Posted 8 февраля 2004,, 21:00

Published 8 февраля 2004,, 21:00

Modified 8 марта, 09:44

Updated 8 марта, 09:44

ПОСЛЕ ВЗРЫВА

ПОСЛЕ ВЗРЫВА

8 февраля 2004, 21:00
В московском метро появились солдаты внутренних войск. Они заглядывают в вагоны и с подозрением осматривают всех сидящих. В ответ солдатики наталкиваются на насмешливые взгляды пассажиров. Ведь что они могут сделать, эти мальчишки в стоптанных сапогах и с красной повязкой на рукаве. Москвичи приносят на место трагедии

В субботу, на следующий день после трагедии, Автозаводская улица казалась пустынной. Только усиленные наряды милиции у входа в метро, сотрудники ДПС вдоль дороги, да бригады телевизионщиков возле развернутых спутниковых антенн. Все они занимались своим делом. Телевизионщики выходили в прямой эфир и торжественно рассказывали о восстановленном движении поездов и спокойствии граждан. Милиционеры усиленно охраняли это спокойствие. А сотрудники ДПС объясняли, что ждут прибытия в штаб помощи пострадавшим Юрия Лужкова.

«Мы просто перешагивали и шли дальше»

Немногочисленные пешеходы недоверчиво смотрели на этих людей, занятых «важными» делами, ускоряли шаг и ныряли в метро, где вчера разыгралась трагедия. Некоторые оставляли цветы на парапете. В память о погибших. В основном красные гвоздики и розы. Пожилая женщина, вышедшая из микроавтобуса, добавила желтых цветов. «Желтые – это разлука, – объяснила она. – Мы больше никогда уже не встретимся с теми, кто погиб. Я не люблю красных цветов. У нас всегда в стране очень много красного. Красный – это ведь не только любовь, это еще и кровь! Ведь она должна когда-то закончиться, ведь должен когда-то наступить мир».

Внизу, на станции, лежат алые розы. Их бутоны смотрят в сторону станции «Павелецкая». В пятницу из этой черноты выходили люди. Мужчины, женщины, девушки, дети. В 8.30 они уехали со станции. У каждого из них были свои мечты, планы. Обыкновенные мирные мысли. А через несколько минут они возвращались с войны.

«Мы долго шли, а может, и быстро, я не знаю. Время словно остановилось, – улыбается Лидия Петрова, сидя на госпитальной койке в больнице № 7. – Она почти не пострадала. Послестрессовый шок и гипертонический криз из-за волнения. – Я ехала с Каширки в третьем вагоне с конца. Много народу было. На «Автозаводской» еще люди зашли. Мы только разгоняться начали, и тут раздался громкий хлопок. Затем скрежет, свет замигал и погас. Сразу гарью запахло. Кто-то по переговорному устройству кричал машинисту, чтобы он дверь открыл. Двери открылись, и дыма еще больше стало. Затем я услышала, что надо выходить и идти назад. Первыми спустились парень и девушка. Они мне помогли вниз слезть, и я пошла вперед. Впереди меня тоже люди шли. Все молчали. Только иногда кто-то предупреждал: «Осторожнее». Это значит, под ногами лежит человек. Живой или мертвый. Не знаю. Мы просто перешагивали и шли дальше. Так молча, один за другим, вышли к «Автозаводской». Стали подниматься по лесенке. Я фактически ничего не понимала. У меня одна мысль в этот момент была. Муж две недели назад с инфарктом попал в больницу. И я очень хотела, чтобы он ничего не знал. А в итоге я теперь в этой же больнице! Хотя скоро выпишусь, мне повезло!»

«Пятница укрепила наши отношения»

Сразу после взрыва раненых, обожженных людей начали развозить по клиникам. 22 человека были отправлены в 1-ю Градскую больницу. В приемном отделении целый взвод охраны. Четкий приказ журналистов не пускать. Родственников к пострадавшим – только после 5 вечера. Стол охраны как баррикада между пострадавшими и их родственниками.

В субботу обстановка легче – большинство пациентов уже дали показания следователям. На этажах нет суматохи, но многие больные по-прежнему лежат в коридорах. На всех мест не хватило, хотя пострадавших при теракте старались разместить в палатах, чтобы с ними спокойно могли работать психологи. Многие не могут говорить из-за ожогов верхних дыхательных путей. Только мычат и шевелят губами. Понимают их только родные.

