Виктор ЕРОФЕЕВ

Русская власть обладает исторической способностью совершать поступки, которые вызывают у Запада отвращение. В чем изысканная мерзость таких поступков, так это в хамском глумлении над человеческими ценностями, на которых строится цивилизация. Вроде бы что-то начинает налаживаться – и вдруг! В детстве у нас говорили: все равно как в лужу пукнуть. Я всегда поражался этой способности. Поражаюсь в случае с Ходорковским.

У меня нет оснований любить Ходорковского. Лично мне он отказал в поддержке: я обратился к нему с идеей создать в России интеллектуальный журнал вроде «Нью-Йоркера» и – пролетел. Позже я встретился с ним этим летом на популярной телепередаче. Он излучал брезгливую холеность – она не может не раздражать. Олигархи России, как правило, не умеют себя вести. Они сняли золотые цепи и малиновые пиджаки, которые носили десять лет для самоутверждения, но они слишком подозрительно быстро разбогатели, чтобы найти элегантный стиль жизни и мыслей. Социальные и образовательные программы нашего нефтяного магната напоминают мне желание дореволюционных купцов построить церковь, чтобы замолить грехи, хотя церковь, наверное, лучше публичного дома. В перестроечной России крупный бизнес возник из разнообразных махинаций – все дело в том, кого выбрать козлом отпущения.

Психологически мне понятно растущее раздражение власти, и я в чем-то ей сочувствую. В стране нет элементарного порядка, уважения к закону. Русский закон был всегда настолько античеловечным, что обойти его – доблесть, а не преступление. Власть не хочет назад в коммунизм, но опирается на основную модель русской государственности, которая признает единую властную вертикаль. Вечный страх, что иначе огромная и очень длинная страна переломится и хрустнет, как французский багет, – это ночной кошмар русских правителей. Россия автоматически скользит в авторитаризм при любой идеологической схеме. Деньги в России никогда не являлись положительной ценностью, тем более большие деньги и в частных руках. В таком случае правитель выбирает силовые структуры – опричнину (при Иване Грозном) или тайную полицию для борьбы с центробежностью.

Арест Ходорковского – новейший пример борьбы с центробежностью, которая в этом конкретном случае приняла формы политической демократии, свободного предпринимательства и вместе с тем, с точки зрения властей, мошенничества в особо крупных размерах. Все летит в одну кучу. Власть, боящаяся своего поражения, берет на вооружение всеобщий страх перед собой как единственно прочный цемент. Страх замораживает, однако не только русское безобразие, но и продуктивность. Россия хочет летать в цивилизованном пространстве, однако подрезает себе крылья, считая, что подрезает всего только хищные когти. Схема проста до отчаяния.

Выход из положения – новый виток стыда за свое непотребство, покаяние и обещание жить не по лжи. Арест Ходорковского – для исторической перспективы – дурной сигнал. Бешеная скорость развития западных технологий не оставляет за Россией возможность забиться в медвежий угол. У нее нет выбора. Она уже приговорена или быть частью мира, или вообще не быть. Тем не менее современная Россия похожа на корову на веревке, которую люди типа Ходорковского тянут на западный рынок, а она упирается, считая, наверное, что ее там обесчестят или, может быть, даже съедят.

У России слишком мал либеральный ресурс, который, опять-таки исторически, не развит, не опробован. Конфликт верховной русской власти, в очередной раз догадавшейся о слабости этого ресурса после хаоса 1990-х годов, не доверяющей ему, и – Ходорковским, который делает ставку на демократический плюрализм и на самого себя как просвещенного президента образца 2008 года, не мог не закончиться тюремной решеткой и негодованием мирового общественного мнения. Одно утешение: русский народ, ненавидевший олигарха на воле, быстро полюбит его в тюрьме. Ну, тогда с ним надо будет разделаться: или окончательно обгадить, или сломать, или выслать. Посмотрим. Россия способна всегда удивить не только других, но и себя.