Posted 10 июня 2004,, 20:00

Published 10 июня 2004,, 20:00

Modified 8 марта, 09:44

Updated 8 марта, 09:44

Неуважаемые гости России

Неуважаемые гости России

10 июня 2004, 20:00
В лексикон россиянина уже прочно вошло слово «гастарбайтер», что в переводе с немецкого означает «приглашенный рабочий». Хорошее слово, гостеприимное, будто Москва и впрямь для всех – радушный город, где исполняются любые желания. Чтобы понять, как живет простой гастарбайтер, наш корреспондент по заданию редакции торго

По неофициальным данным, за год через Москву «прокатывается» около 9 миллионов работяг-нелегалов из 119 стран мира. Кто-то работает в столице месяц-другой, кто-то живет практически постоянно. В основном «нелегалы» – граждане средних лет без высшего образования из стран СНГ, Вьетнама, Китая, Турции, Афганистана. Гастарбайтеры работают там, куда не хотят идти москвичи. 39% заняты в строительстве, 16% – в уличной торговле, 10% – в промышленности, остальные – в общественном транспорте, в коммунальном, сельском и лесном хозяйствах. Тем временем 100 тыс. образованных и высококвалифицированных москвичей ежегодно уезжают за рубеж.



Торговки

«Ты ищешь работу? – на ломаном русском спросил меня азербайджанец Афган, владелец лотка с колготками на Черкизовском рынке. У него настолько невыразительная внешность, что взгляд с него постоянно соскальзывал куда-то в сторону. – Русским владеешь свободно? Хорошо. Где живешь»?

«В деревне, в Тверской области», – соврала я.

«Отлично, – улыбнулся работодатель, внимательно оглядывая меня сверху вниз. – Пока будешь жить у меня».

Принадлежность к женскому полу и отсутствие столичного жилья означают на Черкизовском профпригодность. Все торговки по очереди живут у хозяина и называют свою повинность «быть в гостях». В гостях девушки готовят, стирают, убирают, ну и, конечно, развлекают повелителя. Ублажают и друзей хозяина, на кого тот укажет. Отказ от хозяйского гостеприимства означает потерю работы. За торговлю платят по 100–150 руб. в день, что на рыночном жаргоне называется «получать на выходе». Иногда часть денег удерживается за жилье и еду с хозяйского стола. Работают торговки с 9 до 17 часов, без выходных.

Моей напарницей стала сорокалетняя Сусанна, учительница русского и литературы из Казахстана. Полгода назад она приехала в Москву искать любовь и нашла ее в первый же вечер.

«Я приехала сюда с сотней рублей и книжкой Михаила Шолохова, – смеясь, рассказала она при знакомстве. – Ночевать было негде, я бродила по дворам, пока не стемнело. В отчаянии позвонила в первую попавшуюся дверь и попросилась на ночлег. Дверь открыл интеллигентный холостяк. Он меня пожалел и даже наутро предложил снять у него комнату. Там теперь и живу».

Рабочий день у нас, как и у всех, начался с обряда, посвященного удачной торговле. Он странно совмещал в себе язычество, христианство и ислам. Мы разложили на столе упаковки с колготками и выставили табличку: «На 100 рублей – три любые пары». Затем Афган шариковой ручкой подвел поярче выдержки из Корана, которые у него написаны, где только возможно: на столах, стульях, с обратной стороны ценников. А мы с Сусанной, продав первый комплект колготок, обмахивали помятой сторублевкой весь лежащий на столе товар, трижды поплевали на банкноту и, наконец, перекрестили ее.

Торговля шла бойко. Когда у нас заканчивались колготки Sanpellegrino, мы доставали нужную обертку и клали в нее Golden Lady. Если заканчивалась «тройка», самый ходовой размер колготок, мы вынимали из-под прилавка наклейки и лепили эти «тройки» на все, что только попадалось под руку.

«Наташка! – услышала я у себя за спиной голос Джимми, торговавшего шапками. – Мне Султан разрешил тебя. Идем!».

