Михаил ФЕДОТОВ

Этим должно было кончиться. Прокурорская атака на ЮКОС, проводимая в традициях кампаний против троцкистско-зиновьевских убийц, инженеров-вредителей и врачей-извергов, должна была иметь кульминацию в виде ареста главного заговорщика. Причем именно так – театрально и назидательно, с совещанием силовых министров у президента, с громкими причитаниями недобитых олигархов и громогласными заявлениями о независимости прокуратуры.

Но не верится мне что-то в эту независимость. Ведь и во времена «совка» правоохранительные органы тоже формально числились независимыми, подчинявшимися только закону, но при этом никто не освобождал их от обязанности быть «карающим мечом пролетарского государства», сиречь – номенклатуры. Посмотрите многочисленные совместные постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР об усилении борьбы с чем бы то ни было – пьянством, хулиганством, взяточничеством. Там же ясно прописаны задачи органов суда и прокуратуры по выполнению директив. И выполняли, как миленькие. Как по мановению волшебной палочки, сразу становилось во столько-то раз больше привлеченных к ответственности и осужденных хулиганов, расхитителей, взяточников, нарушителей правил советской торговли.

Я уже тогда понял, что нашу, советскую прокуратуру отличает сходство не со сторожевым псом законности, а со служебной собакой режима. Сторожевой пес законности бегает на цепи, именуемой Уголовно-процессуальным кодексом, вдоль забора, именуемого Законом с большой буквы. Чуть кто закинет ногу через забор, тут же псина его цап за пятку и волочет на расправу к хозяину, именуемому Судом. И тоже с большой буквы.

Другое дело – служебная собака. Пока не поступила команда «фас!», она будет лениво, вполглаза смотреть на творящиеся вокруг беззакония, воспринимая их как прозу жизни. Сколько знакомых судей и прокуроров встречал я в кабинете приятеля-завмага за получением сервелата и прочих деликатесов советской поры. Но только поступила соответствующая команда, как завмага быстренько упекли за решетку за те же самые услуги с сервелатом, как за «нарушение правил советской торговли». И было это сравнительно недавно – каких-то двадцать лет назад.

За такой исторически короткий срок можно, конечно, принять новые и даже принципиально иные законы, изменить экономическую систему, создать новые формы собственности и новые классы общества. Можно даже развалить государство. Но не получается изменить взращенную десятилетиями психологию номенклатуры, побороть устоявшиеся стереотипы правового цинизма.

Тоталитаризм, в том числе советский, подобен глубочайшей яме: падаешь в один миг, зато выбираешься – всю жизнь. Чем глубже упал, тем дольше обратный путь, на поверхность, к людям. И уж совсем плохо, если, сталкивая в яму, напрочь отшибут память. Тогда теряются ориентиры, размываются очертания добра и зла, и яма кажется пригретым, уютным жилищем, покидать которое и лень, и боязно, и излишне.

Современной науке не известно, как перешли нашей новой, взращенной олигархическим капитализмом номенклатуре гены «совкового» мышления и поведения. В условиях, когда должности проплачиваются, а не распределяются дедами из Политбюро, и уже в грош не ставится безукоризненная линия жизни, продолжается победоносное шествие «совка» в умах и поступках облеченных властью людей. Для них человек – лагерная пыль, а диктатура закона – тема для анекдотов. Правда, нынешний «совок» обходится без ЦК КПСС. Видно, пластмассовый, по утверждению экологов, в естественных условиях – неистребимый.



Автор – министр печати РФ в 1992–1993 гг., секретарь Союза журналистов России.