Председатель Совета муфтиев России, член Общественной палаты шейх Равиль Гайнутдин

Соборная мечеть является не только нашим духовным центром. Еще в годы советской власти ее посещали главы многих государств, желание помолиться в ней выражают и нынешние лидеры мусульманских стран во время своих официальных визитов. Посещая мечеть, построенную более ста лет назад, они видят, что в маленьком здании до трех тысяч верующих совершают намаз, как сельди в банке. По этой картине складывается обманчивое впечатление о положении всех мусульман России. Строительство нового здания Соборной мечети я считаю делом государственным – каким явилось восстановление храма Христа Спасителя. Кстати, в нем активно участвовали многие мусульмане. Через одного моего родственника, занимающегося строительным бизнесом, туда было передано несколько миллионов долларов. Но строительство приобрело такой размах ввиду исключительного положения Русской Православной Церкви. Нам на строительство мечети, конечно, деньги рекой не потекут. Поэтому мы вынуждены обращаться за помощью и в России, и за рубежом.

Когда президент пригласил нас в день праздника Курбан-Байрам в Кремль, я рассказал ему, как нам неловко принимать высоких гостей в стенах старой мечети. Президент спросил: «А сколько мечетей было построено за последние годы?» – «Более пяти тысяч». – «А сколько было в советское время?» – «Около ста тридцати». – «Ну вот, – сказал президент. – Разве это не показатель отношения к вам?» – «Конечно, показатель. Но до тех больших и красивых мечетей ваши и наши гости никогда не доедут!» На президента этот мой довод подействовал, и он пообещал: «Мы построим в Москве достойную мечеть».

В конце концов, до революции у нас было 14 тысяч 300 мечетей. Из них 14 тысяч 150 было разрушено. Разве мы не имеем оснований требовать от государства-правопреемника помощи?

– Помимо строительства мечетей, в чем еще может помочь государство российской умме?

– Для нас важно, чтобы духовенство могло учиться в России, а не ехало в арабские страны. Человек, получивший духовное образование в другой среде, не имеющей ничего общего с нашими традициями, через 5–7 лет возвращается не способным адекватно общаться с людьми. И возникают «параллельные структуры», сомнительные небольшие общины, где тех, кто туда приходит, настраивают против официального духовенства, против своих же собратьев и против государственной власти.

Сложность ситуации вот еще в чем. На территории России традиционно были распространены два мазхаба, две юридически-правовые религиозные школы: ханафизм (на Урале, в Сибири, Поволжье и в Европейской части) и шафиизм (в основном на Северном Кавказе). Но в последние годы, в связи с миграцией, на территории Европейской части и в Сибири обосновалось много кавказских уроженцев, которые принесли с собой свои обычаи, свой мазхаб. Если прибавить к этому «привозной» мазхаб, неизбежным становится конфликт мировоззрений, конфликт «отцов и детей». Вот почему мы ставим перед государством вопрос о создании сети конкурентоспособных учебных заведений.

Если Россия для русских – как нам ее делить?

Выступая на саммите религиозных лидеров Европы, я сказал, обращаясь к моим братьям: «Вы говорите о трудностях для мусульманина стать европейцем. А я как раз европеец. И таких в России большинство. Живя много столетий рядом с христианами, мы не ощущаем себя чужаками. Вы говорите, что вам трудно – изучайте наш опыт».

В Финляндии есть четыре мусульманские общины. Главным имамом там стал получивший образование в России молодой татарин. И у них нет проблем, подобных тем, которые решают мусульмане, скажем, в той же Франции. Подготовьте себе имама-европейца – и у вас не будет никаких проблем.

– Вы говорите, что не будет никаких проблем. Но ведь в той же Москве мусульмане рискуют на каждом шагу столкнуться со скинхедами. В глобальном смысле, по сравнению с Европой, наверное, в России у мусульман проблем нет, а на бытовом уровне – более чем достаточно.

– Да, я согласен с вами. Сегодня утром, собираясь к вам в гости, я смотрел по телевизору программу криминальных новостей. И в одном сюжете было рассказано о нападении группы ребят со свастиками на рукавах на двух молодых музыкантов, которые шли на концерт. Это не были ни мусульмане, ни приезжие с Кавказа, ни чернокожие – славяне, русские. И их избили те, чей лозунг: «Россия – для русских!»

Вы, наверное, слышали, как в прошлом году в Сергиевом Посаде, центре православной духовности, после пятничного богослужения несколько человек ворвались в молельный дом и начали избивать верующих обрезками арматуры и лопатами. Была вызвана милиция, но вместо того чтобы навести порядок, милиционеры стояли и наблюдали за происходившим. Случилось это в городке, исторически связанном с битвой на Куликовом поле, после того, как по России прошли крестные ходы, от Пермского края до Калуги, под лозунгами: «Мы сбросили враждебное, варварское иго – не допустим его повторения!»

Мусульмане верой и правдой служили отечеству. В 1812 году вместе со всей армией дошли до Парижа, и в знак благодарности император Александр I повелел на месте казарм конных татарских и башкирских полков в Москве построить мечеть. Из царской казны были выделены деньги, чтобы выкупить участок в Санкт-Петербурге, где тоже была построена мечеть. Если говорить, что Россия – только для русских, для кого же земли Башкортостана, Татарстана, Алтай, бескрайние просторы Сибири, наконец, и Кавказ? Как делить нам Россию? Куда податься тогда 38 народам и национальностям, исповедующим ислам? Куда деваться 20 миллионам человек, чьи интересы я представляю? Вот почему я постоянно призываю своих православных братьев к тому, чтобы они были очень осторожны, с высоких трибун говоря, что Россия была и осталась православной. Это, может быть, приятно какой-то части православных, но крайне пагубно для государства.

