Рассказы из сердца Таманского залива

Таманский залив, по своим географическим пространствам, маленькая точка на карте. Его Природа пристроила, сделав углубление в Таманском полуострове. Углубление это начало своё берёт от Тамани и врезается на 15км до посёлка Фонагория.

Кроме Тамани и Фонагории, на побережье расположен посёлок Приморский, Сенная, с южной стороны, а Татарский, Гаркуша с северной. Ширина, от Тамани до мыса Рубаново, составляет 5км. Самая глубокая точка в 5метров находилась с южной стороны залива, да и то благодаря способности землечерпалки, которая прорыла канал Сенная - Тамань.

По этому каналу курсировал пассажирский пароход «Аргус», Сенная – Керчь. «Аргус» врезался в память с детства тем, что во время смерти Сталина мы от него ждали траурных гудков, ибо он хотя и курсировал от нас на противоположной стороне залива, но вода все звуки доносила без искажения.

Как нам взрослые объясняли, в минуту траура остановятся все поезда, корабли и во всю мощь своих клаксонов будут реветь вместе со всем Советским народом. Как ревел народ, мы видели. Но вместо гудка «Аргуса», вышли из клуба мужики, у кого были ружья, по команде сделали троекратный залп. Салют был не дружный, что мы воспринимали, это сделали специально, чтобы перепонки ушные не полопались, а вот «Аргус» так и не «заревел».

ЛЕДОХОД

Зимой залив замерзал. Толщина льда позволяла напрямую на тракторах ездить на другую сторону с прицеплёнными санями за сеном, соломой. По весне, во время сильного ветра, который мужики называли «Низовка» и дул он на наш совхоз со стороны Чёрного моря.

Вода, загоняемая под лёд, срывала его, и весь лёд ветер стремился выдавить на наш поселок. Торосы поднимались на 10метровую высоту, ползли по берегу. Грохот был ужасный, и грохотало так, пока не успокаивалась «Низовка».

Этот ледоход нам кроме страха дарил надежду новых открытий. Дело в том, что, срезая пласты земли, оголялась часть суши, скрывающая захоронения древних народностей проживающих много тысячелетий назад, на этих землях. Вот так однажды увидели два огромнейших свода.

Испытывая страх перед вечностью, но ещё более желание найти клад лезли в эти ниши, но кроме черепицы обожженной ничего не нашли. Как впоследствии оказалось, археологи нам объяснили, что это два свода обжиговой печи, где древние Греки обжигали кирпич, черепицу.

Археологи попросили нас принести им черепицу, которой кое-кто уже успел накрыть свои курятники. Она для археологов была дороже украшений.

МЕДУЗЫ

От нашего посёлка Гаркушей, что до Азовского моря, что до Чёрного, было 16км, по прямой, а до Керченского пролива три. Кубань впадала в Азовское море, делая воду не приятной на вкус до того, что в ней не хотели жить даже медузы.

В Чёрном море от медуз было только одно название, плавали одни шляпки. В нашем же заливе, у этих шляпок вырастали такие щупальца, намазанные такой жгучей слизью, что через трусы половым мальчишеским органам приносили такую нестерпимую боль, что приходилось сразу нырять на дно, снимать трусы и песком оттирать слизь, так, как хозяйки оттирали закопчённые кастрюли.

Мужики, страдающие радикулитами, мазали всё тело, боль от медуз была сильней радикулитной. Тело так горело, становилось красным, набухало и от чего делалось упругим. Это помогало изгонять и другие простудные заболевания, но надо было иметь огромное мужество, поэтому эта процедура была только для взрослых.

В посёлке был самый прекрасный парк в Темрюкском районе. В центре была танцплощадка. Старшие парни нас гнали, чтобы меньше было по посёлку сплетен, кто с кем целуется, кто с кем шепчется.

Мы этого не могли им простить. Брали медузы самые крупные. Раскладывали их на солнышке, а через пару дней из медузы оставалась тонкая сухая плёночка. Мы эту плёночку растирали, а перед танцами высыпали на танцплощадку. Парочки, выделывая кренделя ножками, поднимали пыль.

Если эта пыль на парней не действовала, то девчонки посреди танца бросали кавалеров, бежали в кусты сирени окружностью опоясывающей площадку. Но, а в кустах носовыми платками «убирали» боль. На следующий день, каждый кавалер тащил ведро воды, перед танцами мыли площадку, а раскалённая за день, вода на ней быстро высыхала.

Бывали времена, что медуз было так много, что не было пространства. Тогда мы воду мутили. Эта безглазая шляпка со щупальцами не любила мути, старалась её обойти. Ну а мы в этой грязи купались.

Если во время ныряния попадал медузе лицом в зад, можно считать на час зрение отключалось. Лицо отекало, веки так набухали, что Божий свет проникнуть был не в состоянии на сетчатку глаза.