26-летней Веронике Смирновой, ехавшей в третьем вагоне взорванного поезда, со стрессом справиться помогли родственники. Мама и жених Сергей, которые примчались в больницу к Веронике сразу после того, как она вышла на связь по мобильному телефону.

«Сережа говорит, что почувствовал: со мной что-то неладно», – улыбается Вика. Сергей кивает: «На меня какая-то тревога навалилась, а потом из выпуска новостей узнал про теракт. Звоню Вике на мобильный – отключен. За несколько минут оделся, выскочил из дому и помчался к «Павелецкой». «Меня в это время на «скорой» сюда везли, – продолжает Вероника, – разминулись».

Вика работает администратором в агентстве недвижимости. Она ехала с «Домодедовской» в офис на «Сокольниках». «Когда рвануло во втором вагоне, я стояла, как и большинство пассажиров. Услышала громкий хлопок, посыпались стекла, повалил дым. Поезд начал резко тормозить, многие попадали на пол. Из соседнего, второго вагона потянуло технической гарью, пошел запах паленых волос. Кто-то крикнул: «Бейте стекла, а то задохнемся!» Через разбитые окна люди стали выпрыгивать на рельсы. Им кричат: «Осторожно! Там напряжение!» Некоторые стали карабкаться обратно в окно – падали вниз. Потом паника утихла. Тогда у многих началась истерика. Причем выражалась у всех по-разному. Две женщины, стоявшие где-то в середине вагона, сели на пол, прямо на осколки и начали выть. А мужчина, сидящий совсем недалеко от них, наоборот, хохотал, шутил. Он нашел себе какого-то собеседника и начал говорить с ним, но слышно было на весь вагон. «Я, говорит, сейчас дойду до «Павелецкой», сделаю пересадку и поеду на работу. А то опаздываю уже на двадцать минут. Начальник заждался, наверное». Потом двери открыли, и машинист по громкой связи объявил, что спускаться надо с правой стороны, потому что слева проходит контактный рельс. Уже на улице мне долго не могли найти свободную «скорую». Передавали от одного врача к другому, потом все-таки поехали».

Пока Вероника рассказывала, Сергей крепко держал ее за руку – успокаивал. На вопрос, изменила ли та страшная пятница их отношения, ребята ответили: «Только укрепила. Мы и без этого всегда были друг с другом рядышком, а теперь – тем более».

«Надо слушаться мужа»

В субботу в 1-й Градской больнице побывала девушка-следователь и опросила пострадавших при теракте. Она обходила палату за палатой и терпеливо спрашивала, кто в каком вагоне находился во время взрыва. Спрашивала о пропавших вещах, чтобы составить сумму ущерба. После ее посещения у больных остались листы, в которых говорится, что они действительно пострадали во время взрыва.

«Хоть пять тысяч теперь я получу», – смеется Людмила Сайдинова. Ей 73 года. Во время взрыва она получила легкие ранения и надеется выписаться из больницы уже на следующей неделе. Людмила Васильевна ехала в тот день на работу. В одном из крупных торговых центров она работает «эскалаторщицей».

«Пенсия невелика, – говорит она, – а жить-то на что-то надо». Людмила Васильевна подмигивает.

Ее соседка по палате, Татьяна Иваненко, ехала в том же поезде. Она работает в пенсионном фонде Юго-Западного округа, расположенном на Шаболовке. В четверг она простыла и утром в пятницу встала с высокой температурой.

«Мне муж Юра твердил, какая может быть работа. Иди в больницу. А я все отмахивалась. Короткий день, как-нибудь проработаю. А в выходные отлежусь. Вот теперь и отлеживаюсь!»

«Вот видите, девоньки, что значит мужа не слушаться, – шутит Людмила Васильевна. – Муж – он хозяин, будете слушаться мужа – до моих годов доживете!»

Татьяна тоже начинает смеяться: «Здесь не только муж. Накануне мама мне позвонила. И сказала: «Ой, Танюш, никуда не ходи, я страшный сон видела. Горе какое-то у нас должно случиться. А у нас действительно роковая цепочка. В октябре дед поскользнулся и получил черепно-мозговую травму. В январе младшая дочка каталась на снегокате – упала, сотрясение мозга. Пришлось ей в больнице лежать. Вот и у меня такой же диагноз».