Наташка, 23-летняя украинка из отдела детской одежды, молча поплелась за Джимми в сторону туалета. Туалет Черкизовского – больше, чем уборная. Это пункт удовлетворения хозяйских потребностей и место для наказания за преступления. Преступлением считается, если девушка влюбляется не в хозяина и не в его друга. Если «нахалка» флиртует без разрешения, ее бьют и заставляют «гостевать» на работе со всеми желающими. Наташку, после некоторого отсутствия с Джимми, били на моих глазах прямо у прилавка. Зрелище собрало любопытных, которые не то что не вызвали милицию, но даже ничуть не осуждали происходящего. Просто стояли и смотрели.

Наташку обвинили в запрещенной связи с таджиками. «Они моются каждый день! – выкрикивала сквозь слезы виноватая. – От них одеколоном пахнет, они в кафе приглашают!».

«Дура, – отозвались ее подруги из соседней палатки. – Как можно спать с теми, кто пол метет»?

А в это время черкизовские мужики не на шутку «завелись» из-за упаковки колготок, с которой призывно смотрела грудастая блондинка в белом полупрозрачном бюстгальтере. Утром владельцы торговых палаток просто тыкали в нее пальцем, днем – засовывали ее за пазуху манекенам в дубленках. А вечером Заур подрисовал красотке соски. Афган, не стерпев такого надругательства, затеял драку. После выяснения отношений оскверненную блондинку просто выбросили и достали новую.

Воспользовавшись шумихой, я сбежала домой, не дождавшись 100 рублей «на выходе». У дверей павильона сидела на бетонном полу зареванная Наташка. Она работает на Черкизовском три года. Восемь классов образования, родители – алкоголики, курит с детства. Стандартная для рыночной торговки биография.

«Ты когда-нибудь была с мужчиной в кафе? – спросила она меня. Я кивнула. – Счастливая. А дома тебя кто-нибудь ждет?».

Я промолчала.

«Вот и мне пойти некуда, – Наташка от безысходности чувствовала во мне собрата по несчастью. – «В гостях» – забьют, а на других рынках – то же самое».



Дворники

У профессии дворник в Москве есть национальность – молдаванин. Встречаются, правда, украинцы, вьетнамцы, узбеки, но это скорее исключение. Дворники бывают простыми и рыночными. Обычные, те, что с регистрацией и правом на труд в России, метут городские улицы не больше 10 часов в день и получают 6 тыс. руб. в месяц. Скидываясь по 30 рублей в сутки «с носа», они снимают обустроенные подвалы, где живут по пять-семь человек. За каждым закреплен участок уборки, но раз в две недели обычный дворник занимается «общественной работой»: бесплатно чистит те улицы и парки, на которые укажет бригадир. Так подрабатывают бригадиры.

Хуже рыночных дворников в столице, наверное, никто не живет. Во всяком случае, хуже тех, кто таскает мусор на овощном рынке около метро «Теплый стан» под руководством бригадира, как его зовут, «хохла Жени».

«Где можно найти бригадира?» – обратилась я к первому попавшемуся дворнику. Трудно было сказать, сколько ему лет, двадцать или сорок. Дворник смотрел на меня остановившимся взглядом. Оказалось, за семь месяцев работы он перестал понимать фразы без повелительного наклонения. Чтобы чего-нибудь от него добиться, нужно было говорить коротко и ясно: «Слушай меня», «Отведи к хохлу Жене», «Покажи хохла Женю». По дороге к бригадиру мне удалось сделать невозможное: рассмешить провожатого. Я просто спросила, что находится за рынком.

«Кто же туда выходит?! – улыбнулся молдаванин. – Нам туда нельзя. Там не своя милиция. Да и кому охота? Спать хочется».

Хохол Женя оказался здоровенным мужиком лет сорока с красным мясистым лицом, на которое как будто небрежно была натянута кожа с преувеличенно крупными порами.

«Девушек на работу не берем, не выдюжите, – деловито начал разговор бригадир. – Вот если приведете сюда друга, условия такие. Зарплата – четыре с половиной тысячи. Но если ваш друг не отработает у меня полный месяц, пусть даже останется один день, не получит ни копейки. Работа у нас без выходных и отпусков – с шести утра до одиннадцати-двенадцати ночи, иногда позже. Бывает, приходится будить всех посреди ночи, допустим, когда рынок сильно снегом заносит. За прогул в три дня или хотя бы запах спиртного выгоняю без разговоров. Температура хоть под сорок или еще чего – у нас болезнью не считается. Болезнь – это если ногу или руку отрежет».

