Posted 8 августа 2004,, 20:00
Published 8 августа 2004,, 20:00
Modified 8 марта, 09:47
Updated 8 марта, 09:47
Конвейер милосердия
По данным Министерства здравоохранения и социального развития РФ, в России ежегодно рождается около 50 тысяч детей-инвалидов. Они учатся в спецшколах, взрослеют и вступают в самостоятельную жизнь. Государство выплачивает им пособие, на которое можно только существовать. Хотя сами они это существование на грани нищеты называют жизнью. В ней есть и любовь, и дружба, и ревность.
Ане Клячкиной и Анжеле Андреевой по 18 лет. Они с детства вместе, словно сестры. Только Аня смугленькая, черненькая, как вороненок, а Анжела светленькая, зеленоглазая. Они обе свято верят группе «Звери», которая утверждает, что «все только начинается», хотят, как Глюкоза, стать для кого-то «невестой вместо нее» и страшно завидуют девчонкам из «Фабрики звезд». Но скоро этот девичий мирок развалится, и подружкам придется расстаться. Аня уезжает учиться в Саратов на швею, а Анжела никуда поехать не может. Она прикована к инвалидной коляске.
Обе девочки больны церебральным параличом. И эти прогулки по территории Сердобского дома ветеранов труда, когда Аня бежит изо всех сил, подволакивая ногу, и толкает перед собой коляску, а сидящая в ней Анжела заливается смехом, – последние перед разлукой. Грусть расставания девчонки скрывают за улыбками, которые так раздражают коренных обитателей дома престарелых. Бабушки и дедушки доживают свой век, им хочется покоя, а здесь увечная молодежь радуется жизни. Эта радость старикам непонятна.
Старики-разбойники
Сердобский дом ветеранов труда был открыт в 1978 году. На окраине города в огромном кирпичном здании разместились десятки жилых комнат, с отдельными санузлами, медицинские кабинеты с современным (по тем временам) оборудованием, бытовые помещения, актовый зал и столовая. Власть хотела создать уютный пансионат для бабушек и дедушек, положивших свою молодость на алтарь строительства коммунизма и в результате оставшихся без родных и близких. Как в романе-утопии, сотни одиноких стариков, собранных в одном месте, должны были обрести коллективный покой и счастье. Но время внесло свои коррективы в идеалистический проект.
«Первые обитатели заведения были представителями сельской интеллигенции, фронтовики, почти все с высшим образованием, – вспоминает заместитель директора Нина Морозова. – Они не доставляли хлопот персоналу, любили дисциплину и порядок. Потом, в конце 80-х, сюда стали приезжать старики со справками об освобождении из мест заключения. С собой они привозили тюремные манеры...»
Появление стариков-разбойников слегка изменило нравы интеллигентного учреждения. Теперь самым напряженным рабочим днем в доме престарелых у персонала считается день выдачи пенсий. А участников войны среди обитателей пансиона уже почти не осталось. Из 367 опекаемых только 22 старика воевали на фронтах Великой Отечественной. На дверях их комнат нарисованы красные звезды, а подарочные пакеты с фруктами и колбасой по праздникам теперь заменяют им награды.
Старики часто болеют. Тяжелобольных, тех, кто не может ходить, переводят в новый корпус на третий этаж. Его еще называют этажом милосердия. Освобождающуюся койку в обычной комнате занимает новый «пациент».
«Мы специально не держим тяжелобольных вместе со здоровыми, – объясняет Морозова. – Старикам и так нелегко, а здесь еще немощный сосед. Зачем волновать пожилых? Ведь жизнь продолжается!»
Но пенсионеры все равно знают, что рано или поздно они тоже попадут «на ленту конвейера милосердия» и соскочить с нее будет уже невозможно. В среднем от старости и болезней в доме ветеранов умирает 7–8 человек в месяц.
Впрочем, недавно устои этого «комбината счастья» для стариков снова пошатнулись. Сюда стали направлять молодых инвалидов – выпускников специализированных детских домов. И хотя до открытого боестолкновения дело не доходит, конфликт двух несовместимых поколений налицо.
«Молодым скучно среди стариков, – говорит Морозова. – Им хочется веселья, а бабушкам покоя. Одним нужен бразильский сериал по телевизору, другим – «Фабрика звезд». Ведь они только начинают жить».
Сосед по времени
Начинающаяся жизнь стариков пугает, уж больно не похожа она на их молодость. Тогда они были здоровыми и красивыми. А эти...