Священник из реанимации

На дверях приемного отделения Института скорой помощи им. Склифосовского, куда доставлены 35 пострадавших при теракте, висят списки пострадавших: имя, отделение, состояние. Многие в реанимации. Отксерокопированный листок с этими данными – практически единственный источник информации для родных и близких. В реанимацию вход воспрещен.

«Посещения нашего отделения сейчас запрещены, – рассказал «НИ» дежурный врач отделения реанимации «Склифа», – таково распоряжение начальства. Мы, простые врачи, ничего не можем сделать. Конечно, понимаем родственников пострадавших, которые хотят увидеть своих близких, может быть, в последний раз. Состояние наших пациентов оценивается как крайне тяжелое. Всю информацию о них мы направляем в справочное бюро регистратуры».

На выходе из «Склифа» стоит человек в черной рясе. Архангельский священник, иерей Игорь оказался в Москве проездом. Он решил помочь пострадавшим и обходит городские больницы, куда доставляли раненых. «Раньше я сам работал в бригаде реанимации. И как только узнал о трагедии, сразу решил помочь. Я исповедую и причащаю людей, беседую с ними, – рассказывает отец Игорь. – В таких тяжелых ситуациях нужен ведь не только психолог, но и священник. Когда человек оказывается перед лицом смерти, он обращается прежде всего к Богу».

Отца Игоря пускают в палаты беспрекословно. «Я и не знал, что пускают не всех. Наверное, доктора разбираются, какую помощь пострадавшим нужно оказывать», – грустно улыбается он.

«Ни уберечь не могут,

ни найти...»

Между тем штаб помощи пострадавшим, расположенный в здании префектуры на Автозаводской улице, продолжает свою работу. Он начал действовать еще в пятницу. Фойе – для журналистов. За металлоискателями и охраной кабинет №114. Там родственники пострадавших. Журналистам туда вход строго воспрещен.

«А что там, в 114-м кабинете?» – спросили журналисты у вышедшей оттуда семейной пары. «Относятся хорошо. Успокаивают. Водички попить дают. Только информации у них никакой нет. Даже из больниц не все списки. Сына нашего в их записях нет. Посоветовали самим еще раз самостоятельно обзвонить клиники, а завтра с утра в морг съездить», – женщина зарыдала, склонив голову на плечо мужчины.

Уже третий день подряд столичные морги, больницы и Управление по расследованию бандитизма и убийств прокуратуры Москвы атакуют родные и близкие тех, кто 6 февраля вошел в метро и не вернулся. Однако помочь им никто не может. Считается, что официально пропавших без вести в результате взрыва нет.

В беседах один на один следователи не отрицают, что разыскать тех, кто находился в момент взрыва непосредственно около террориста-смертника, будет очень сложно. Причина проста – людей разорвало на куски, превратило в месиво из костей и мяса. Именно поэтому сразу после того, как было объявлено официальное количество погибших – 39 человек, появились те, кто засомневался в этой цифре. Кстати, в кулуарных беседах эксперты говорят не менее чем о полусотне убитых.

«Нам позвонили, я уже не помню, откуда, выразили сочувствие и сказали, что она погибла», – рассказывает мне мужчина, которого я встретила в Управлении по расследованию бандитизма и убийств прокуратуры Москвы. Свою фамилию он назвать отказался. Потому что надеется, что племянница на самом деле жива. Сюда он пришел в сопровождении троих родственников. Сам подняться на четвертый этаж уже не смог – не осталось сил. Немудрено – им позвонили и сообщили о смерти девушки еще в субботу, но до сих пор никто не показал родным ни тела, ни документов самой погибшей, которые были якобы обнаружены на месте трагедии. «Мы после этого звонка сразу же поехали в морг, на опознание. Там нам предъявили фотографии всех погибших женщин. Племянницы среди них не оказалось! Мы попросили показать ее документы – они же как-то определили, что это именно наша девочка погибла! Кстати, у нее с собой не было ни телефонной книжки, ничего, где был бы записан домашний телефон, они нас сами нашли! Так вот после того, как мы попросили показать паспорт, в морге сказали, что он в управлении. Мы приехали сюда, отсюда нас отправили обратно в морг – все документы и личные вещи там. А врачи говорят, «что, мол, у нас тут только тела, зачем нам паспорта?»