«Как это руку или ногу? – удивилась я. – Разве убирать территорию опасно»?

«А то! Сейчас-то лето, тепло. А вот зимой, бывает, дворники от усталости не могут дойти до койки, засыпают где попало и попадают под бульдозер, который по ночам чистит снег. Да не пугайтесь, зато у нас бесплатный обед: первое, второе, третье, бесплатный туалет, душ и жилье. Все условия. Хотите посмотреть на жилье моих дворников»?

Я кивнула, и мы пошли к контейнерам для хранения товаров. Женя вынул из кармана ключи и открыл первую попавшуюся дверь – ключи «от дома» есть только у бригадира. Когда работнику будет разрешено «идти домой», хохол Женя отпирает двери сам. Жилище представляло собой комнатку два на два метра, заставленную коробками, загаженную чьими-то грязными кружками, носками, тарелками, куртками, сумками. Сбоку стояли деревянные нары без простыней с шерстяными одеялами. Среди скарба я не нашла обычных примет дома: книг или тапочек. В среднем в таких условиях держатся полгода. Скопленных денег хватает, чтобы месяцев пять не голодать в Молдавии. Отдохнув, гастарбайтеры снова возвращаются на заработки в Москву.

«Все это только поначалу кажется диким, – заметил мое замешательство хохол Женя. – Со временем привыкаешь и находишь, что мир устроен справедливо: все получают, что хотят и чего заслуживают».



Строители

На следующий день я написала на картонке «Аккуратная малярша» и поехала на Каширский стройдвор. Там, прямо на автобусной остановке «Библиотека им. Л.Н. Толстого», уже несколько лет существует нелегальный рынок строительного труда.

Таких точек в столице много. Самые известные – «плешка» на Ярославском вокзале, в Тушино, на Ленинградском, Ярославском и Новорижском шоссе, на Нахимовском проспекте, при большинстве строительных рынков и даже на некоторых складах. Сюда попадают неквалифицированные и начинающие строители. Строители-профессионалы быстро покидают дно, уходят в приличные места. Руководители строительных организаций утверждают, что у нас хороший работник – редкость на вес золота. На уличных рынках труда качество работ посредственное, но зато и цены низкие. Поклейка обоев стоит 4 долл. за квадратный метр стены, штукатурка – 5, побелка-окраска – 3, плитка – 10, укладка паркета – 15–25 долл.

На Каширке двумя кучками стояли человек тридцать небритых мужиков и несколько теток с табличками на груди. Они себя делят на два сословия: «специалисты» и чернорабочие «ломай-копай», в основном это таджики. К ломай-копаям подъехала черная «Волга», и тут же в таджикских рядах началась потасовка. Специалисты любят наблюдать за ломай-копаями, поэтому на происходящее побежал смотреть спец по кличке Малевич. Когда шум утих и два победителя уехали на «Волге», Малевич нам объяснил:

«Их взяли разгружать лопатами десять тонн цемента за 800 рублей на двоих. На большее наши меньшие братья не способны».

Коля-Малевич – сорокалетний сезонный гастарбайтер из Молдавии, с 1993 года ежегодно приезжающий в Москву на 3–4 месяца. Малевичем его прозвали за то, что он работает маляром. Его табличка отличалась от остальных тем, что была отпечатана на принтере: и оргтехнику, и жилье Малевич нашел в городской больнице, где работает его друг.

Строители-гастарбайтеры находчивы и предприимчивы. Как правило, они ночуют во времянках при строительных объектах, но некоторые квартируют в вагонах поездов Рижского вокзала, аудиториях институтов или в офисах своих клиентов.

«Я полгода жила в директорском кабинете, – подключилась к разговору Татьяна Трукшнис. – Мне можно было находиться там с 10 вечера до 7 утра. Кроватью служила дверь – я ее каждый раз снимала с петель, клала на табуретки, а потом ставила на место. В моем распоряжении был директорский телефон, сауна в подвальном помещении и холодильник».

