посетовать, что отечественный театр давно и безнадежно оторван от жизни, как в МХТ появился новый русский «Лес», в котором Серебренников сперва кажется эпигоном западного театра, а потом вдруг тяжеловесный и громоздкий корабль под названием «Лес» со скрипом и скрежетом берет курс прямо к берегу сегодняшней нашей действительности...

Теперь, столь же энергично, как недавно кричали об оторванности театра от жизни, «Лес» Серебренникова объявляют лучшим спектаклем сезона. Правда, как всегда, лежит где-то посередине. С одной стороны, «Лес» заполнил долго пустовавшую нишу – за последние пару театральных сезонов на больших сценах не появилось ни одного спектакля, мало-мальски адекватного сегодняшнему дню. С другой, при очевидной удаче в «Лесе» все еще чувствуются излишняя режиссерская суетливость и желание «попасть в струю».

Два с половиной года назад, репетируя на малой сцене МХАТа «Терроризм», Серебренников сфотографировался с участниками спектакля, полностью повторив знаменитый снимок 1898 года – Антон Павлович Чехов и актеры МХТ во время читки «Чайки». Критики посмеялись, но дело было сделано: «Терроризм» прочно закрепил за режиссером место на московском театральном Олимпе.

Свой нынешний спектакль Серебренников посвятил «Советскому Театру и Всеволоду Мейерхольду», тем самым обрекая себя на неизбежное сравнение с Мастером.

Мейерхольд поставил свой спектакль в 1924-м, переломном (умер Ленин, окончательно расцвел нэп) году. Серебренников – в 2004-м и тоже, видимо, переломном.

Мейерхольдовский монтаж аттракционов – излюбленный принцип Серебренникова. Он использовал его и в предыдущей своей постановке на большой мхатовской сцене – в горьковских «Мещанах». Но там из череды трюков и гэгов не вышло единого целого, не возникло общего смысла. То же самое было и в виртуозном театральном концерте «Изображая жертву» – постановке Серебренникова по пьесе братьев Пресняковых. За остроумным передразниванием всего и вся – от переиначенного на современный обывательский лад шекспировского «Гамлета» до бытовых нелепостей нашей жизни – не рождалось смысла, возникало чувство тупика. Преодолев эту, казалось, хроническую бессмыслицу, «Лес» неожиданно вырулил к совершенно конкретному политическому смыслу.

…В заколдованном диком лесу – санатории для номенклатурных работников с узнаваемой обстановкой 70-х (фотообои, радиола «Ригонда», чешский гарнитур) – живут вдова партчиновника Гурмыжская, хилый комомолец Буланов и слегка хиппующая Аксюша.

Поработав с несколькими крупными актрисами, Серебренников и впрямь стал специалистом по актерским бенефисам: Гурмыжская Натальи Теняковой с ее страстями к незрелому мальчику нелепа и в то же время грандиозна. Впервые признавшись самой себе, а заодно и ключнице Улите в постыдной страсти, она отдергивает портьеру и, обнажив светящуюся эстраду, начинает плясать под песню Лолиты Торес. «Лес» стоит посмотреть хотя бы из-за этой глумливой, но изящной и все побеждающей пляски!

Любитель сочной театральности, режиссер не преминул подробно расцветить сцены Счастливцева и Несчастливцева: Авангард Леонтьев и Дмитрий Назаров впервые встречаются в привокзальном буфете и ведут беседы «за жизнь», напиваясь пивом под шум электричек. Но не комик с трагиком с их показным благородством и настоящей душевной чистотой занимают режиссера. Вероятно, поэтому диалоги Счастливцева и Несчастливцева кажутся слегка затянутыми.

По-настоящему спектакль собирается и выстраивается лишь с началом второго акта, когда постепенно и неотвратимо наступает время Буланова – актер Юрий Чурсин очень точно играет превращение дебиловатого подростка в двойника ВВП. Торжествующий на собственной свадьбе Буланов вместо тоста произносит президентскую речь. Детский хор поет ханжески-умильную «Беловежскую пущу». На наших глазах колесо истории прокручивается вспять. Что будет дальше, режиссер предсказывать не берется и растерянно разводит руками – примерно так же, как Гурмыжская Теняковой, когда ключница Улита ставит к ее ногам венок – не праздничный, а погребальный. Прошлое обречено, Буланов принял присягу. Корабль скрепит и врезается в берег. Приплыли.



Пока не пришел Аркадий Ильич

Немного раньше «Леса» на сцене Центра имени Мейерхольда показали «Бытие №2». Ивана Вырыпаева можно считать антиподом Кирилла Серебренникова. Он не стремится на большие сцены, его театр – камерный и самодостаточный. Более того, автор и исполнитель нашумевшего «Кислорода» (в этом спектакле Вырыпаев предлагал современную трактовку 10 христианских заповедей) заявляет, что хочет уйти от социальности к жанру возвышенной поэзии. И все же «Бытие №2» – спектакль суперактуальный, фиксирующий раздвоенность, раздробленность души современного человека. Богоискательство здесь норовит обернуться богохульством, ерничество – глубочайшим страданием, а попытка разгадать тайны бытия – сумасшествием. Вырыпаев утверждает, что текст, ставший основой его спектакля, ему прислала некая Антонина Великанова – постоянная пациентка психиатрической клиники. Рукопись передала через своего лечащего врача Аркадия Ильича. В пьесе действуют двое: Бог, он же Аркадий Ильич. И жена Лота, которую здесь зовут Антонина Великанова. Бог Аркадий Ильич внушает своей пациентке, что она «глупая рыба» и что никакого Бога нет, она же настойчиво ищет веры, пытаясь понять, «в чем соль земли».

«Бытие №2» – спектакль, отлично поставленный режиссером Виктором Рыжаковым, отлично сыгранный питерской звездой Александром Баргманом и москвичкой Светланой Ивановой. Виртуозен и сам Вырыпаев, разбавивший их богоискательские диалоги смешными и непристойными куплетами. Эти куплеты, исполняемые Вырыпаевым под надрывный аккордеон, застявляют вспомнить о скоморохах, которых на Руси вроде бы уничтожили при царе Алексее Михалыче, да, видно, не всех. Но, как говорит героиня спектакля, «во всем есть что-то еще» – что-то еще есть и в «Бытии №2». Что-то тревожное и неподдающееся объяснению, будоражащее душу с такой силой, что хочется крикнуть: спешите думать и чувствовать, пока и к вам не пришел ваш Аркадий Ильич…



В чем соль

«Что же общего у таких разных людей театра, как Вырыпаев и Серебренников? В чем соль вашей статьи?!» – спросит меня удивленный читатель. «Соль в том, что нет никакой соли», – ответил бы вырыпаевский Аркадий Ильич. А я отвечу так: философское «Бытие» и заметно политизированный «Лес» дополняют друг друга, отражая сегодняшнюю действительность. Один – внутренний человеческий космос, а другой – внешний.

"