Но после того как прошло сообщение, что ученные придумали обмазку для электродов сварочных, из слизи медуз, появилась гордость за наших медуз, ибо их количества достаточно будет для изготовления электродов для всего земного шара, а значит, скоро придумают, как их вычерпывать.

По прошествии стольких лет, единственное не понятно, «горчичники» делают из горчицы. Когда же отыщется предприниматель, освоивший изготовление «горчичников» из медуз? На сколько такой «горчичник» будет более эффективный объяснять не надо, ибо в нём дары моря.

Да и местные жители, как персики, абрикосы заготавливают, так и горчичники. Зимы-то стали сырые. Кроме простудных заболеваний, все косточки ломит, а горчичник медузы Вас в лето перенесёт.

ЧЕРНОМОРСКИЕ КРАСАВЦЫ – ДЕЛЬФИНЫ

Весь летний период камса нагуливает вес в Азовском море, у берегов Украины, а как нагуляет, отправляется к берегам России. Вот тут-то, проявляется ум Афалин, Черноморских дельфинов.

Они устраивают шумные игры в акватории Керченского пролива. Камса, сторонясь непутевых Афалин, направляется в Таманский залив. Как дельфины узнают, что зашедшей камсы хватит накушаться от пуза, не знаю, только в это время они выстраиваются в шеренгу, растянувшись на все 5км от Тамани, до нашего мыса Рубаново.

Собирается Афалин, можете представить сколько? Обычно кто наблюдал за тем, как идут дельфины, видят, что, совершая полет над водой, он входит в воду, не проронив не единой капли, бесшумно.

Сколько раз случалось, во время штиля, когда гладь воды больше похожа на стекло, заплывёшь подальше, руки ноги расставишь, лежишь, устремив взгляд в голубизну неба. Тело загорает, мысли отдыхают… и вдруг в 10метрах от тебя, выныривает это «страшилище»! Обозвал так из-за испуга.

С улыбкой на лице, изумрудными зубами. Испуг оттого, что взрослые пугали, дельфины защекотать могут. А тут, в загоне, они выскакивают на высоту метр - два и падают на брюхо. Шлепок пугает камсу, и она естественно мчится подальше от этих хлопков.

Увидев эти причуды дельфиньи, мы старались оповестить друг друга, садились на велосипеды и ехали поближе к оконечности залива. Про эту забаву кто-то докладывал чайкам, мартынам …. Птицы собирались огромными стаями, но как бы наблюдая за охотой.

Как только Афалины видели огромную, концентрацию камсы, начинался второй этап охоты. Они уже не выскакивали, а, переворачиваясь плавниками хвостовыми, били по воде. Раздавались оглушительные звуки для нас на суше, а для камсы убийственные.

Потеряв сознание, камса переворачивалась вверх брюхом, всплывала. Воды залива окрашивались в белый цвет. Что служило сигналом Афалинам приступать к обеду. Это дельфинье блаженство надо видеть.

То ли насмехаясь над камсой, то ли кайф этому способствует, переворачиваясь на спину, он открывает рот и медленно набивает свою пасть провизией. Улыбка не сходит с дельфиньего лица, пока желудочное пространство не заполнится до краешка.

С окончанием дельфиньего пиршества, приступают к еде и птицы. Они также не с полёта ловят рыбку, садятся на воду, поворачивая головку, очень быстро наедаются.

Камса через время начинает медленно приходить в чувства и друг у друга спрашивать:

-Что оно было? Ничего не помню?

А раз не помнит, нет обиды на Афалин, так и живут в природе с любовью.

Однажды на пристани ловил бычков на удочку. Смотрю, стая Афалин проходит в 50 метрах от меня. Они шли не спеша, а сзади, чаще, выскакивал дильфинёнок. Увидев меня, он, свернул узнать, хотел познакомиться.

Подплыв, стал мне показывать, чему его уже мама научила. Мама вероятно во время пути заодно и дремала. Почувствовав, что сорванца нет сзади, развернулась и направилась к нам. Подплыв к дильфиненку, она его ударила по центру туловища.

Удар был настолько сильный, что хвост коснулся маминой головы с одной стороны, а головка с другой. Мне стало жаль малыша, а мама повторила удар. Я от боли закричал. Мама развернулась и быстро поплыла, догоняя стаю.

Дельфинёнок какое-то время приходил в себя, затем, послав мне приветственную улыбку, как швейная иголка застрочил, догоняя маму. После чего меня одолевала единственная мысль, как маме объяснить, что у людей маленьких бить не принято?

ЛЫСКА

Морская уточка Лыска, прозванная так за то, что имеет на головке между глаз, белое пятнышко в виде сердечка, ярко выделяющее на черном её оперении, в моё детство истребляли охотники осенью практически под «корешок». Эти убийцы, подглядев у Афалин охоту на камсу, по газетным объявлениям сообщали друг другу о своей бандитской сходке.

Лыски к осени становилось так много, что она располагалась на отдых в Таманском заливе от Тамани до Сенной, полосой в несколько сот метров. Во время штиля, как вроде, кто черную полоску прочертил по заливу.