Татьяна, как и Малевич, – сезонный маляр. На Украине у нее осталась семья. Как только она приезжает в столицу, обязательно полнеет, потому что начинает объедаться гамбургерами и полуфабрикатами, очень дорогими на родине. По возвращении на Украину садится на диету.

Смысл жизни любого гастарбайтера в Москве – накопительство. Иностранные рабочие не развлекаются, экономят на еде и одежде, а отложенные в тайнички деньги отправляют на родину. Некоторые не общаются с семьями по телефону, едят все без соли, чтобы не тратить лишнего, и не ездят на общественном транспорте, даже если живут далеко от работы. Чтобы не платить банковские или почтовые проценты за пересылку сбережений, они хитрым способом отправляют деньги на поездах. Нарочных на вокзалах часто грабят милиционеры, потому с зарплатами работников на вокзал отправляется прилично одетый человек с московской пропиской. Он отдает проводнице нужного поезда деньги в конвертах, на которых написаны имена и паспортные данные получателей. Проводница, как студентка на экзамене, аккуратно прячет купюры под юбку – в специальные подвязки с кармашками, за что получает вознаграждение. Под одной такой юбкой могут «ехать» за границу до 20 тыс. долл. Месячные заработки в строительстве колеблются от 150 до 1,5 тыс. долл. На станции назначения поезд встречают гастарбайтерские жены, предъявляют проводнице паспорта и получают деньги.

«Танька, давай сходим сегодня в «Пену», – подошел к нам Ваня, шустрый блондин с лисьей физиономией. – Я зашабашил вчера кучу денег».

«Пена» – клуб на Таганке, где часто собирается украинская диаспора. Клуб так популярен у украинцев, потому что за заказ в 600 рублей, пусть даже на 20 человек, дается дисконтная карта. По этой карте один человек может бесплатно пить пиво весь вечер. Счастливый владелец карты в результате берет столько бесплатных кружек, что у всей диаспоры чуть животы не лопаются. Кульминацией праздника традиционно считается хоровое исполнение песни «Купiла мама конiка».

«Эх, что тогда бывает! – Ваня театрально закинул руки за голову. – Мы все поднимаемся и – гэть-гоп-хопа! Я ведь дискотеки только здесь полюбил, на родине у нас другие нравы. Танцевать на Украине нужно скромно, то есть переступать с ноги на ногу и поглядывать по сторонам, чтобы никого не задеть. А задел – хорошо, если просто нос сломают».

Ваня отучился в Киевском училище культуры на отделении народного хора, после чего купил билет до Москвы и поехал на заработки, не имея денег даже на обратную дорогу. Сразу же устроился уборщиком строительного мусора на Ярославском вокзале, выпросил у бригадира 300 рублей авансом и сбежал.

«Иду, – говорит, – по Новому Арбату, в кармане 300 рублей, от счастья голова кругом идет, никого не вижу. В общем, я сбил с ног какого-то мужика, который оказался турком, хозяином строящегося на Арбате ресторанчика. Помогаю ему подняться, страшно, вдруг милицию вызовет. А он говорит, мол, видел сон и должен теперь тебе добро сделать. Я не растерялся, попросил работу и жилье. Так я стал получать 400 долларов в месяц за помощь строителям, въехал в оплаченную на три месяца квартиру. Потом стал подбивать клинья к помощнице этого турка. Он узнал это и уволил меня. Три месяца работал шаурмистом там же, на Арбате. Скучное это дело и неприбыльное – три месяца за 750 рублей в неделю резал мясо. Меня поймали на том, что я покупал в ближайшем магазине лепешки и продавал десять шаурм в свой карман. Пришлось пойти в вышибалы в арбатский ночной клуб. Все было ничего, но только до Дня ВДВ. Ночью ввалились пьяные десантники, стали меня задирать. Я им с перепугу наговорил, что сам десантник. Меня торжественно усадили за стол, водки дали и спрашивают: «Скажи нам, десантник, как с парашютом прыгают». Отшутиться не получилось, и вечер закончился в больнице с двумя сломанными ребрами и вывихнутой челюстью. Завязал я с Арбатом, вот теперь маляр. Не жизнь, а фейерверк, будет что в старости вспоминать».

