Posted 18 марта 2008,, 21:00

Published 18 марта 2008,, 21:00

Modified 8 марта, 08:06

Updated 8 марта, 08:06

Национальный стиль или национальная экзотика

Национальный стиль или национальная экзотика

18 марта 2008, 21:00
Утверждение русской нации, ее самостоятельности неразрывно связано с участием России на всемирных и международных выставках. Здесь впервые произошло широкое знакомство иностранцев с самобытной русской архитектурой, изобразительным и декоративно-прикладным искусством, предметами промышленного, сельскохозяйственного и ку

Русское правительство объявило о своем официальном участии в Парижской всемирной выставке 1878 года уже в мае 1876 года. В том же году было опубликовано подробное положение о русском отделе на выставке и создана специальная «высочайше утвержденная» комиссия для его организации. Вся работа по собиранию экспонатов и популяризации выставки среди населения была возложена на департамент сельского хозяйства Министерства государственных имуществ и на департамент торговли и мануфактур Министерства финансов. Большую роль в этом деле сыграли особые сборно-приемные пункты в пяти городах Российской империи – в С.-Петербурге, Москве, Одессе, Варшаве и Хельсинфорсе (Хельсинки). Для облегчения доставки экспонатов на сборные пункты были снижены транспортные тарифы внутри страны. Все дальнейшие расходы по пересылке экспонатов в Париж и обратно, страхование в пути, общее устройство и оформление русского отдела принимались на счет государственной казны. Подготовка художественного отдела была, как и прежде, возложена на Академию художеств.

Организаторы Парижской всемирной выставки 1878 года поставили условие о непременном строительстве странами-участницами собственных павильонов в национальных стилях, образующих своеобразную улицу Наций на Марсовом поле. Эти павильоны служили в основном парадными входами в галереи выставочного дворца, где, собственно, и располагалась экспозиция стран-участниц.

Из всех построек улицы Наций русский павильон стал «гвоздем» выставки. Россия уже выставляла образцы своей архитектуры на всемирных выставках 1867 года в Париже и 1878 года в Вене. Эти постройки уже тогда обратили на себя внимание публики и критики, но здесь в 1878 году был настоящий триумф русской архитектуры. Имя автора этой постройки Ивана Павловича Ропета (настоящее имя Иван Николаевич Петров), уже известное по выставкам 1870 года в Петербурге и 1872 года в Москве, стало необыкновенно популярно в Париже или, как было принято говорить, «гремело». Его постройка вызвала массу откликов как в иностранной, так и в отечественной печати. В превосходном парижском издании Albom de l’exposition, специально посвященном выставке, о русском павильоне сказано следующее: «Одна из самых интересных построек улицы Наций, та, что между всеми пользуется наибольшей любовью публики и всего дольше останавливает перед собой удивлённых зрителей, это бесспорно – живописный фасад, выстроенный из дерева Россией». Известный французский художественный критик Шарль Блан писал в своей публикации в Temps: «Переходя от построек Австро-Венгрии к русским постройкам, я чувствую, что покидаю цивилизацию, уже постаревшую, и приближаюсь к народу, быть может, немного дикому, но могучему, сильному, полному жизненности. Их деревянное дело выказывает силу, расточительную орнаментику, роскошь узоров, и в этом нет ничего мудрёного, потому что чувство меры принадлежит только тем эпохам истории и цивилизации, когда искусства достигали полной зрелости. Русский строитель проявил в своём здании силу даже несколько преувеличенную».

Продолжая тему о самобытной русской архитектуре, И. Готье и А. Депре в издании Les curiosites de l’exposition писали: «Русский фасад издали бросается в глаза своей величавой массой многоэтажного, вырезного, орнаментированного во всех направлениях дерева, своими высокими кровлями, крытыми в шахмат, своими удивительно обрамленными окнами. Оба крыла состоят из сквозных галерей, упирающихся в высокие и тяжёлые башни, похожие на крепостные постройки: здесь царствует какое-то мрачное и суровое настроение, отзывающееся эпохой первых царей. Всё вместе производит величавое впечатление».

Подобных отзывов можно было бы привести ещё много. Однако было бы неверно утверждать, что у всех зарубежных критиков понимание сущности национального характера в русской архитектуре было правильным. Плохое знание страны, её быта, её своеобразия не раз вводило их в заблуждение. Часто эклектичные элементы в русском искусстве принимались за черты истинно национального. Так было с оценкой проектов А.И. Резанова на Венской всемирной выставке 1873 года, а затем и построек И.П. Ропета. Для иностранцев было довольно трудно установить разницу между национальным стилем и национальной экзотикой. В связи с этим В.В. Стасов писал: «Не странное ли дело, это требование от нас, более чем от кого бы то ни было другого в Европе, – элемента национальности во всём, что мы делаем и производим? Нашу национальность не всегда хорошо и верно уразумевают иностранцы, часто растолковывают её как-то совершенно произвольно, наизнанку, но при всём этом верно то, что мы в глазах Европы какая-то самая национальная национальность. Мы точно подрядились, точно по контракту обязались перед Европой, ни с чем другим не выходить на экзамен, как с национальностью в руках и за пазухой».

