Posted 26 сентября 2004,, 20:00

Published 26 сентября 2004,, 20:00

Modified 8 марта, 09:47

Updated 8 марта, 09:47

«Им просто надоел детский плач»

«Им просто надоел детский плач»

26 сентября 2004, 20:00
Из Беслана продолжают уезжать жители. Трудно оставаться в городе, который превратился в огромное кладбище. Остались только те, кого держит горе. Анета Дроган и ее годовалая дочка Милена смогли выбраться из плена на второй день захвата. Они оказались в числе 26 женщин и грудных детей, которых в четверг, 2 сентября, из ш

Пятиэтажка, в которой живет Анета Дроган, стоит вплотную к разрушенной школе №1. В кровавой бойне погибли 37 жильцов этого дома. И теперь их родные не могут смотреть в окно. Анета каждый день проходит мимо того места, где убили старшую дочь, и каждый день ездит на ее могилу. По дороге на кладбище Анета не плачет. Вся в черном, она спокойно сидит в машине, держась за поручень на поворотах, и тихо рассказывает.

«Первый день в спортзале мы пережили нормально, – говорит Анета. – Нам еще давали пить. Еще никто не понимал, сколько нас собираются удерживать. Все надеялись на лучшее. Только весь день куда-то уводили мужчин. Мы не сразу поняли, что уводили на расстрел. Утром второго сентября перестали давать воду. За несколько часов до прихода Аушева боевики стали как-то активнее. Они о чем-то возбужденно говорили между собой. А нам то и дело объявляли: «Сейчас очень важный гость появится». Но мы до последнего не знали, о ком идет речь».

Аушев вошел в здание школы №1 в два часа дня. Начались переговоры с боевиками. Заложники, разумеется, не слышали, о чем бывший президент Ингушетии говорил с террористами, но, по словам многих, после этого разговора боевики стали агрессивнее.

«Не знаю, что он там сказал, но боевики просто озверели, – вспоминает Анета. – Стали говорить: «Почему ваши солдаты насилуют наших женщин и детей в Чечне, а нам нельзя? Вы же отвечаете за войну в Чечне? Вы же сами ее финансируете, выплачивая налоги государству!» Начали кричать на детей, бить их прикладами по голове. Особенно их раздражал детский плач. Маленькие дети, которые больше суток не ели, не пили воды, были напуганы, подняли крик. Сначала начал плакать один грудничок, потом подхватили остальные. Детей было уже не успокоить. Тогда один из террористов, скорее всего, главарь, велел встать всем женщинам с грудными детьми и идти за ним. Нас согнали в душевую. Там мы немного пришли в себя. От кафельных стен шла прохлада, а главное, в душевой была вода. Мы стали пить. Мне давали больше всех, чтобы не пропало грудное молоко. Я одна кормила грудью всех детей, потому что у остальных мам от голода, жажды, нервного напряжения пропало молоко».

Анета говорит, что в душевую то и дело заходили террористы. Обвешанные оружием, гранатами, они говорили «Не пейте воду! Ее отравили. Ваше правительство не хочет вас спасать. Поэтому решили ядом убить и нас, и вас заодно».

«Мы все равно пили, – спокойно рассказывает Анета. – Какая разница, как умирать! Младшие дети немного успокоились и уснули. Было тяжело держать их на руках. Женщины сняли с петель дверь, чтобы уложить на нее детей. Потом в душевую привели еще людей. Им было совсем плохо, совсем не держались на ногах. Многие кинулись к воде, чуть младенцев не затоптали. Скоро и в душевой стало нечем дышать. Через некоторое время вошли террористы и сказали, что отпускают женщин и детей не старше 1,5 лет».

Многие были в школе с двумя, тремя детьми. Но боевики не разрешали брать с собой старших. Анете пришлось выбирать. Или оставлять девятилетнюю Алану одну в плену у террористов, или оставаться самой и подвергать смертельной опасности свою жизнь и жизнь маленькой Милены.

«Я хотела с ними договориться, чтобы Алана вышла вместе с Миленой, а я осталась. Но им ведь дети нужны были, – вспоминает Анета. – Боевики начали кричать, сказали, что если мы будем «базар устраивать», вообще никто не выйдет. Мне пришлось оставить Алану. Многие оставили своих старших. Но некоторым удалось уйти. Моя соседка – молодая бабушка – пришла просто посмотреть на торжественную линейку с двухлетней внучкой и тоже оказалась в заложниках. Когда она услышала, что грудничков выпускают, расстегнула блузку, прижала внучку к груди, как будто ее кормит, и так вышла на свободу. Мы с Миленой вышли, а Алана погибла. Соседская дочка, с которой они были вместе после нашего ухода, рассказывала, что Алана все боялась, что нас с Миленой расстреливать повели. Она смотрела нам вслед, пока мы выходили. Тогда я оглянулась и в последний раз увидела ее глаза».

Машина остановилась. Анета вместе с мужем вышли и побрели по кладбищу. Могил там столько, что деревянные колышки с карандашными надписями теряются на горизонте. Вдали хоронили кого-то из недавно опознанных. Женский плач здесь не стихает даже ночью. Анета подошла к могиле своей Аланы и наконец-то заплакала. Она до сих пор не может простить себе, что оставила старшую дочку одну.

"