Замкнутый круг

Нгуэссан Флоренто Бенджамин до последнего времени жил в центре временного размещения беженцев в городе Очер Пермского края. После решения местного УФМС о его депортации уроженец Кот-д’Ивуара бежал в Москву, опасаясь ареста и выдворения. В России он оказался по двум причинам: во-первых, на родине его обвинили в политической нелояльности. Во-вторых, Бенджамину необходима медицинская помощь, которую он не может получить в Кот-д’Ивуаре. Получив разрешение на временное проживание в России, африканец обратился в УФМС за статусом беженца. Как рассказывал региональным СМИ адвокат Бенджамина Борис Поносов, Ленинский суд первоначально назначил рассмотрение его вопроса на 3 декабря, однако затем почему-то перенес его на начало января. Ни Бенджамин, ни Поносов об этом предупреждены не были. Они сочли отказ незаконным и 25 февраля обжаловали его в Страсбурге.

По данным ФМС, в России в 2012 году насчитывалось 826 беженцев. «Когда мы на международных конференциях называем эту цифру, нам не верят. Переводчики переспрашивают: 800 тысяч?» – заявила «НИ» председатель исполкома Форума переселенческих организаций Лидия Графова. По ее словам, свидетельства о статусе ФМС выдает «с зубовным скрежетом»: «Членство в ООН подразумевает обязательное участие в судьбе беженцев. Чиновники рады бы совсем от них отказаться, но не могут». Соответствующие обязательства Россия приняла на себя в 1992 году, ратифицировав Конвенцию о статусе беженцев. Другой документ, регулирующий права этой категории мигрантов, – федеральный закон «О беженцах». В соответствии с ним на этот статус может претендовать иностранный гражданин, покинувший страну из-за угрозы стать «жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений».

Как отчитывается ФМС на своем официальном сайте, за последние пять лет около 13 тыс. человек подали в миграционные органы ходатайства о признании себя беженцами. Удовлетворено было менее тысячи ходатайств. При этом, по оценке руководителя программы «Право на убежище» института прав человека Елены Рябининой, обращается за статусом беженца лишь каждый десятый мигрант, покинувший свою страну из-за угрозы: «Кто-то просто не знает о такой возможности. Таджики и узбеки же опасаются, что могут быть экстрадированы. Мне рассказывали о случаях, когда к родственникам беженца, проживающим на родине, приходили местные силовики и настоятельно рекомендовали потребовать, чтобы уехавший отозвал обращение, заявляя, что лучше бы ему сидеть дома», – рассказала «НИ» г-жа Рябинина.

В похожей ситуации оказался 43-летний Умид Якубов, который 15 февраля был заключен под стражу в Рязани. Покинув Узбекистан в 2008 году, где он преследовался якобы за членство в радикальной религиозной организации, Якубов запросил политического убежища в России. Вместо свидетельства о статусе беженца Якубову в 2010 году выдали ордер на арест по узбекскому розыску, однако депортировать его в 2011 году запретил ЕСПЧ. Якубов был освобожден, а ООН признала его нуждающимся в международной защите, однако в феврале правоохранители вдруг заподозрили узбека… в незаконном отоплении теплицы на его земельном участке через «врезку» в газопроводе.

Чрезмерная разборчивость ФМС в деле присвоения статуса беженцев связана экономическими интересами, полагает в беседе с «НИ» г-жа Рябинина: «Закон о беженцах 1993 года предоставляет определенные социальные права: возможность в стать в очередь на жилье, льготно поступать в учебные заведения, помочь в поиске работы. Видимо, РФ, отказывая в убежище, пытается сэкономить какие-то крохи». Однако, по словам Елены Рябининой, все положенные по закону преференции не предоставляются и тем, кто добился статуса беженца, и на них никто не рассчитывает. Другой причиной правозащитница назвала геополитические интересы России: «Хотя ООН запрещает трактовать предоставление убежища как недружественный шаг по отношению к стране исхода, многие страны это делают. Поэтому беженцам из Таджикистана отказывают в убежище по политическим мотивам, так как там замечательный демократический режим. Беженцам из Узбекистана отказывают потому, что там якобы нет никаких проблем, а столкновения в Оше или Жанаозене – дела прошлого. А вот беженцев из Грузии в 2008–2010 году принимали очень много».

Даже прямая угроза жизни у себя на родине не гарантирует получения статуса беженца. Так, в начале февраля гражданка Афганистана Руя Иваз Али, не признанная беженкой, оказалась приговорена к казни на родине: за время нахождения в России Руя успела принять христианство, а смена вероисповедания в Афганистане карается высшей мерой наказания. Лишь 14 февраля, отреагировав на общественный резонанс, ФМС все-таки предоставила ей убежище.

Однако и люди, добившиеся статуса беженца, проживают в крайне стесненных условиях. Дожидаясь очереди на получение жилья, беженцы размещаются в трех специализированных центрах, из которых два фактически не работают, а третий, расположенный в Очере Пермской области, нередко становится объектом жалоб. Так, по данным комитета «Гражданское содействие», одна из проверок показала: трудоустроен лишь один человек из всего лагеря, Очерский пенсионный фонд отказывает беженцам в выдаче пенсионного страхового свидетельства, а к жителям беспрепятственно вторгаются правоохранители, периодически «проверяющие» порядок без всякого ордера. «Там нет никаких условий для трудоустройства и интеграции», – комментирует Елена Рябинина. По ее словам, у беженца в России фактически нет шанса на нормальную жизнь: «Теоретически человек имеет право на ускоренное гражданство, но для этого ему нужно постоянное место проживания и постоянный доход, которого он не может добиться, потому что работодатели не в курсе правового положения беженцев и опасаются их нанимать».