Бывший руководитель ФГУ МНТК «Микрохирургия глаза» Христо Тахчиди

– Христо Периклович, как для вас началась эта история?

– Для меня она началась довольно неожиданно. В 2001 году тогдашний министр здравоохранения Юрий Шевченко пригласил меня возглавить МНТК после погибшего Святослава Федорова. Я пришел фактически на руины: за 7,5 месяца почти вся головная организация в Москве была разграблена. Уже через 10 месяцев я рассчитался с долгами. За 10 лет мы увеличили объем обследования больных с 300 тысяч до миллиона пациентов. Каждый год мы оперируем более пяти тысяч иностранных пациентов, причем это обеспеченные люди, у которых есть возможность лечиться в любой стране мира. И вот на фоне очень хорошей динамики показателей, такого полного благополучия, два года назад у меня кончается очередной пятилетний контракт. 1 января 2010 года выходит приказ о том, что я считаюсь исполняющим обязанности. Тогда мне неофициально объяснили, что это обычная схема: две-три недели я побуду и.о., а потом меня переназначат. Однако эти две недели для меня растянулись на два года. В марте ко мне приходит комиссия из 19 человек с приказом о внеплановой финансово-хозяйственной проверке. Тогда проверяющие ничего существенного не нашли. Меньше, чем через год, в феврале 2011 года, приходит следующая проверка – при том, что по закону внешние структуры должны проверять организации не чаще, чем раз в три года. Опять с нулевым результатом. На фоне этих проверок, которые не давали коллективу работать, сложилась ситуация чудовищного давления на руководство. Меня вывели из всех комиссий, не отпускали практически ни в какие командировки, дошло до абсурда – я не мог уехать в собственный филиал! И вот вышел приказ, что 22 ноября назначается генеральный директор МНТК, а 21 ноября мой контракт соответственно прекращается.

– Как вы считаете, кому и зачем это было нужно?

– Понятно, что главная цель – не я, а клиника. На этот лакомый кусочек очень много претендентов, у каждого свои интересы. Это и старая офтальмологическая элита, которой не нужен такой конкурент. На протяжении 25 лет, что существует клиника, не проходило и дня, чтобы нам не вставляли палки в колеса. Вспомните, как терроризировали Святослава Федорова до последнего дня жизни. Причем я сейчас повторяю абсолютно тот же сценарий, который ему достался перед гибелью в 2000 году. В декабре 1999 года закончился его депутатский срок в Госдуме, он хотел вернуться на свое рабочее место в клинику, но восстановили его аж в мае 2000 года. Все это время его мурыжили проверками, причем в составе нынешней комиссии были два человека, которые атаковали клинику в 2000 году. За время руководства я провел более 20 арбитражных и уголовных дел по возвращению госимущества на миллиарды рублей. Люди, разграбившие центр, сейчас надеются провести вторую, более успешную попытку. Третий интересант – люди, желающие просто прибрать к рукам лакомый кусочек. Схема используется типичнейшая для 1990-х годов. Увы, Минздрав стал исполнителем этого заказа, причем, похоже, у ведомства есть свои интересы.

– Почему?

– Потому что если бы министерство руководствовалось интересами населения, а не коммерческими соображениями, то уничтожение центра должно быть невыгодно. Госзаказ мы всегда выполняли на 200%. Половина бесплатной помощи – а это 70–80% от всех медицинских услуг – оказывалась за счет внебюджетных средств, этого не делает ни одна клиника в стране. В центре за счет бюджета приобретено только 15% оборудования, с содержанием имущества примерно такой же расклад.

– И откуда берутся средства?

– Они заработаны на оказании платных услуг. Тут важно отметить один момент. Одно дело, когда из денег от «платников» делают бизнес, кладут их себе в карман, и совсем другое – когда из этих денег помогают менее обеспеченным больным. Это и морально, и профессионально правильно. Когда государство не может помочь, то нужно привлекать личные средства граждан. Например, лечение катаракты стоит 20–25 тыс. рублей. По ОМС я получаю на эти цели 4,5 тысячи, а за бюджетного пациента – 8 тысяч. Оставшиеся деньги надо где-то найти. Например, их может дать пациент, который хочет лежать в одноместной, а не в трехместной палате. Эти финансовые вопросы должны быть головной болью руководителя. Нельзя, чтобы врачи думали: «Ах, ты пришел по ОМС, поэтому мы тебя будем кромсать по старым технологиям». Та система, что существует в МНТК сейчас, напоминает точные, технологичные, но чувствительные к повреждениям часы, которые нужно чувствовать, как пульс. Вместо этого в руководители МНТК – одного из мировых лидеров в офтальмологической области – прочат человека с общехирургическим образованием (депутата ГД Александра Чухраева. – «НИ»), который, как я слышал, гениально преподает сестринское дело в университете.

– И как коллектив отнесся к потенциальному руководителю?

– Коллектив расценивает всю эту историю с моим увольнением как гибель системы. Можно ожидать колоссального оттока кадров за границу. Такая история уже была в 1990-х годах, когда самые одаренные специалисты, которым сейчас по 50–65 лет, уехали за границу. Сейчас в области работает поколение 70-летних, а потом сразу те, кому по 40–45 лет, это уж я их воспитал. Их знает весь мир, они говорят на иностранных языках, выступают на международных конференциях, и денег за границей они получали бы больше. Здесь их держал профессионализм, возможность развиваться. Если ее отберут, то поводов продолжать работу в России у них не останется. Тем более что у них перед глазами яркий пример, как государство может отблагодарить человека за его труд.