Вот охотники Крыма и Тамани, в назначенный час на лодках растягивались как дельфины в шеренгу, гнали Лыску к Фаногории.

Во время загона необходимым условием было, чтобы ветер дул охотникам в спину. Растолстевшая уточка могла подняться в воздух, только набирая скорость на ветер. Когда она начинала понимать, что зверьё в шкуре человека не оставит в живых ни кого, уточки снимались с воды на своих убийц.

Охотники были обвешаны патронташами, как комиссары в художественных фильмах, во время Гражданской войны. Дробь летела сплошной стеной. Лысухи падали, не успев набрать спасительной высоты. Спасались только те, кто поднимался на крыло с противоположной стороны загона. Многие и из них получали ранения. Впоследствии, морская вода обжигала рану, заставляя выбираться на берег ночью, но там их поджидали лисички.

Охотники забивали уточками лодки так, что иной раз вода топила лодку волной. Но, зная, что и убитых не собрать, все равно палили, выказывая каждый свои способности.

Холодильников в те времена Страна Советов не имела. Уточек продавали за 20-30 копеек, но больше пропадало.

Когда в перестроечное время запретили охоту, сделав Таманский полуостров зоной жизни морской птицы, едешь по косе Чушка и видишь как от лысухи все воды чёрные. Радость грудь распирает за Человека, что ему Лысуха поверила, готова брать корм из рук.

ПРИЧАЛ

При помещике Гаркуша, причал был из дерева, о чём напоминали находящиеся в воде пеньки деревянных свай. Много раз пытались возродить причал, но ледоход все труды уничтожал. Вот тогда и родилась у директора совхоза мысль.

Пригнали старую баржу, затопили в ста метрах от берега. Затем к барже от берега соорудили деревяный мост, который выдерживал грузовые машины. Засыпали баржу землёй. К затопленной барже стали подходить старые её подружки, привозившие с Керчи выпиленный в катакомбах камень. Из камня стали строить дома.

Но разве это главное для сердца мальчишек? Главная заслуга причала в том, что он научил нас всех плавать. Это было нашим местом встреч с начала мая до...

На причале мы свои семьи снабжали бычками. В то время когда было безветренно, или ветер дул с Ахтанизовского, пресного лимана, пригоняя миллиарды комаров, мы шли на причал, где от комаров охранял просоленный воздух залива.

Раньше мыло хозяйственное было редкость. А про мыло, которое пенится в морской воде, о нём мы и понятия не имели. Но вместо мыла мы использовали жёлтую глину. Намочишь волосы, глиной измажешь, затем ныряешь, глину смываешь. После чего волосы становились, как говорили взрослые: - «Шёлковые».

На причале постоянно проводили спортивные соревнования; кто быстрее плавает, кто дальше ныряет, кто больше пробудет под водой. Соревновались все: и взрослые, и с ними дети.

КЕФАЛЬ

Далее мне хочется рассказать Вам, как в моё детство ловили рыбаки кефаль. Помните песню? «Шаланды полные кефали, в Одессу Костя привозил».

Для ловли кефали у рыбаков вместо сетей были маты, сплетенные из пористого камыша. Маты длиной были метров 100 – 150. Шириной 120см, а по краям бортики сантиметров по 20. Оставалось рыбакам ждать, чтобы ночь была полнолунной, да ветра не было. Ветры обычно редко ночью бывали.

Солнышко днём раскалит землю, температура воздуха над землёй выше, нежели над водой, а значит воздух, более разряженный над сушей, вот с моря и начинает дуть ветерок, прозванный «Бризом». За ночь земля быстрей остывает, всё на оборот, с суши на море ветерок бежит.

Вот рыбакам надо чтобы ветерок только начинался. Потому что волн нет ещё. Вот они как дельфины на парусниках подходят или к Тамани или Фанагории. На моторных судах ловить нельзя. Кефаль только шум услышит, сразу рассыпную.

А это представьте. Растянув маты, с одной стороны крепятся к первому паруснику, а с другой ко второму. Луна светит, ветерок наполнил паруса, в путь. Шума нет. Свет луны, падая на маты, задерживается на них, а где вода чистая, свет доходит до дна. Кефаль плывет, видит тень, думает:

- «Опять этот человек сети поставил?»

Разгоняется, выскочив из воды, стремится перескочить сеть. Попадая на маты, понимая, что обманули, так расстраивается, что погибает. Рыбаки как увидели, что маты полные, останавливаются, перегружая рыбу в лодки, шаланды. После чего продолжают дальше маты тянуть.

Вкусная кефаль! Но скажу честно, она такая красивая, что рад, парусников сейчас нет, а маты плести разучились. Поэтому и песня позабылась. А кефаль видишь, ибо её стало много. Самое её любимое лакомство морские черви и пузырьки воздуха, скапливающие на стебельках морской растительности.