Тайна судейского двора

То, что в России есть незаконно засекреченные дела, – уже не новость для адвокатов. Они давно пытались донести до широкой общественности мысль о том, что следователи пользуются сомнительными методами. «Еще в советское время была эта жуткая проблема, а в 90-х годах число незаконно засекреченных дел стремительно возросло, – сообщил «Новым Известиям» адвокат, президент Института верховенства права Станислав Маркелов. – Нам давно известен механизм засекречивания. В дело вставляется один документ с грифом «секретно». На самом деле эта бумага может и не содержать секретные сведения. Например – отдельное поручение для сотрудников внутренних дел. И все – на дело уже можно ставить штамп секретности и требовать вести процесс в закрытом режиме».

Именно о таком способе засекречивания и говорила председатель Мосгорсуда Ольга Егорова, фактически обнажив давно наболевшую проблему. «В судебной практике был прецедент, когда один из судов вернул дело прокурору в связи с тем, что в материалах был документ под грифом «секретно», не имевший, по сути, таких сведений, – сообщила Ольга Егорова. – Позже Верховный суд оставил это постановление без изменений, признав тем самым его законность. Таким образом, следствию стоит подходить к этому вопросу очень внимательно».

Как утверждают адвокаты, метод засекречивания используется в отношении вполне определенных дел. «Это неугодные дела, со скользкой доказательной базой, – говорит Станислав Маркелов. – И зачастую это громкие дела – шпионские или же связанные с терроризмом, когда власть не хочет, чтобы подробности попали в прессу и стали достоянием гласности». В качестве примера адвокат упоминает дело о взрыве на Ваганьковском кладбище, который совершил лидер экстремистской организации «Революционный коммунистический союз молодежи» Андрей Соколов. «После завершения следствия дело было еще не засекреченным, соответствующий гриф появился на нем только в зале суда, – уточнил Станислав Маркелов. – Мне пришлось подать ходатайство о перерыве, подписать бумагу о неразглашении гостайны и только после этого посмотреть, какой документ в деле содержит тайну. Оказалось, что никаких секретов в нем не было».

О незаконности создания подобной атмосферы тайны юристы говорили и в деле сотрудника службы безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина, которого обвиняли в убийстве и в покушении на убийство. Тогда адвокат Михаил Жидков утверждал, что в ходе процесса не было исследовано ни одного секретного документа. Он выдвигал предположение, что материалы дела были необоснованно засекречены Генеральной прокуратурой РФ, а судебные слушания незаконно объявлены закрытыми с единственной целью – скрыть отсутствие доказательств вины Пичугина в материалах дела от общественности и СМИ. В закрытом режиме шел и процесс по делу об убийстве журналиста Пола Хлебникова, так как на трех документах в материалах следствия стоял гриф «секретно».

Адвокаты утверждают, что следователи пользуются пробелом в законодательстве. «Дело в том, что в законе четко не прописано определение государственной тайны», – объяснил «НИ» Станислав Маркелов. «Я вел дело офицера-подводника Александра Никитина, которого обвиняли в шпионаже и государственной измене, и видел, что следователи ставили специальный гриф на документы, как Бог на душу положит, – рассказал «НИ» известный российский правозащитник и адвокат Юрий Шмидт. – На одних документах стояло «секретно», на других, таких же – «совершенно секретно», еще несколько подобных бумаг вообще были без грифа. Если в засекречивании дела о разглашении гостайны еще есть логика, то ведь есть общие дела, где следователи просто считают удобным вводить документы со штампом».

Как объясняют юристы, решение, будет ли процесс закрытым или открытым, принимают на предварительном заседании судьи. «Но, к сожалению, судьи идут на поводу у прокуроров, – говорит Юрий Шмит. – Хотя они могут оставить процесс открытым и объявлять закрытыми только те заседания, на которых будут рассматриваться засекреченные материалы. Так поступил судья на процессе по делу подводника Никитина. Но это были 90-е годы. Сейчас же в судах зачастую царит атмосфера психоза, людей осуждают тайно. И случаев незаконного засекречивания очень много». Впрочем, слова Ольги Егоровой подбодрили адвокатов – они расценили их как добрый знак, который станет сигналом для властей к наведению порядка в процессуальном хозяйстве.