"В хуторе голосят индоутки..." Маргарита Симоньян взялась за перо

Диляра Тасбулатова

Вот и я, прямо как Буревестник, прочитав, то смеялась, то плакала – и до такой степени полного изнеможения чувств, что мама хотела уже звать "Скорую". И спрашивала, какой диагноз у меня предварительный, чтобы "Скорая" побыстрее приехала, они теперь почти ни к кому не ездят – «Симоньян», что ли? Или просто – «Рита»? – «Рита жжот» - сказала я угрюмо, хотя живот до сих пор от смеха побаливает, а глаза – от слез. Или, может, «Симоньян головного мозга»? Тут ведь и доктор Бокерия не справится, да и любой другой доктор.

"Скорая", однако, ехать отказалась, сказав, что ещё и привлекут за телефонное хулиганство, потому как такой болезни как "симонян" или "рита" не существует.

Ой ли. По-моему, они просто ещё в реестр не внесли, проходит тестовое задание – ну, эта болезнь. Графомания, причём как род безумия, правда, давно зафиксирована в качестве болезни: но, думаю, это особый, злостный случай. Так сказать, клинический. Не знаю, лечат ли у нас такое, есть ли у нас врачи столь высокой квалификации. Ну сами посудите:

«Жёсткий хинкали застрял у меня в пищеводе. Я только что-то невнятное прохрипела в ответ.

- И мне не сказал, - задумчиво протянула Анжелика.

- Кобелина.

Она быстро поправила лямки бюстгальтера, одним движением мягкой груди выдохнула мечты и воспоминания и снова схватила швабру, как верный спасательный круг».

Или вот:

«В хуторе голосят индоутки, бабы носятся вдоль ерыков, расхристанные, продираются цапкой сквозь ровные грядки, начищают сияющие потолки и крахмалят напирники. Все-таки Путин по телевизору будет на них смотреть — стыдно".

Как видите, тут диагноз многоуровневый: за всю жизнь я только одного человека встречала, который был уверен, что с теликом у него интерактив и утверждал, что Путин за ним подглядывает. Была ещё престарелая армянская бабушка, которая с роботом по телефону беседовала – может, думаю, эта бабушка и есть бабушка Симоньян?

По поводу первого отрывка, так вроде хинкали из теста делаются – как они могут быть жёсткими? И ещё и застревать в горле? То есть даже в пищеводе? И как может какая угодно мягкая грудь выдыхать мечты? Мягкая или упругая, то бишь жесткая – это же просто такой орган, вторичный половой признак для всяких потребностей, от молока до мужской услады, да чтоб костюмчик сидел. Мечты я уж и не знаю как в ней помещаются.

Или вот еще такое: «Выйдя из моря в пленительных мокрых ресницах, я присела на гальку». Из моря, оказывается, можно выйти в ресницах. Да ещё пленительных: это я даже комментировать не могу.

А если серьёзно, то язык клоаки, из-за которого профессор Гуйсенов покинул стены «Вышки», и который у нас тут повсеместно нынче наблюдается, теперь перешёл в так называемую «прозу»: то Прилепин нас окормит духовно своими перлами, то вот теперь Симоньян. Между тем, её, в отличие от Гусейнова, никто в аул не посылает и не советует торговать на рынке зеленью и помидорами: хотя думаю, ей там самое место. Впрочем, и на рынке, наверно, есть те, кто умеет писать получше – хотя бы без вывертов, простодушно.

Не могу, хоть убейте, заподозрить после прочитанного хоть толику таланта у Симоньян, но подозреваю, что здесь свою роль сыграла её работа в Раше Тудей. Я знавала патологических врунов, они потом не могли словечка в простоте сказать: все вывернуто, кособоко, уродливо, даже и устная речь. Врёт и не краснеет, как говорят в народе.

Опасно для психики, в общем.

Но с выходом книги поздравляю. Я даже куплю, наверно: потом завещаю потомкам, как примету наших непростых во всех смыслах времени. Потом, боюсь, вы ее уже нигде не достанете, раритетом будет, как собр. Соч. Сталина на уйгурском, скажем, языке.

Ну и напоследок: завидую я Рите – если она не стесняется выпускать книгу, стало быть, уверена в своём даровании. Вот это меня всегда поражало и сражало: она что, Толстого никогда не читала? Или хотя бы Шукшина, у которого «деревенская жизнь» была естественной, как дыхание?

Не даёт ответа.