– Может, жива, – пытаюсь успокоить я.

«Так вот и я про то же самое! Может, жива! – на миг мужчина останавливается. – А если не жива, то пусть покажут хоть что-нибудь, что осталось от тела! Я сильный, я выдержу, только чтобы знать! Пойду еще раз списки по больницам гляну, вдруг нашли ее и внесли? Эх, ни уберечь не могут, ни найти!»

Он опять заходит в управление, где на столе около дежурного появились новые списки из больницы. «На самом деле от некоторых тел остались такие мелкие фрагменты, что определить по ним, кто это, мы сможем очень не скоро, – говорит молодой следователь из группы дознания. – Вот к нам обратилась семья – потеряли женщину, она в этот момент как раз на работу ехала. Ну, нет ее тела среди погибших! В больницах тоже нет, а вот сумку ее с паспортом внутри мы нашли около второй двери вагона. Значит, все-таки она там была. Или вот еще девочка к нам обратилась, отца два дня нет дома. В день теракта он уехал на работу, живет как раз на Замоскворецкой линии. Я ей говорю: «Ты подожди, может, он просто загулял, мужик все-таки». Она: «Нет, он не такой». Попросил описание. Девушка особо отметила, что отец последние дни в метро читал книгу – большой фолиант, книга даже в портфель не помещалась, приходилось ее всегда держать в руке. И тут я вспомнил, что в одном из мешков, куда складывались вещи, найденные на месте взрыва, была такая книга – один в один! Но тела мужчины в морге нет, я имею в виду целого тела…».

– Как будет происходить идентификация фрагментов?

«Тем, от кого после взрыва остались хотя бы руки и ноги, еще «повезло». Родственники уже подробно описали нам приметы – шрамы, родинки… Вот по ним и будут опознаны крупные фрагменты. Близким тех, кто в момент взрыва был в эпицентре, придется подождать, возможно, потребуется анализ ДНК, а на это надо время и деньги».

– А возможно такое, что человека не найдут вовсе? Получается тогда и похоронить будет некого?

«Рассматриваем все варианты, – сухо отвечает следователь. – Пока никаких решений не принято. Но главное, документы в основном сохранились. В ближайшее время мы идентифицируем всех, не волнуйтесь!»

Несмотря на такие заверения, родные пропавших слабо верят в то, что им в ближайшее время удастся предать земле останки своих близких.

«У меня группа крови

редкая»

«Нам нужно много крови, она еще пригодится», – сказал один из охранников Центра переливания крови, расположенного на улице Поликарпова. Сотни москвичей откликнулись на призыв сдавать кровь для пострадавших после взрыва в метро. С восьми часов утра в субботу здание было заполнено людьми. Очередь к окошку регистратуры, от него к операционным. И длинная вереница людей на улице. Молодежь и пенсионеры, мужчины и женщины. Молодая чета Светловых. Муж, жена и пятилетняя дочь.

«Ты тоже кровь хочешь сдать?», – спрашиваю у девочки.

«Я бы сдала, да мне нельзя! – серьезно вздыхает она. – Я еще маленькая! Папа с мамой за меня сдадут! И когда же только война эта кончится!» Лица улыбавшихся взрослых тут же становятся серьезными. «Вот у этих людей, которые пришли сюда, власти должны спрашивать, как улучшить жизнь в стране, – говорит Валерий Георгиевич. – Им Россия не безразлична». Валерий Георгиевич – осетин. Внешность у него характерная, и акцент такой же. Милиционеры постоянно документы проверяют, хотя живет он в Москве уже 20 лет. «Только меня они могут ловить, а Басаева поймать не могут. Ничего не могут». После этих слов он насупился и замолчал.

Впрочем, очередь была немногословна. Многие читали книги. Только у троих в руках были газеты.

«Там все равно пишут неправду! – сказала Лена Евстафьева, студентка Бауманского института. – Что в них читать? Смакование подробностей взрыва, отчеты доблестных милиционеров, да еще комментарии высоких чиновников и депутатов, которые никогда не ездят в метро. Каждый теракт для них – это не погибшие люди, а дестабилизация обстановки, направленная на срыв выборов, да еще попытка давления на власть. Мы уже давно стали мясом для их рейтингов, высоких и не очень, фаршем, из которого можно лепить что угодно».