Стилистическая характеристика русских построек на Всемирной выставке 1878 года в Париже была связана с сильным архитектурным течением, существовавшим в России во второй половине XIX века и подражавшим древнерусскому зодчеству. Представители этого течения – ученики и последователи профессора А.М. Горностаева, «желая придать своим постройкам не только национальный, но и народный характер, вдохновлялись образцами крестьянской архитектуры прикладного искусства. Задачу придания архитектуре народного характера они понимали в основном как задачу украшения своих построек деталями, заимствованными из народного искусства, и не только из деревянной архитектуры, но и даже из народных вышивок. Большой интерес в этом отношении представляют альбомы проектов «Мотивы русской архитектуры», выпущенные в 1874–1880 годах А. Рейнботом. Это был своеобразный «манифест» русской национальной архитектуры, где ярче всего проявилось творческое кредо представителей этого архитектурного течения. Этот стиль, противопоставивший себя официальному «русскому стилю» К. Тона, был поддержан демократической общественностью. Ряд критиков, в том числе и В.В.Стасов, воспринимали работы И. Ропета и его единомышленников как положительную попытку возрождении русского стиля в архитектуре. В.В.Стасов в своих публикациях на страницах «Нового времени» с восторгом писал о выставочном здании в Париже: «Фасад Ропета столь же прелестная вещь, как и построенный им в 1872 году, на московской политехнической выставке, «ботанический павильон» с галереями оранжерей».

Русские постройки в Париже, получившие безусловное признание на Западе, в самой России вызвали противоречивые отзывы. Будучи страстным и убежденным сторонником творчества Ропета и его единомышленников, Стасов с негодованием обрушивается на тех русских корреспондентов, которые недоброжелательно отзывались о павильоне России на Всемирной выставке 1878 года в Париже: «Известно, им надо европейцами показаться, им надо тонкое понимание, деликатный вкус проявить. Вот они и шарахаются из стороны в сторону, хают и бранят во все концы, и иностранная ничтожнейшая кукушка всегда покажется им лучше самого прелестнейшего русского соловья. Иностранцам, как они ни путали, что ни фантазировали в своих статьях, можно многое, можно всё простить уже за одну симпатию, какую они выказывали к нашей архитектуре, за то искреннее любопытство, с каким они к ней обращались. К несчастью, у нас самих поминутно нет ни того, ни другого».

Прошло сто лет, а парижская постройка Ропета всё ещё продолжает интересовать историков архитектуры. Архитектурная оценка этой постройки у современников была различна – от восторженных отзывов В.В. Стасова до презрительно нарицательного – «ропетовщина» или «петушиный стиль». В истории русской архитектуры «фасад» Ропета стал хрестоматийным примером псевдорусского стиля, иррационализма и отсутствия чувства меры в декоративном убранстве. Был ли это русский стиль? Было ли творчество Ропета в его товарищей национальным искусством? Этот вопрос ставился неоднократно и никогда не находил однозначного ответа. Автор некролога, напечатанного в журнале «Зодчий» после смерти Ропета, отвечал на этот вопрос так: «Это, конечно, вопрос открытый: то было нечто новое, своеобразное, не лишённое своего особенного вкуса, – нечто доступное пониманию массы. Это была «Ропетовщина», и эта «Ропетовщина» заняла своё место в истории русской архитектуры». Эта оценка современника Ропета его творчества интересна тем, что она впервые поставила вопрос об архитектуре как массовом искусстве.

Перед И. Ропетом стояла сложная задача – создать яркий выразительный образ русского национального павильона, своеобразные парадные пропилеи, ведущие к экспозиции России на Всемирной выставке. Это не был выставочный павильон в полном смысле этого слова, так как там’ размещалась не экспозиция, а администрация русского отдела во главе с генеральным комиссаром П.И. Глуховским. Вместе с тем фасад сам являлся экспонатом. Это была рекламная, «представительская» постройка России, которая положила начало целому ряду образцов архитектуры, выдержанных в духе древне-русской стилизации и не выполнявших экспозиционных функций. Это особое назначение выставочного сооружения России в какой-то мере предопределило зрелищный, рекламный характер его архитектуры. Стремление русской буржуазии после реформы 1861 года к самоутверждению в период «пробуждения национальной жизни и национальных движений» так же не могло не отразиться на стилевой характеристике русских выставочных построек. Западу надо было показать, что и нас есть стиль, оригинальный и самостоятельный. Эта цель была достигнута. «Фасад» Ропета, ставший своеобразной визитной карточкой России на выставке, блестящий успех нашего художественного отдела заставили заговорить Запад о русской национальной художественной школе. Корреспондент газеты «Голос» А.М. Матушинский сообщал о выставке: «Европа в первый раз теперь воочию убедилась в существовании русского искусства, развивающегося самобытно и независимо».

Русские выставочные постройки в Париже с одной стороны отражали основные тенденции развития отечественной архитектуры, а с другой – являлись следствием определённых взглядов организаторов Всемирной выставки 1878 года на выставочную архитектуру, вернее на архитектуру национальных выставочных павильонов, специфика которых требовала создания своеобразной квинт-эссенции национального стиля и выделения из всего комплекса окружавших построек. Так было в Париже в 1878 году с улицей Наций, так было и на всех последующих всемирных и международных выставках, в которых активно участвовала Россия. Исключением из этого правила являются павильоны России на международных выставках 1911 года в Риме и Турине, выдержанных в стиле русской классической архитектуры (архитектор В. А. Щуко).

"