«Я, когда молодые мне навстречу идут, к стеночке прижимаюсь, – кудахчет пенсионерка Елена Кузнецова. – Больно страшные все они. Особенно часовщик Федя».
Хотя на самом деле Федор Селиванов уже не молодой, ему 41 год, и совсем не страшный, а просто очень самостоятельный. Роста в нем метр, и рук нет. Но когда к нему начинают относиться как к немощному калеке и предлагают помощь, он обижается.
Живет Федор в своей комнате один и ни от кого не зависит. Все сам делает: и одевается, и помещение убирает, и до всех выключателей достает. За эту независимость и не любят его сердобольные бабушки, а еще его ненавидят местные часовщики. Для них Селиванов тоже страшный человек – конкурент. Он чинит часы любых марок и видов: от электронных будильников до крохотных дамских хронометров.
В зубах отвертка, часы на столе, раскрыты словно ракушка. Селиванов щурит глаза, стараясь поддеть ключом какую-то гаечку. Получилось. Он выплевывает одну отвертку и тут же хватает зубами другую. Раз – и крышка надета.
«Готово, – говорит Федор, – еще года три проходят!»
Пенсия у Селиванова – 1200 рублей, «на руки» он получает только 25%. Остальные деньги уходят на оплату комнаты и еды. Ему бы свое заведение открыть, но где детали брать?
«В местных часовых мастерских мне фурнитуру не продают, – жалуется мастер. – Ты, говорят, нам часы принеси, мы сами отремонтируем, а запасными частями мы не торгуем. Так что приходится старые, негодные часы у знакомых спрашивать и разбирать на детали».
Деньги, заработанные своим трудом, Селиванов тратит на одежду и книги, мечтает купить новый цветной телевизор с пультом. А пока в его комнате стоит черно-белый «Рассвет», который с программы на программу Федор переключает зубами.
«Не скопил еще денег на большую покупку», – вздыхает часовщик.
Когда-то в молодости Селиванов пытался поступить в аграрный техникум. Не приняли из-за болезни. Потом он жил в Мокшанском доме престарелых и работал в местном лесхозе, разрисовывал под «хохлому» кухонные доски и другой деревянный ширпотреб в художественной мастерской.
«Хорошее было время, – вспоминает он, – в мастерской 20 женщин и один мужчина – я, и друзей у меня было очень много. А здесь только соседи по этажу и по времени, которое для нас отмерил Бог», – говорит Федор.
Танцор Клочев
90-летняя Татьяна Ковалева тоже грустит о былом. Во время войны она работала в колхозе, потом в пункте приема зерна. Все ее родственники давно умерли. Жить в дом престарелых Татьяна Сергеевна пришла в начале 80-х. Но не просто пришла, а даже на несколько месяцев возглавила бухгалтерию.
«Тогда все чинно было, солидные люди здесь доживали свой век, – вспоминает Татьяна Ковалева. – А сейчас шантрапа одна. Теперь вот еще и молодежь стали присылать, а им бы только танцульки в коридоре устроить!»
А у главного танцора и весельчака Александра Клочева грустные глаза. Ему 28 лет, и у него нет ног, таким родился. Передвигается Александр с помощью костылей, но зато его руки знают все женские ножки в округе. Он может рассказать, как ходит каждая из местных красавиц, каким образом она ставит на асфальт свою ножку и какая часть аккуратненькой ступни первой касается земли. Клочев обувной мастер. Он прибивает набойки на туфли, меняет супинаторы, а если надо, то сможет и сшить отличные ботинки.
«После окончания спецшколы в Мокшанах надо было думать о получении профессии – рассказывает Клочев, – Хотя думать в общем-то было и не о чем. Всем инвалидам детства предлагали учиться в местном техникуме на бухгалтера. Вот только никто не говорил, как трудоустраиваться потом. Я узнал, что в Саратове есть специальное ПТУ для таких, как мы. Девчонки там получают профессию швеи, а парни – сапожника. Поехал туда. Поступил с трудом, потому что училище это только для местных. Сейчас вот Аня Клячкина хочет туда же поступать, надеюсь, ей повезет».