– А вам не кажется, что само государство, в лице отдельных институтов, поддерживает подобные настроения в обществе, потому что обществом тогда легче управлять?

– В кризисные периоды истории всегда находятся силы, отвлекающие внимание людей от реальных проблем на то, что их отличает друг от друга. В этом смысле мне понятно, почему по телевидению крутился известный рекламный ролик известной партии с призывом «очистить Москву от мусора». Наши политики должны понимать: задевая национальные чувства, невольно задевается религиозное сознание. Политические и экономические войны, гражданские войны почти всегда скоротечны и завершаются тем, что люди садятся за стол переговоров и подписывают мировое соглашение. А религиозные войны могут длиться веками, втягивая в себя все больше людей.

Диалог возможен, когда цель – общие интересы

– Уважаемый шейх, вы часто выступаете в СМИ с комментариями по поводу важных общественно-политических событий, выражая мнение всего мусульманского сообщества России. Но складывается впечатление, что полного мира и согласия в российской умме нет. Когда «карикатурный скандал» достиг России, несколько муфтиев выступили с прямо противоположными заявлениями. В последнее время слышны призывы к тому, чтобы у мусульман нашей страны был единый орган управления с одним лидером. Что вы об этом думаете?

– Во-первых, не могу согласиться с тем, что мусульмане России, тем более их духовные лидеры, не были в оценке происшедшего единодушны. А если кто-то, признающий к тому же, что весь последний год не выходил из больницы, с телеэкрана заявляет: «Мусульмане сами бандиты» – ну, что же, этот муфтий нуждается не в интервью, а в серьезном лечении. Это ни для кого не секрет – ни в мусульманском сообществе, ни для наших партнеров по межрелигиозному диалогу, ни в администрации президента. Что касается объединения всех мусульманских организаций России – я считаю, искусственно создавать какой-то единый орган управления не нужно. Время от времени я получаю такие предложения от муфтиев, но отвечаю на них отказом.

– Вы боитесь раскола?

– Не только. Я возглавляю крупнейшую религиозную организацию страны и от остальных мусульманских структур, кроме головной боли, ничего не имею. Взять еще сегодня на себя проблемы Северного Кавказа и, находясь в Москве, отвечать за каждый теракт, за каждую экстремистскую группировку – было бы для меня непосильно. У нас и так хватает проблемных регионов, например, на северо-западе. Наверное, если у мусульман будет «муфтий Московский и всея Руси», и власти, и другим конфессиям станет легче работать с нами. Но в ближайшее время делать шаги в этом направлении мы не намерены.

– Сейчас идут разговоры о преподавании религиозных дисциплин в школе, об армейском духовенстве – не есть ли это «переход границы», обозначенной Конституцией?

– Если кому-то хочется, чтобы во власть от всех конфессий был делегирован один представитель, – это нарушение Конституции. Если кто-то ратует за то, чтобы в армию и в школы шло духовенство лишь какой-то одной церкви, – это неуважение Конституции. Или тогда на всех приемах и заседаниях рядом с президентом должен восседать на троне религиозный деятель, который признан Конституцией главным. Так в современной России быть не может. В стране 20 миллионов мусульман, еще несколько миллионов представителей других традиционных религий, с каждым годом растет число протестантов – это факт. И говорить, что Россия была и остается страной православной – просто абсурдно. Все религии являются важным фактором стабильности государства, и оно со всеми должно иметь открытые партнерские отношения.

– Существует ли в России и возможен ли межрелигиозный диалог не только на уровне представительства лидеров конфессий в комиссии при президенте, в Общественной палате или в дискредитировавшем себя Межрелигиозном совете, но и на массовом уровне?

– Я уверен в том, что такой диалог у нас ведется столетиями. Мы к нему привыкли, поэтому не всегда его замечаем. Когда я жил в Казани, у нас в подъезде на одной площадке соседствовали два татарина и два русских. И мы настолько жили мирно, так помогали друг другу, что само по себе служило доказательством: все мы, россияне, живем в одном доме. Переехав в Москву, я попал в точно такую же ситуацию. Если говорить о богословском диалоге, как такового сегодня его в России нет. На уровне глав конфессий мы тесно сотрудничаем в области защиты наших интересов и прав, отношения к политике государства, к принимаемым законам. Что же касается Межрелигиозного совета – в его дальнейшей работе будет смысл, если целью станут всеобщие интересы, а не какой-то одной церкви. Тогда название этой организации, действительно подмочившей свою репутацию, будет соответствовать реальности. Слово «совет» предполагает согласование интересов всех сторон.

– Последний вопрос. Часто ли вам попадаются в руки «Новые Известия»? Что вам в нашей газете нравится, что не нравится, что бы вы хотели нам на будущее пожелать?

– Позвольте обратиться к вам и к читателям с традиционным приветствием: «Мир вам, милость Всевышнего Аллаха и его благословение!» Я часто читаю «Новые Известия» и хочу сказать вам слова благодарности за очень грамотное, очень объективное освещение национальных и религиозных проблем, в частности, жизни мусульман. Если говорить о том, что не нравится – к сожалению, наши журналисты вспоминают о мусульманах, когда какой-то скандал или теракт. В обществе сложился образ мусульманина с повязкой на лбу, бегающего по горам с оружием и криком: «Аллах акбар!» В массовом сознании это образ врага, в глазах юнцов с Северного Кавказа – он герой. Героями должны стать другие люди. В общем, постарайтесь чаще предлагать читателям продукты не жареные, а более питательные, воспитательные.