Не так верят

Поправки касаются круга тех, кто может быть учредителем или участником религиозных организаций. Из этого числа исключаются иностранцы, чье пребывание в России нежелательно, а также граждане, замешанные в финансировании терроризма или обвиненные в экстремизме. Если религиозная организация не исключит их из своего состава, организацию закроют.

Ранее никаких подобных ограничений законодательство не содержало. Поэтому в поправках многие сразу усмотрели наступление на свободу вероисповедания. «Это лишение права на организацию религиозной общины для любого человека, кто когда-либо признавался виновным в экстремизме, – говорит «НИ» ведущий научный сотрудник Института Европы РАН президент Гильдии экспертов по религии и праву Роман Лункин. – Кроме того, признать человека экстремистом можно и не по религиозным мотивам, а религиозной деятельностью он не сможет заниматься всю жизнь». «Эта норма антиконституционна, – подтверждает «НИ» заведующий отделом образования Духовного управления мусульман России Арслан Садриев. – Впервые в истории новой России мы видим прецедент поражения в правах человека, уже отбывшего наказание».

Религиозные деятели опасаются, что поправки будут способствовать произволу. «За какую-нибудь брошюрку нам могут привязать экстремистскую деятельность», – говорит «НИ» протоиерей Русской православной автономной церкви Михаил Ардов. Он считает изменения законодательства «закручиванием гаек», результатом монополии Московской патриархии. Кроме того, по словам экспертов, возникают трудности с определением участников религиозных объединений: закон не дает определения «член» и «участник» религиозной организации. «Является ли участником организации человек, постоянно посещающий богослужения? А наемный сотрудник религиозной организации? А прохожий, зашедший в храм, дацан, молитвенный дом, мечеть, синагогу? В общем, вновь конфуз и возможность для злоупотреблений, – говорит «НИ» управляющий делами Российского объединенного Союза христиан веры евангельской епископ Константин Бендас. – Церковь – это не полиция, не Следственный комитет и даже не миграционная служба. Я легко представляю, что в случае принятия законопроекта возникнут требования от правоохранительных органов общинам ежегодно (или ежемесячно) представлять списки всех участников и членов религиозной организации и справки об отсутствии в их рядах иностранных экстремистов, террористов и отмывателей доходов».

Существует мнение, что изменение действующего законодательства – попытка урегулировать ситуацию вокруг исламского духовенства в Татарстане: «К сожалению, налицо ситуация, когда проблемы, сложившиеся в религиозной сфере в отдельно взятой республике, Татарстане, пытаются разрешить, используя федеральное законодательство, и делают это не очень умело», – говорит Константин Бендас. Аналогичный закон действительно был принят на прошлой неделе в Республике Татарстан под влиянием недавнего покушения на муфтия и убийства его заместителя.

Изменения в законодательстве бессмысленны, настаивает Арслан Садриев: «Это только отчет чиновников о проделанной работе. На самом деле закон ничего нового не несет, он лишь дублирует действующие нормы права. Так, быть учредителями религиозных организаций разрешалось только гражданам России и до внесенных изменений». По мнению других экспертов, от поправок пострадают организации, в которых значительная часть священнослужителей – граждане другого государства. Это относится, в частности, к Традиционной Буддийской сангхи России и организациям иудеев.