Экс-глава Ачхой-Мартановского района Чечни Шамиль Бураев:

– По закону у вас есть основания требовать компенсации за месяцы, проведенные за решеткой. Будете подавать иск?

– Нет, я не собираюсь этого делать. У следователей хватило мужества признать свою ошибку и отпустить меня, а теперь и снять все обвинения. И я собираюсь тоже поступить с ними по-мужски и не подавать исков. Если меня оставят в покое, я не стану участвовать ни в каких политических играх. Хотя меня настораживает, что с меня сняли все обвинения...

– Почему?

– Мне кажется, что все не так просто. Мне могут предъявить другие обвинения. Но я ни о чем не жалею, ведь за те девять месяцев, которые я провел за решеткой, я познакомился с системой и понял, что творится в России.

– Что с вами происходило за это время?

– За все девять месяцев – всего два допроса и одна очная ставка. На этом все проводимые со мной следственные действия прекратились. Я писал бумаги, чтобы меня вызвали на допросы, хотел помочь следствию. Но, видимо, это никому не было нужно. А ведь мне предъявили серьезное обвинение – пособничество в убийстве Анны Политковской, которую я знал лично. Аня помогала простым гражданам Чечни, пытаясь восстановить их права в конституционном поле. Она шла вперед бескомпромиссно и бесстрашно, и ее убийство было тяжелым ударом для всех нас, чьи интересы она защищала.

– В связи с чем следствие решило, что именно вы причастны к этому преступлению?

– По их версии, я взял адрес Анны Политковской у бывшего сотрудника ФСБ Павла Рягузова, с которым был знаком. Якобы я передал его исполнителю убийства. Правда, на очной ставке Рягузов так и не смог высказать ничего конкретного. Он даже не помнил фамилии женщины, адрес которой я у него взял. Я его спросил: «А как я адрес у тебя узнал? На бумаге ты мне его написал или по телефону?» А он отвечает: «Я не помню. Может, на бумаге, может, по телефону». А как он может не помнить? Если бы он это сказал, я бы предоставил алиби, и обвинение сразу же распалось бы.

– А как вы познакомились с Павлом Рягузовым?

– В 2002 году он приезжал в Чечню в командировку. Тогда он работал в ФСБ в Гудермесе. Меня с ним познакомил Сергей Хаджикурбанов, которого тоже обвиняют в убийстве Анны Политковской. Хаджикурбанов раньше работал в УБОП, боролся с бандитами и террористами и высвобождал заложников. Мне он был близок по духу. Однажды я случайно встретил Хаджикурбанова в аэропорту в Ингушетии, он приехал проведать Рягузова. Вез ему подарки. Я зарезал барана, и мы поехали к Рягузову вместе. Так мы и познакомились. Хаджикурбанова арестовали еще за полгода до убийства журналистки. Потом арестовали братьев Махмудовых, которых назвали исполнителями убийства. С ними я никогда особенно не общался, для меня они были пацанами, детьми. Но однажды, когда я еще возглавлял район, ко мне приходила мать Махмудовых Залпа и просила устроить ее сына Джабраила на работу. Я тогда отказал, не было мест. После этого Джабраил приезжал ко мне домой. Их дядя, который находился в то время в тюрьме в связи с совсем другим делом, попросил меня написать ему поручительство, чтобы его отпустили под подписку о невыезде. За этим документом как раз и приезжал Джабраил. Для меня, конечно, было странно, что по делу об убийстве Анны Политковской постепенно арестовывают всех моих знакомых.

– Вы предвидели, что вас это тоже коснется?

– Я ничего не предчувствовал. За пять минут до ареста мне позвонил знакомый журналист и сообщил, что меня сейчас должны задержать. Я ему, конечно, не поверил и сказал: «Да пошли они к черту!» После этого разговора я пришел домой. Вскоре у меня должен был пройти тендер на получение леса в аренду на Кавказе, и я собирался выехать в Чечню. За несколько дней мне позвонил знакомый, попросил, чтобы я передал его родственникам в Чечне деньги с продажи дома. Мне дали миллион 200 тысяч рублей. С этой суммой меня и задержали. Скорее всего, оперативники прослушивали меня, и они, видимо, решили «привязать» эти деньги к делу. Якобы они были платой за участие в убийстве. Они имели основания, чтобы меня задержать: я со всеми подозреваемыми был знаком. Я был просто подходящей кандидатурой. Когда говоришь правду, не нужно оправдываться. Рано или поздно она все равно всплывет.

– Слишком много времени и сил понадобилось, чтобы правда о вас стала известна...

– Цена всегда бывает разной. Я как будто и не был в тюрьме – в душе я всегда был на воле. Я находился в шестом корпусе «Матроской тишины», где содержат политических преступников. На преступном жаргоне там «нет дорог, нет запретов». Со мной сидел в одной камере руководитель «Трех китов». Встречались люди, к которым ни у государства, ни у физических лиц нет никаких претензий. Но они находятся там по несколько лет, потому что кому-то помешал их бизнес. Холодильник у нас был основательным, ели все, что пожелаем. Там все читали прессу. Я там занялся спортом. В день делал не менее 100 отжиманий, тренировался и в камере, и на прогулках.

– Чем вы собираетесь заняться сейчас?

– Я зоотехник. Я хочу выращивать разные овощные культуры без всяких добавок и химикатов – томаты, картофель, делать соления. Меня также привлекает и животноводство. Я чувствую в себе силы сделать из этого собственный бизнес.