Я простояла на Каширке весь день. За это время уехали на объекты восемь «специалистов» и тридцать четыре ломай-копая. В моих услугах Москва не нуждалась.

«Тебе не на стройку нужно, а в кондукторы, – пожалел меня Малевич. – Одна моя знакомая работает кондуктором в автобусе на маршруте до какого-то подмосковного города, получает 300 долларов да еще левых не меньше 100–200 рублей в день. Женщинам у нас тяжело. Я в 1995 году один раз привозил сюда жену, она очень просилась. За 100 рублей в день убирала строительный мусор, пыталась заливать бетон, но быстро скисла и отправилась домой.

«А я – одинокий холостой человек, – отрекомендовался Сергей, человек лет под сорок с пропитой, но интеллигентной наружностью. – Пришел сюда на Каширку из дворников. Жили мы просто, в подвале, готовили кашу с консервами на керосинке, мыться ходили в городской душ. Однажды я решил познакомиться с одинокой женщиной по объявлению и написал письмо на «до востребования». Красивый женский почерк назначил мне свидание у метро «Речной вокзал». Я собирался полдня. У соседей нашел пиджак по размеру, белый ажурный свитер, недырявые носки и одеколон. По торжественному случаю достал из щели в полу 300 рублей на угощение дамы в «Макдоналдсе», купил на распродаже сразу три пачки дорогих сигарет L&M и два часа простоял на указанном месте. Дама не пришла. С тех пор я пью, а по вечерам пишу рассказы о жизни гастарбайтеров. Только читать их никому не даю».



Успех

Гастарбайтер, пишущий рассказы, – явление, наверное, уникальное. Зато практически каждый из приезжих рабочих может рассказать пару-тройку то ли сказок, то ли былей из жизни своих земляков, которым чудесным образом повезло выбраться с самого дна столичного мегаполиса. Скорее всего, рассказывают сказки, передавая их из поколения в поколение сезонных рабочих, как кто-то удачно вышел замуж, а кто-то отрыл клад на участке своего «плантатора». Сюжетов много – конец всегда один: счастливый. Вот и живут с этой верой, а вдруг и мне повезет…

Впрочем, есть в этих сказках и доля правды. К примеру, судьба Вадима Стрюкова. Инженер по образованию, приехавший в Москву с Украины, за два года отделочных работ накопил на открытие собственной фирмы, которая делает в столице «евроремонты». Сейчас он зарабатывает от 1 до 7 тыс. долл. в месяц и нанимает на работу только украинцев – из соображений землячества. Кроме основной деятельности помогает знакомым через друзей в милиции не очень дорого оформлять московскую регистрацию, оставляя себе за труды небольшие проценты. В двухкомнатной квартире Вадика, помимо жены с годовалым ребенком, бесплатно живут еще два его наемных работника. Саша Стоцкий, один из квартирантов Вадика, познакомился с будущим боссом в кафе.

«Сегодня он мне помог, завтра я буду его верным партнером, – говорит Саша. – Сам я не особенно рассчитываю на везение, но бывали у нас разные случаи. Рассказывали, как один строитель отделал кому-то квартиру. Это была его первая работа в Москве. Владельцам понравилось, и они его попросили положить плитку на даче своего друга-немца, по Рублевскому шоссе. И тот самый немец помог нашему плиточнику переехать строителем в Германию, о чем он даже не мечтал никогда. Во как!».



КТО РАБОТАЕТ В МОСКВЕ «ПО-ЧЕРНОМУ»

По официальным и далеко не полным данным, в России постоянно трудятся около 5 млн. гастарбайтеров. Причем в одной только Москве работают около миллиона иностранцев из более чем ста стран мира. В основном это граждане бывшего СССР. Большую часть составляют украинцы, белорусы и молдаване. Их основная специализация – строительство и городской транспорт. Армян и азербайджанцев чуть меньше, сферы их интересов – рынки, пищевой бизнес и автосервис. Гости из дальнего зарубежья составляют около 10 процентов всех иностранных рабочих. Это в основном турки, которые котируются как высококлассные строители, а также китайцы, вьетнамцы и корейцы, облюбовавшие вещевые рынки. На одного легального иностранного рабочего в Москве приходится 10–15 нелегалов.

"