Ремонт обуви в мастерской дома ветеранов не приносит Александру большой прибыли, главным его доходом по-прежнему остается пенсия. На руки он тоже получает 25% – 300 рублей. Но все равно считает, что без специальности обойтись нельзя, хотя не только деньги играют главную роль в его жизни. И на пенсионеров у него свой зуб:
«Понимаете, приезжая сюда, молодые люди должны соблюдать те же правила, что и старики. А ведь распорядок дня писался для ветеранов. А мы молоды, и у нас должна быть своя личная жизнь!»
За стеклом
Впрочем, никакой распорядок дня не в силах наложить запрет на любовь и дружбу, на ревность и ненависть. Любой устав бессилен перед человеческими чувствами. Вот по территории дома ветеранов молодой мужчина толкает инвалидную коляску. В ней молодая девушка. Пара останавливается возле лавочки. Мужчина неловко садится на скамейку, разворачивает коляску и начинает гладить девушку по руке. Девушка больна церебральным параличом, а у мужчины вместо ног протезы. Это молодожены Володины вышли на прогулку. Они встретились полгода назад и с тех пор не расстаются. Теперь у них отдельная комната и общее хозяйство, которое они ведут все на те же 25% процентов от пенсии.
А вот брачная лодка их соседа Сергея Сивагина потерпела крушение. Он родился в 1961 году в Казахстане. Работал слесарем на подстанции, была семья, жена, дети. Но в 1994 году случилась беда. На подстанции произошла авария, Сергей попал под ток. Ему повезло, если это можно назвать везением, он выжил. Но потерял и руки и ноги. Жена не стала жить с калекой, забрала детей и ушла к своей матери. А он перебрался к родственникам в Пензенскую область, а потом попал сюда. Наверное, ему было гораздо тяжелее, чем инвалидам детства, ведь он-то знал, что чувствуешь, когда касаешься ногами земли. В Доме он встретил Катю. Девушка болела церебральным параличом, но и он уже был не здоровый красавец, а передвигающийся на протезах инвалид. И они расписались. Но брак их продержался недолго.
«Не сошлись характерами, – объясняет Сергей.– Катя веселая, общительная. А мне не до веселья».
Теперь Сергей ищет утешения в книгах. В Сердобском доме ветеранов большая библиотека. И он, как сотни людей, которые находятся в таком же положении, уносится вместе с книжными героями в другие миры. Там шикарные автомобили, белокурые красавицы, которых надо спасать от бандитов. Там совсем иная жизнь, непохожая на эту. Но иногда и она надоедает.
Владислав Кошкодездев тоже листает бесплатные каталоги книжных издательств и вздыхает: «Хочется почитать литературу и посерьезней. Молодых современных авторов. Не штамповку, а действительно что-нибудь стоящее. Но такие книги до нас не доходят», – говорит он. В Сердобском доме ветеранов Владислав четвертый месяц.
«Здесь в бытовом плане все нормально, но не хватает общения, – объясняет он. На столе у Владислава стоит печатная машинка, на которой он набивает свои стихи и письма друзьям в Кузнецк.– Эх, был бы компьютер. Ведь в Интернете можно и любую книгу найти, и познакомиться с кучей народу. А так мы живем – словно в передаче «За стеклом». 350 стариков и 200 человек персонала наблюдают, как 15 молодых калек пытаются обустроить свою жизнь: ругаются, мирятся, женятся и разводятся!»
Замдиректора Нина Морозова не согласна с такой постановкой вопроса: «Для молодых созданы все условия. Они могут смотреть телевизор после отбоя, к ним иногда приходят друзья. Мы покупаем для них современную, модную одежду».
Нина Морозова листает общую тетрадь в клетку. Сверху фамилия Клячкина, снизу перечень: джинсы, блузка, помада. Напротив каждой вещи количество потраченных рублей.
«Хотя, конечно, проблем куча, – продолжает замдиректора. – Ветераны обижаются не только на нарушение распорядка, но и на явное несоответствие в денежных затратах. По закону, плата за проживание – это три четверти пенсии. Но у стариков она в несколько раз выше, чем минимальное пособие по инвалидности. А здесь все уравнены. Ветераны обижаются, говорят, что молодежь живет за их счет».
…Когда мы уезжали из Сердобского дома ветеранов, Аня и Анжела снова гуляли во дворе, и десятки пенсионеров смотрели с возмущением на непоседливых подружек. На оголенных плечах девчонок красовались «переводные» татуировки в виде скорпионов, и спокойное старческое счастье в испуге отшатывалось от девочек. «Конвейер милосердия» в очередной раз дал сбой.