Ее тираду прервал появившийся на крыльце заместитель главного врача. Он попросил людей не стоять на улице понапрасну.

– В 14.00 мы закрываемся. Поэтому всех принять сегодня не успеем!

– Доктор, но, может, меня пропустите, – схватил его за рукав хорошо одетый молодой человек, – у меня группа крови редкая, резус отрицательный.

– Нет, – ответил врач, – приходите завтра. Мы снова будем работать с 8 утра.



ПРЕДВЫБОРНЫЕ ТЕРАКТЫ В РОССИИ

ОСЕНЬ 1995 года.
Теракты, предшествующие декабрьским выборам в Госдуму РФ и выборам президента Чечни.

20 сентября 1995 года. На въезде в Грозный подорвана машина, в которой ехали полномочный представитель президента России в Чечне Олег Лобов, премьер правительства национального возрождения Чечни Саламбек Хаджиев и глава Комитета национального согласия Умар Автурханов. Все они не пострадали.

6 октября 1995 года. В Грозном произошло покушение на командующего Объединенной группировкой войск в Чечне генерала Анатолия Романова. В результате подрыва фугаса под машиной генерал и еще трое сопровождавших его военнослужащих тяжело ранены. Романов до сих пор в коме.

20 ноября 1995 года. В Грозном произошло покушение на главу правительства Чечни Доку Завгаева. Ранены 6 человек из его охраны.

4 декабря 1995 года. В Грозном у здания территориального управления органов исполнительной власти РФ в Чечне произошел мощный взрыв, в результате которого погибли 5 человек, 57 получили ранения.

14 декабря 1995 года. В первый день голосования на территории Чечни боевики предприняли попытку захватить Гудермес. В течение нескольких дней в городе шли бои с применением авиации и тяжелой артиллерии.

ОСЕНЬ 1999 года.
Теракты, случившиеся за полгода до президентских выборов в России.

4 сентября 1999 года. В дагестанском городе Буйнакске взорван 5-этажный жилой дом, в котором жили семьи офицеров 136-й бригады Министерства обороны. Полностью обвалились два подъезда. Погибли 64 человека, 146 человек ранены.

9 сентября 1999 года. В Москве взорван 9-этажный жилой дом на улице Гурьянова. 92 человека погибли, более 200 получили ранения.

13 сентября 1999 года. В Москве в результате взрыва полностью разрушен 8-этажный жилой дом на Каширском шоссе. Погиб 131 человек.

16 сентября 1999 года. В городе Волгодонске Ростовской области произошел взрыв около жилого 9-этажного дома. Рухнули передние панели двух подъездов. 18 человек погибли.

ОСЕНЬ 2003 года. Накануне парламентских выборов и выборов президента России террористы вновь активизировали свою деятельность.

8 октября 2003 года. На востоке Москвы в помещении кафе «100 стаканов» обнаружено и обезврежено взрывное устройство мощностью около 300 граммов пластида. В Екатеринбурге во дворе школы было обнаружено и обезврежено взрывное устройство весом около 1 кг.

5 декабря 2003 года. На подъезде к вокзалу города Ессентуки Ставропольского края взорвана электричка Кисловодск–Минводы. Погибли 45 человек, около 200 ранены.

9 декабря 2003 года. В результате взрыва у гостиницы «Националь» в Москве погибли 5 человек, 14 ранены.

6 февраля 2004 года.
Взрыв в московском метро. Погибли по меньшей мере 39 человек.


На момент подписания номера редакция «НИ» располагала списком из 19 фамилий погибших при взрыве в московском метро 6 февраля 2004 года.

1. Наталья Киселева

2. Антонина Павлова

3. Роман Спирин

4. Дмитрий Денисов

5. Ирина Дубинина

6. Зоя Фролова

7. Асмик Милкумян

8. Евгения Воротова

9. Нина Скорова

10. Лариса Александрина

11. Егор Деев

12. Александр Пятак

13. Ольга Гоман

14. Людмила Репкина

15. Иван Оладьин

16. Левон Хачатрян

17. Алексей Медведев

18. Александр Ольшанников

19. Антон Микрюков

"